Котел - Бонд Ларри (читать онлайн полную книгу .txt) 📗
16 СЕНТЯБРЯ, МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ, МОСКВА, РОССИЯ
Павел Сорокин в ужасе смотрел на удобно устроившегося напротив него темноволосого мужчину.
– Пятьдесят тысяч рублей?! За одну машину?! Вы что, с ума сошли?
Человек, известный ему как Николай Юшенко, пожал плечами.
– Вам нужны продукты. У меня они есть. А цена, как мы говорим в таких случаях, диктуется рынком, Павел Ильич.
– К черту рынок! – Сорокин, казалось, выплевывает ненавистное ему слово. Несмотря на шесть лет стремительных экономических реформ, он все еще не мог привыкнуть к новой, капиталистической реальности. – Послушайте, будьте благоразумны, хорошо? Я должен держаться строго в рамках бюджета. И если я приму ваши цены, то окажусь без денег задолго до конца года.
Юшенко снова довольно-таки равнодушно пожал плечами.
– В таком случае, пусть ваши драгоценные маршалы увеличат бюджет. Цена – пятьдесят тысяч, и ни копейки меньше. Если вам не нужна моя пшеница и говядина, уверяю вас, она нужна вашим ребятам из Министерства иностранных дел. Они уже предложили мне сорок тысяч – неслыханное дело!
– Эти негодяи?! Вы же знаете – у них нет таких денег. Если только они еще не установили печатный станок у себя в подвале. – Сорокин поморщился. То, как украинец глотает конечные согласные, жуя слова, как кашу, казалось, раздражало еще больше, чем эта жуткая манера торговаться.
Павел Сорокин с радостью вступил когда-то в должность главного снабженца Министерства обороны, потому что эта работа обещала безграничные перспективы в смысле самообогащения. В конце концов, каждый знал, как небрежно распоряжаются своими деньгами военные. Но, к сожалению, все резко переменилось с тех пор, как бывший Советский Союз превратился в Содружество, эту странную организацию, состоящую из полунезависимых государств. Военные, сумевшие в этих условиях остаться у власти и продолжить карьеру, крепко держали в кулаке свои весьма ограниченные ресурсы. И теперь "личное присвоение государственной собственности", на которое намекали, подмигивая, если ты был членом партии на хорошей должности, могло привести в тюрьму – конечно, после судебного расследования. И продовольственные запасы правительства, которые он продавал для собственной выгоды, приходилось весьма тщательно скрывать среди расплывчатых данных по "потерям при транспортировке", а также фальсифицируя данные инвентаризаций. И работать для этого требовалось гораздо больше, чем он рассчитывал, принимая этот пост.
Он развел руками.
– Продолжай, Николай. Ты говоришь со своим старым другом. Дипломаты ведут хорошую игру, но от них не дождешься постоянства. На этой неделе они возьмут твой товар, а завтра бросят тебя ради другого поставщика. Но мы с тобой, мы ведь делаем дела уже сколько там... шесть, месяцев. Мы можем доверять друг другу, ведь правда? И я – гарантированный покупатель, это тоже правда. А это должно же чего-нибудь стоить... например, скидки в пять тысяч против тех сорока, что тебе предложили.
Карие глаза Юшенко потеплели, и он рассмеялся.
– Неплохая попытка. Но ничего не выйдет. Я никак не могу взять меньше сорока пяти. Если только хочу иметь прибыль.
Сорокин вздрогнул. Ему просто необходима была эта поставка. Маршалы, генералы и полковники вряд ли хорошо отреагируют, если лишатся обеда из-за отсутствия в министерской столовой продуктов. А новая работа для разжиревших и несовременных бывших бюрократов была сейчас редкостью.
Он потянулся к узлу серого шерстяного галстука и ослабил его.
– То, что ты просишь, невозможно. У меня просто нет денег, чтобы заплатить больше сорока тысяч. Если только хочу сохранить работу.
– Очень плохо, Павел. Приятно было поболтать с тобой. – Юшенко встал и потянулся за отороченной мехом курткой. Ледяной ветер уже гулял по широким улицам Москвы, предвещая, подобно тревожному сигналу, наступление зимы.
– Подожди. Подожди. Не надо так торопиться. – Сорокин приподнялся с кресла, весь кипя от негодования по поводу того, что приходится стелиться вот так перед этим украинским бандитом. – В этом здании есть еще люди, которые кое-чем мне обязаны. Я могу зайти к ним. Так что, может, мы заключим сделку другого рода – наличные плюс бартер.
Минуту, показавшуюся Сорокину бесконечной, Юшенко стоял неподвижно – как будто все еще сомневаясь, разговаривать ему дальше или уйти.
Затем, с тяжелым вздохом, он снова уселся на свое место.
– А что за бартер? Я не собираюсь заниматься торговлей оружием, так что можешь не беспокоиться и не предлагать мне парочку подержанных танков.
– Нет, ничего подобного, – Сорокин едва заметно улыбнулся тому, что, как он надеялся, было шуткой. – Я говорю об информации.
– Какого рода информации?
Сорокин вновь широко раскинул руки.
– Как насчет времени и места передислокации трех мотострелковых дивизий?
Юшенко поморщился.
– А мне-то в этом какой прок? Что я буду с этим делать? Продам американцам? Или немцам? Я не предатель.
– Нет, нет, конечно нет. – Сорокин понизил голос. – Но можно найти других покупателей. Например, твои деловые друзья. Ведь перемещение такого количества солдат означает огромные контракты на перевозки, да и на строительство. Конечно, несколько слов на эту тему, вложенных в нужные уши, стоят немало.
По крайней мере, украинец, кажется, навострил свои собственные уши.
– Продолжай, – потребовал он.
Сорокин так и сделал. В конце концов, все это отняло у него еще час времени, потраченного на горячие споры и отчаянную торговлю, но он все-таки получил свои машины с продуктами. И всего по сорок тысяч за машину. Плюс несколько ксерокопий документов Министерства обороны.
Алекс Банич быстро вышел из гигантского здания министерства и сразу же уселся в синий "мерседес", ожидающий его у тротуара. Разрешение на стоянку, выставленное за лобовым стеклом автомобиля, сообщало, что он принадлежит "Ново-Киевской торговой компании". Водитель машины, молодой блондин по имени Майк Хеннеси, выбросил из окна окурок и свернул на Новый Арбат, чуть не столкнувшись с подъехавшим грузовиком. Оба мужчины не обратили абсолютно никакого внимания на раздавшиеся за их спинами автомобильные гудки. Русские водители привыкли жить с чувством опасности и водили неаккуратно. Ездить осторожно было не в их характере.
– Ну, и как все прошло, босс? – спросил шофер.
Банич ухмыльнулся.
– Неплохо. По десять тысяч с каждой машины плюс... – Банич вынул из кармана пиджака бумаги, которые ему только что передали. – Сорокин сделал мне небольшой подарок, который просто осчастливит некоторых из этих землероек в Лэнгли, хотя и заставит их поработать пару недель.
Информация о перемещениях русских войск добавит новые штрихи к портрету все еще сильной Российской армии. И, что лучше всего, документы означали, что в неуязвимости Павла Сорокина пробита брешь. Его решение продать маловажные государственные секреты сегодня в дальнейшем облегчит возможность убедить полковника продать более важные сведения.
Хеннеси тоже улыбнулся.
– Итак, этот парень все еще думает, что ты старый добрый Николай Юшенко, поставщик замечательных продуктов?
– Ничего подобного. – Банич убрал бумаги обратно в карман. – Он уверен, что Николай Юшенко по совместительству шпион. Но поскольку он думает, что я всего-навсего работаю на кучку быстро разбогатевших украинских бизнесменов, его не очень обеспокоила необходимость продать мне парочку секретов.
Хеннеси кивнул. Большинство русских все еще воспринимали своих партнеров по Содружеству независимых государств, вроде Украины, как окраины, практически принадлежащие их собственной республике. Даже люди из службы безопасности и вооруженных сил смотрели с неким подобием добродушной улыбки на попытки братских государств образовать независимые армии и разведслужбы. Это оправдало выбор, сделанный Баничем, чтобы скрыть свой настоящий статус и имя. Многие русские, как и во времена коммунистов, все еще представляли себе агентов ЦРУ как потенциальных злодеев, вроде тех, что действуют в шпионских триллерах и приключенческих фильмах – хитрых, скользких и опасных. Но украинские шпионы? Что ж, они идеально подходили для образов фигляров в новых кинофильмах, потоки которых лились с конвейеров московских кино– и телестудий. Но на самом деле никто не принимал их всерьез.
