Оборотень - Сухов Евгений Евгеньевич (читать книги онлайн без txt) 📗
– О каких таких порядках ты говоришь. Мякиш? – вскипел Бирюк. – На зонах всегда был, есть, надеюсь, и будет впредь единственный закон – воровской!
– О чем спорим, люди? – подал голос Распутин. В его черных глазах засветились адские огоньки. – Каждый из нас считает себя вором, и он выколет глаза любому, кто хоть однажды заподозрит его в обратном. Но сейчас нам следует определиться раз и навсегда, выбрав смотрящего. Ведь мы же для этого здесь собрались? От этой неопределенности в первую очередь страдают остальные зеки.
Но лично мне интересно было бы услышать, почему Бирюк рвется еще в смотрящие зоны, неужели ему мало власти в Питере?
– Ты неточно выразился, Распутин, – продолжил уже спокойным тоном Бирюк. – Разве может генерал рваться в лейтенанты? Меня больше беспокоит «сучий» беспредел, что царит на зоне. Вот скажи мне, Мякиш, сделал ли ты что-нибудь для того, чтобы эта зона из красной превратилась в черную? Не хочу вас обижать, братва, я здесь действительно недавно, но за это время я успел разглядеть, как вы относитесь к «мужикам», и мне это, признаюсь откровенно, очень не по душе. «Суки» их обирают, а вы даже ухом не ведете. А более постной хозяйской пайки, чем здесь, я вообще нигде не ел! Если ты считаешь себя смотрящим, Мякиш, так ты должен сунуть свой нос во все котлы и посмотреть, какой у братвы навар. Вертухаи у тебя под носом все мясо растаскали, а ты только о водке и думаешь. Изоляторы и карцеры переполнены «отрицалами», а грева они совсем не видят. А в первую очередь ты обязан помнить именно о них! Если бы не было «отрицал», то строгий режим уже давно бы втоптал всех зеков в парашу. А потом, мне не нравится, что ты поощряешь издевательство среди зеков. Нечто подобное можно встретить только на малолетке, где признают только крепкий кулак.
– О чем ты говоришь, Бирюк?
– А вот о чем! Мне рассказали, как неделю назад ты заставлял «петухов» лизать тебе сапоги. А не боишься ли ты, что когда-нибудь отчаявшийся пидор наградит тебя страстным поцелуем? Знаешь тогда, что с тобой будет? То-то же! Мне даже представить трудно. Каждый «мужик» будет пихать тебя, как уличную давалку.
– Только не надо меня пугать, – огрызнулся Мякиш, – я не из пугливых. А что касается паршивой масти, так она должна знать свое место и не высовываться! Мне не понравилось, что эти «петухи» стали очень разговорчивыми.
Вот за это они и поплатились!
– Мякиш, ты нам здесь все поешь о том, какой ты справедливый вор, – заговорил Балда, четко выговаривая каждое слово, – а тогда почему красноповязочники чувствуют себя как у Христа за пазухой? А ведь они всегда должны знать, что, кроме них, на зоне существуют еще и блатные.
– Я не принимаю этих упреков. Я делаю все, что в моих силах. Но ведь и я тоже не Господь Бог, и моя власть совсем не такая, как у Тимофея Беспалого, а если «козлы» борзеют, так мы еще успеем дать им по рогам! Но сначала нам всем нужно определиться, пускай выскажется каждый вор, и мы решим, кому все-таки быть смотрящим.
…Накануне Мякиш тайно встретился с Беспалым. Полковнику Беспалому удалось переговорить кое с кем из воров и склонить их к тому, чтобы они поддержали его подопечного. Для достижения этой цели ему даже не нужно было вынимать из своего сейфа аккуратные красные папочки, в которых хранился компромат практически на каждого блатного, Тимофею Егоровичу достаточно было пообещать им, что каждый из них подпадет под ближайшую амнистию… Этого было достаточно.
Мякиш всякий раз удивлялся осведомленности начальства. Он не сомневался в том, что внимательные глаза Тимофея Егоровича наблюдают не только за знаменитым ленинградским вором, но также контролируют и его, Мякиша, каждое слово, каждый поступок. И если он надумает когда-нибудь ослушаться хозяина, то коричневая, затертая по углам папка с его личным делом станет достоянием блатных. Мякиш знал о том, что первый документ в его досье – желтоватый, сложенный вдвое листочек с его заявлением, в котором он обещал сотрудничать с тюремной администрацией.
Первое предательство Мякиш совершил еще на малолетке, открыв канал, по которому в колонию поступал грев. «Кум» удивленно хмыкнул на неожиданное признание воспитанника, а потом поинтересовался:
– Чего желаешь?
– Досрочного освобождения! «Кум» крепко задумался, а потом ответил:
– Будет тебе досрочное освобождение. Только у меня к тебе просьба имеется – присматривай за ребятишками. А если что не так, дашь мне знать.
До малолетки «кум» служил в колонии строгого режима и привык воздействовать на заключенных шантажом. Он кропотливо собирал на каждого компрометирующий материал, который мог не только отменить досрочное освобождение, но и подвести несговорчивого зека под новую статью. Но даже под страхом очередного срока работать на администрацию соглашался не всякий зек.
Поэтому его всегда настораживало желание новенького добровольно сотрудничать с «кумами». Иногда это оказывалась тонкая игра блатных, которые принимали предложения оперов и засылали к ним своих людей, чтобы в дальнейшем, через предателей, подсовывать тюремной администрации явную туфту.
Первый «крестный отец» Мякиша был из настоящих профессионалов – он угадал в Михаиле Мягкове прирожденного шпиона, который предавал просто ради романтики и сильных ощущений и даже не пытался выторговывать каких-то дополнительных льгот по сравнению с остальными зеками. Его досье следовало за ним из одной зоны в другую, пока, наконец, не попало в руки Тимофею Беспалому.
И никто из блатных даже не мог предположить, что круглый «отрицала» Мякиш старательно работает на органы.
Самого Мягкова эта двойная игра забавляла, она горячила его кровь и делала его жизнь авантюрной игрой. Его возбуждала и поднимала в своих глазах та тайная власть, какую он имел не только над блатными, но и над операми. Порой от его воли зависела карьера того или иного вертухая, не говоря уже о судьбе какого-нибудь заключенного. Мишка карал и миловал по своему усмотрению, ощущая порой себя едва ли не наместником Бога на территории, огороженной колючей проволокой. Он был своим для обеих сторон и в то же самое время никому не принадлежал; в душе он был анархистом, но об этом никто не догадывался. Однако с теми, кто стоял на его пути, он беспощадно расправлялся.
