Любовь и доблесть - Катериничев Петр Владимирович (книга жизни .txt) 📗
– Да неужели?
– В поэтическом смысле этого слова.
– А-а-а.
– Вернемся к прозе?
– Пожалуй.
– А все же любопытно, о чем ты еще догадался, пока я нес ЭТУ бессвязную сумятицу?
– Президент Джеймс Мугакар Хургада тебе слишком доверяет?
– "Ничто не слишком"! Ты помнишь этот девиз?
– Да.
– Вот и для нашего гарвардского мальчика он – руководство к действию. Ах, посмотрел бы ты на его манеры, на ту бездну обаяния, что излучает этот по-своему магнетический и очень сильный человек! Никакой косности, никакой рисовки, все, все! – даже полночные камлания в кругу приближенных шаманов! – все естественно у этого повесы! Как он общается со мною? Да просто – друзья не разлей вода! Сиамский близнец и тот был бы более холоден к братцу, чем разлюбезный, внимательный, предупредительный Джеймс Мугакар Хургада! А прибавить, что он еще и феодальный властитель и сиятельный принц здешних мест?
Если и бывает рай на земле, то он мне его создал. Почти.
Но мир не изменился. И добрые дела – наказуемы. Помнишь, кажется, из Макиавелли? Друг должен быть ближе всего к тебе, но – еще ближе должен быть враг! И я задумался: а с чего это я стал таким доверенным, поверенным и ближним? Владетельный герцог затосковал по Человеку и бросился искать его по африканскому бушу с масляным фонарем в дрожащей длани? Или – наш принц Просперо обнаружил в полуистлевших томах колониальной библиотеки мысль другого лукавого афориста: «Цезарей обычно убивают друзья. Потому что они – враги»? И – решил почтить меня монаршим товариществом?
Одно он решил за меня точно: я не должен уехать с Черного континента.
Никогда. Доверительность государей не предполагает расставаний. Никаких, кроме смерти.
Зубров замолчал, вытянул из пачки сигарету, закурил.
– Ты надумал сбежать? – спросил Олег.
– "Давно, лукавый раб, замыслил я побег..." На... Ты поймешь. Когда тебе сорок пять и монет в твоем кармане ровно столько, чтобы жить сносно, но не более, чувствуешь себя старым. Лишенным возможности в,ы б и р а т ь. Вот это самое скверное.
Всю жизнь я что-то делал, куда-то летел, напрягался... Сначала был идейным: родина меня вырастила, выпестовала и воспитала, и я, как верный сын...
Звучит бредово, словно агитка, но... по большому счету, я и сейчас так считаю.
Вся беда в том, что за гербовой вывеской умостилось бесчисленное множество чернявеньких Чичиковых, которые плетут волосатыми пальчиками деньги, деньги, деньги... И чужая кровь для них – просто товар, который нужно выгодно пристроить. Когда тебя продают – противно.
Одним движением Зубров затушил сигарету.
Лицо Сашки было мятым, словно он не спал уже много ночей.
– Ты понял, Олег, чего я хочу?
– В общих чертах.
– Извини. Что-то меня растащило на патетику. Видно близится старость. Как говаривал один сомнительный герой: «Хороший дом, хорошая жена, что еще нужно человеку, чтобы встретить старость?..» Много чего нужно. Но по существу он прав. – Зубров замолчал, устремив взгляд внутрь себя. – Полжизни я жру молочный кисель. Устал.
– Вы решили уходить с Вернером?
– Да. И с чемоданом алмазов. Отборных алмазов. Миллионов на двести, если сбыть умно. На жизнь хватит.
– На смерть – тем более.
– Ты фаталист?
– Ничуть. Гондвана – богатая страна. И у Джеймса Хурга по счетам разбросано где-нибудь около миллиарда, нет?
– Да. И – что?
– У него хватит средств, чтобы тебя разыскать.
– Ты знаешь, Олег, найти человечка не всегда просто, если умеет залечь на дно. Но дело даже не в этом. Вещует мне сердце, вождя ожидают проблемы. Большие проблемы. И будет ему не до алмазов.
– Заговор?
– Африка – это всегда один большой заговор! Впрочем, Азия, ни Европа – не лучше.
– Кем ты у президента?
– Я же сказал: негром.
– А точнее?
– Готовлю его личную гвардию. Все гвардейцы здесь – нгоро, как и сам президент. А нгоро – ветвь могущественных некогда зулусов. Эти ребята захватили бы в прошлом веке всю Африку и создали бы империю похлеще Римской, кабы не европейцы. Солдаты, бродяги, авантюристы потянулись в Африку как пчелы на мед.
А куда с копьем против скорострельных ружей и пулеметов? Храбрых зулусов попросту перебили. Истребили. Уничтожили. Но энергетики порыва оставшимся хватило, чтобы создать Конго – самое мощное государство Черного континента. К чему я тебе это рассказываю... Нгоро – бесстрашны. А наш президент Хургада...
Он еще и англичанин на четверть, потому что бабушка у него ятуго. Уследил за мыслью?
– Да. Родовые связи со всеми, кто что-нибудь значит в этой стране.
– Именно. Но поскольку он не чистокровный нгоро, среди части местной элиты – брожение, шатание и разброд. Был бы, кстати, Джеймс чистокровным нгоро – решил бы проблему просто: перерезал неугодных, и всех делов.
– Можно и свою голову потерять.
– Можно. Но нгоро над такой мелочью не задумался бы. А Хургада – думает.
Интригует, просчитывает ходы, создает среди военных собственную «клиентуру» – в римском, имперском понимании этого слова. Но насколько я чувствую страну... Он проиграет. Здесь нельзя играться долго, нужно действовать. Решительно и быстро.
– Зубров замолчал, словно что-то взвешивая или прикидывая, припечатал ладонь к столу:
– Так и будет.
– Картина битвы мне ясна, – улыбнувшись, сказал Данилов.
– Ну а чтоб до полной кристальности... Как истинный монарх, президент Хургада не доверяет никому и ни в чем. Помимо нгорийской гвардии есть у него корпус ландскнехтов, легионеров. Ковчег: каждой твари по паре – немцы, французы из «диких гусей», русские, азиаты, американцы, кубинцы. Принцип отбора строг, но прост: тупость, исполнительность, храбрость.
– Швейцарцы при Людовике?
– Сброд. У швейцарцев была корпоративная честь: если помнишь, все пятьсот погибли, защищая короля, хотя служили за деньги... Честь была превыше. А у этих... Сброд. Или, как говаривали в петровские времена: сволочь. Сволокли из разных земель и весей бродяг беспутных, для каких и своя жизнь – копейка, а чужая – так вообще пшик. И самим им цена в базарный день – полушка медью.
– Как и нам?
– Не путай. Ты сюда за деньгами приехал?
– Нет.
– В том все и дело. Деться тебе некуда. От самого себя. Как и мне. А у легионеров – просто работа. Ничего личного.
– Хорошо подготовлены?
– Исключительно. Но это только отсрочит их гибель. Нгоро вырежут всех.
– Или – погибнут, как их отважные предки.
– Вряд ли. Оружием владеть я их обучил мастерски.
– Не на нашу ли голову?
– Кто скажет заранее? Добрые дела наказуемы.
– Готовить смертников – дело доброе?
– Воинов. Это – другое. Да и – кто скажет? – В голосе Зуброва промелькнуло нечто Данилову незнакомое, а может, знакомое когда-то, но забытое: или покорность этим громадным чужим просторам, или что-то иное – непознаваемое, давнее, древнее, чему люди так и не нашли названия.
Глава 65
Зубров тряхнул головой, сгоняя наваждение. Налил себе водки, выпил, поднял на Данилова взгляд:
– Теперь ты знаешь все. Или – почти все. Только не думай, я вовсе не хотел тебя подставить или, говоря замысловато, вовлечь в историю. Ты можешь отказаться, сесть в самолет и умчаться завтра же. Перед доктором Вернером я как-нибудь оправдаюсь. Для него, кстати, ты будешь просто охранником дочери.
– Ты ему ничего...
– О том, что мы друзья? Нет. Для него это – избыточная информация. Да и...
Непрост Вернер, ох непрост! На людях носит парик, лицо – что дубленый пергамент, зубы фарфоровые, но поверь моему чутью: клычками своими игрушечными он не одного зверя загрыз. Насмерть.
– Пугаете, дядько.
– Информирую. Да, он сам настаивал на русском... со странностями. Ты со странностями?
– Более чем.
– Ну тогда и с девчонкой его поладишь. Гонорар – десять штук ежемесячно, чистыми. Я тебе не сказал сразу... В Гондване никто не загадывает на месяц.
