Охота на изюбря - Латынина Юлия Леонидовна (список книг .TXT) 📗
Судья поднял голову.
– Здесь есть представитель «Ахтарского регистратора»?
Семен Вайль поспешно встал с места.
– Да, ваша честь. Я директор фирмы.
– Вы регистрировали сделку о продаже акций?
– Нет, ваша честь. Я очень удивлен, что противная сторона представила выписку из реестра. Это может быть только подделка.
Адвокат «Ивеко» возразил:
– Все три выписки из реестра на следующий день после внесения изменений в реестр были доставлены курьером по юридическому адресу «Имперы», «Лагуны» и «Кроники», на улицу Наметкина. Мои поручители сохранили конверты, в которых пришли эти выписки. На этих конвертах вручную написан адрес, фамилия Дмитрия Неклясова и слова «выписки из реестра. Срочно». Почерк, которым написан адрес, совпадает с почерком главного бухгалтера ЗАО «Ахтарский регистратор», жены уважаемого господина Вайля. Я так же обращаю ваше внимание, что после получения выписок мы сняли с бумаги отпечатки пальцев. На бумаге имеются отпечатки пальцев господина Вайля и его жены.
Черяга и Вайль побледнели и переглянулись. «Идиот старательный, – некстати мелькнуло в уме Дениса, – не мог секретарше все поручить, сам хлопотал!»
Денис мгновенно вскочил с места.
– Ваша честь, – сказал он, – это абсурдное обвинение! Юридический адрес «Имперы» и других фирм действительно совпадал с адресом «АМК-инвеста». Семен Вайль – глава «Ахтарского регистратора», и естественно, что он отправлял десятки конвертов с выписками из реестра. Кто может доказать, что внутри этого конверта действительно лежали выписки, касающиеся «Лагуны», «Имперы» и «Кроники»?
– Я забыл добавить, – спокойно сказал московский адвокат, что именно эти слова присутствовали на конверте. Три конверта с надписями: «Выписка из реестра. „Лагуна“, „Выписка из реестра. „Импера“, «Выписка из реестра. «Кроника“. Вот фотокопии конвертов.
– Проблема не в том, что написано на конверте, а в том, что значилось в выписке! – возразил Денис, – а все, что было и могло быть написано в этих выписках, – что ни «Лагуне», ни «Импере», ни «Кронике» и не принадлежит ни одной акции АМК! Эдак, извините, я завтра зарегистрирую фирму «Редькин и Хрен» и спрошу Вайля, а сколько процентов АМК принадлежит «Редькину и Хрену»! Он мне направит выписку, где будет сказано, что ни хрена этой фирме не принадлежит, а я возьму конверт и предъявлю его как доказательство моих прав на комбинат? Это абсурд! Вы мне найдите хоть один закон, в котором надпись на конверте именуется юридическим документом!
Московский адвокат поднялся со своего места.
– Ваша честь, у нас достаточно юридических документов. На договоре о продаже акций стоит подлинная печать «АМК-инвеста», которой мог воспользоваться только генеральный директор. Это свидетельствует, что на момент заключения договора господин Неклясов являлся полномочным представителем «АМК-инвеста». Эта же печать стоит на передаточном распоряжении.
– Неклясов украл печать, – заявил Денис, – мы были вынуждены заказать новую.
Денис откашлялся.
– Ваша честь, для оценки мошеннического характера сделки необходимо знать ее предысторию. Мошенничество было задумано и выполнено тремя лицами: Николаем Заславским, Дмитрием Неклясовым и Юрием Брелером. Эти трое вступили в преступный сговор с целью похищения акций Ахтарского металлургического комбината и последующей их перепродажи. Для этого Николай Заславский, руководитель фирмы «Ахтарск-контракт», под гарантию руководимой Неклясовым фирмы «АМК-инвест», занял в крупном московском банке сумму в 18 миллионов долларов. Деньги были поделены сообщниками между собой и, когда пришло время отдавать кредит, «Ахтарск-контракт» не смог его вернуть. Соответственно долг упал на фирму «АМК-инвест». Свалив вину за невозврат кредита на своего сообщника, Дмитрий Неклясов попытался предложить руководству комбината схему, которая, как он заверял, позволила бы уйти от возврата долга по мошенническому контракту. Он предложил перевести акции со счета «АМК-инвеста» на счета других фирм. Однако руководство комбината не согласилось с его советом. На тот момент мы были уверены, что сумеем доказать недействительность выданной «АМК-инвестом» гарантии, а роль самого Неклясова в этой истории показалась подозрительной, и он был уволен.
Несмотря на это, Дмитрий Неклясов и Юрий Брелер продолжали действовать так, как будто их план был принят, и последовательно подделали сначала договора купли-продажи акций и передаточные распоряжения, а потом и выписку из реестра. Юрий Брелер в настоящий момент арестован и находится в тюрьме, и я прошу приобщить к делу его показания по этому поводу.
Я также обращаю внимание суда на то, что их план мог увенчаться успехом в одном, и только одном случае: в случае внезапной смерти директора комбината и владельца данного пакета акций Вячеслава Извольского.
Адвокат «Имперы» вскочил с места.
– Ну это уж слишком! – проговорил он, – я прошу противную сторону выбирать выражения и не обвинять моих клиентов в организации заказного убийства! Я также обращаю внимание суда, что ордера на арест Неклясова и Брелера являются явным нарушением закона. Одно и то же правонарушение не может преследоваться и в гражданском, и в уголовном порядке. Одни и те же акции нельзя неправомерно продать и мошеннически похитить. Сам факт объявления Дмитрия Неклясова во всесоюзный розыск автоматически должен повлечь за собой прекращение арбитражного разбирательства. Фактически это – попытка давления на суд, равно как и демонстрация, организованная перед зданием суда.
Судья Баланова сурово прервала адвоката:
– Мы сами разберемся, кто и почему давит на суд!
Немного посовещалась со своими коллегами и объявила:
– Суд удаляется на совещание.
Участники процесса, толкаясь, вышли один за другим из зала.
Денис с Вайлем и несколько московских адвокатов собрались в кружок. Вайль был красный как рак, на висках от огорчения застыли маленькие капельки пота. Адвокаты сурово допрашивали его по поводу отпечатков пальцев.
– Не здесь, – негромко сказал Денис, и адвокаты испуганно замолчали.
Денис поманил Калягина пальцем.
– В прокуратуре лежат бумажки на Брелера, – сказал он. – Можешь забирать его в Ахтарск.
Калягин взглянул на часы.
– Я на приговор не останусь, а? – спросил он, – вроде и так все ясно.
– Во всяком случае, так меня уверял Трепко, – сказал безразлично Денис.
Начальник промышленной полиции города Ахтарска бросился вниз по лестнице.
Суд совещался минут двадцать. В половине шестого всех пригласили в зал. Судья Баланова строго откашлялась, поправила красный бантик на кружевной кофточке и, глядя в исписанный от руки лист, объявила:
– В связи со вновь открывшимися обстоятельствами суд в двухнедельный срок требует провести экспертизу подлинности выписки из реестра, представленной истцом. Следующее заседание суда состоится 7-го января.
Кто-то из заводских растерянно охнул. «Сукин сын губернатор, – подумал Черяга, – торгует собой, как мля привокзальная».
У выхода его ждала довольно красивая, уверенная в себе журналистка лет двадцати восьми. Кажется, из какой-то влиятельной газеты.
– Денис Федорович, – спросила она, – вы ожидали такого решения суда?
– Без комментариев, – буркнул Денис.
– Скажите, а можно поговорить с Вячеславом Извольским?
– Вряд ли.
– Что вы скажете по поводу подлинности договоров и передаточного распоряжения?
– Я все сказал в суде.
Денис повернулся и пошел к выходу.
– Денис Федорович!
Денис приостановился. Журналистка нагнала его.
– Вы зря так ведете себя, Денис Федорович, – сказала журналистка. – Если газетчик прилетел на подвернувшемся самолете, это еще не значит, что его купили. Это просто значит, что редакция сэкономила деньги на билете. А вот если ему нахамили, он звереет. Как мы сможем изложить вашу точку зрения, если на наши вопросы вы говорите: «пошли вон»?
Денис помолчал, оглядел журналистку с ног до головы.
