Джаханнам, или До встречи в Аду - Латынина Юлия Леонидовна (электронная книга TXT) 📗
Подполковник Исенин ошеломился.
– Вы че, уроды? – заорал он, – здесь не Чечня!
Бойцы Хасаева передернули затворы.
– Всем на пол, руки за голову, жопу кверху! Ну!
Глаза подполковника стали как две плошки. Один из его людей схватился за автомат, и короткая очередь уложила его на месте.
– Еще кто храбрый? – сказал Халид.
Русские лежали тихо, как трупы. Из кабинета вытаскивали ошарашенных служащих. Халид подошел к сержанту внутренних войск, лежавшему рядом с Исениным, сорвал автомат с его пояса, упер в висок.
– Где Баров? – спросил Халид.
Сержант молчал.
Халид нажал на курок, и мозги сержанта разлетелись по паркетному полу. Халид упер автомат в следующего.
– Где офицеры из управления «С»? – спросил Халид.
– Они уехали. Посрались с Баровым и уехали, – поспешно ответил подполковник.
– Где Баров? – спросил Халид.
– Осматривает завод.
Ловкие руки ошмонали Исенина. Кто-то подтащил его к батарее и сковал запястья наручниками. Кто-то сорвал с его пояса сотовый телефон. Дуло автомата уперлось Исенину в ухо. В другое ему сунули телефон с уже набранным номером.
– Спроси, где он. Только без фокусов.
– Он не отвечает, – побелевшими губами прошептал подполковник.
В трубке и в самом деле раздался приятный женский голос, сообщивший об отсутствии связи с абонентом.
Вправо по коридору грохнула светошумовая «Заря», и сразу же затрещали выстрелы. Исенин помнил – по коридору, в зале заседаний, устроили небольшую столовую. Поставили пластиковые тарелки, вывалили привезенные с собой салаты, икру, красную рыбу. На кухню отдали жариться парное мясо. Данила Баров заботился о том, чтобы его люди были накормлены. В столовой было много людей. Там и грохнуло.
– Ты, припадочный, – заорал подполковник Исенин, – ты что делаешь? Ты кто такой?
Халид улыбнулся. Потом неторопливо стянул с головы шерстяную шапочку. Из кармана Халид достал зеленую повязку смертника с черной вязью арабских букв. Чтобы обвязать голову, ему пришлось на несколько секунд отдать автомат младшему брату.
– Помнишь, – сказал чеченец, – два года назад ты расстрелял под Шали «Уазик»? А на суде ты сказал, что твой отряд искал террориста Хасаева. Так вот, ты его нашел. Я – Халид Хасаев.
Маскарад, затеянный Халидом, удался полностью. Никому в голову не пришло сопротивляться хорошо вооруженным людям, открыто приехавшим на завод в новеньких автобусах с тонированными стеклами. Все приняли их за очередной отряд борцов за собственность и не ожидали, что они начнут стрелять в затылок тем, кого уложили на пол.
Заводоуправление, ворота и проходная были захвачены в девять часов семь минут.
Одновременно группа Маирбека окружила зевак, находившихся на площади, журналистов и охранявших их милиционеров.
В это же самое время группа Висхана, предъявив липовые «корочки», блокировала и захватила нефтеналивную эстакаду.
Люди Халида забросали дежурку светошумовыми гранатами раньше, чем находившийся в ней персонал успел разобраться в происходящем. Когда дым рассеялся, на невредимых мониторах перед Халидом предстал весь периметр завода – плюс два десятка ключевых объектов.
В ночную смену на заводе работало около трехсот человек. Халид понимал, что его люди никогда не смогут захватить всех, кто оказался на огромной территории завода. По его прикидкам, с завода могли сбежать тридцать-сорок потенциальных заложников.
Факельная установка, установки каталитического крекинга, установки риформинга и маслоблок были заняты мелкими группами боевиков, и результат был даже лучше того, на что надеялся Халид. Прошло уже десять минут после захвата заводоуправления, и единственными, кто за это время покинул периметр, были две облезлые серые псины, проделавшие лаз под бетонной стеной.
Халид сомневался, что он бы обошелся без жертв, если бы люди из управления «С» не покинули завод. Халида тревожило другое: ни на одном из мониторов не было видно машины Барова. Ни один из пикетов ее пока не засек.
Время уходило. Вот-вот могла начаться тревога, а Халиду вовсе не улыбалось иметь на территории нефтеперерабатывающего завода вооруженных израильских охранников Барова. Перестрелка посереди нефтехранилищ не входила в его планы; к тому же Халиду очень не нравилось, что у Барова не работает телефон. Хорошо, если претендент на завод отключил телефон согласно требованиям техники безопасности, несколько параноидально относившимся к слабым искрам в насыщенном парами бензина воздухе. А если он что-то заметил?
В девять часов одиннадцать минут на вершину установки каталитического крекинга поднялся Апти Чабаев со снайперской СВД, снабженной ночным бесподсветочным прицелом и способной к прицельной стрельбе на расстоянии до шестисот метров.
Первого русского солдата Апти застрелил, когда ему было четырнадцать лет. Сейчас ему было на пять лет больше, и каждый год стоил жизни сорока русским собакам.
Апти выжил так долго потому, что знал: главное в искусстве снайпера – это маскировка. Необнаруженный снайпер – это человек, который может в одиночку удержать горный проход. Обнаруженный снайпер – это мишень для шквального огня, выжигающего все живое.
В эту морозную ноябрьскую ночь Апти впервые не собирался маскироваться. Всем русским войскам, которые обложат завод по периметру, очень скоро станет известно, откуда ведется снайперский огонь.
Пусть они попробуют подавить шквальным огнем снайпера, находящегося на вершине установки, вмещающей железнодорожный состав с мазутом.
Апти был не один: вместе с ним на площадку поднялся наблюдатель, низкорослый восемнадцатилетний татарин по имени Равиль. Пока Апти обустраивался на новом месте, Равиль поднес к глазам новенький ПНВ и стал осматривать окрестности.
Спустя минуту он поднес к губам рацию. Несмотря на чужие позывные, говорил он по-русски.
– «Фатих», «Фатих», я «Малик». Вижу черный «мерс» на установке А-147, установка не работает. Повторяю – установка не работает.
Халид, в директорском кабинете, подхватил с пола автомат и шагнул к дверям.
– Ты куда? – спросил Маирбек.
– Я хочу лично поздороваться со старым знакомым.
– И где же оборудование на сорок миллионов долларов?
Данила Баров стоял на третьем уровне установки изомеризации легких бензиновых фракций – три вздымающиеся вверх серебряные колонны, перетянутые этажами труб и поручней. Установка прекратила работу еще в девяносто третьем и сейчас больше всего напоминала руины Сталинграда.
– Какое оборудование?
Баров вместо ответа подал Карневичу белую пластиковую папку. Внутри были документы. Договор с российским филиалом японской фирмы «Мицубиси» о глубокой модернизации установки изомеризации легких бензиновых фракций, за подписью Сергея Карневича. Платежка завода на счет российского филиала вышеупомянутой «Мицубиси». Платежка самого филиала, переведшего деньги почему-то в корейский банк.
Справка ФСБ о том, что японская фирма «Мицубиси» не осведомлена о договоре, заключенном ее русским филиалом. Справка ФСБ о том, что подписи, печати и местонахождение указанного в документах русского филиала «Мицубиси» не имеет никакого отношения к подлинному филиалу фирмы. Справка о том, что все подписи Карневича – подлинные.
Карневич молча прислонился к холодному бетону и закрыл лицо руками. Баров шевельнулся рядом.
– Ты знал, что подписываешь?
– Если скажу, что не знал, вы все равно не поверите. Прокурор не поверил.
– Ты понимаешь, что твоя карьера кончена? Мне не нужно тебя сажать. Мне достаточно опубликовать эти документы, и тебя возьмут обратно в «Коноко». Мыть машины на фирменных заправках.
Карневич махнул рукой.
– Что от тебя хотел Руслан?
Генеральный директор молчал.
– Я жду, Сергей, – холодно поторопил Баров.
– С меня хватит откровенных исповедей, – сказал Карневич. – Я… исповедовался. Руслану. Два дня назад. На меня наехал прокурор с этой бумагой и сказал, что я должен ему часть завода. И я рассказал это Руслану. Сегодня Руслан пришел ко мне и сказал, что он решил мою проблему с прокурором и что я ему должен за решение.
