Охота на изюбря - Латынина Юлия Леонидовна (список книг .TXT) 📗
– Зачем арестовывать Неклясова без ордера, если реестр все равно заблокирован?
– Дурак! Ему не обязательно продавать банку акции комбината. Ему достаточно продать банку «Лагуну» и «Кронику». Мы не можем запретить продажу акций «Кроники».
Черяга молчал.
– Ты понял? Иди.
– Извини, – сказал Денис, – никуда я не пойду.
Извольский открыл глаза.
– Что?
– Я уволен. Ты забыл?
– Перестань качать права. Нашел время выделываться…
– Я не выделываюсь, – сказал Денис. – Мне нужно было доказать, что не я подставил тебя под пули. Я это доказал. С меня хватит. Мне надоело, когда с людьми обращаются, как с рабами. Когда их натравливают друг на друга. Когда через пять минут после отставки у тебя отбирают машину, а через час – отключают телефон. На комбинате устроили дворцовый переворот – дворцовых переворотов не устраивают в демократических республиках. Я знаю, чем купили Неклясова. Не только деньгами. Он каждую секунду боялся, что ты его выгонишь. Потому что на комбинате можно облить любого – и ты его уволишь. Или прикажешь убрать, если он знает слишком много. Я сыт этим по горло. Я не Неклясов – я не боюсь, что меня выгонят.
Денис повернулся и пошел к двери.
– Стой!
Денис обернулся: Извольский лежал неподвижно, как разбухшая мумия, и глядел на него блестящими ввалившимися глазами.
– У тебя найдется достаточно цепных собак без меня, – сказал Денис.
Дверь оглушительно хлопнула за ним, как нож гильотины, отрезающий жизнь от вечности. В коридоре уже толпилась куча народа. Брелеровский зам, двое ментов с автоматами, на ментов с нескрываемой классовой враждой таращился из угла Витя Камаз. Камаз сидел на корточках и потому был почти одного с ментами роста. «Вот кого я кинул, – меланхолично отметил Денис, – обещал парню место Брелера, шиш он его получит, дай бог, что не влепят ему за вооруженное ограбление…»
– Денис!
Стены палаты были достаточно тонкие, чтобы все стоявшие расслышали отчаянный крик Извольского. Черяга втянул голову в плечи и заспешил прочь.
Что-то грохнулось – кажется, капельница. Послышался звон бьющегося стекла, а потом – падение чего-то грузного, тяжелого. И – низкое, от боли, рычание.
Черяга кинулся обратно. Мент с автоматом, опередив его, первым влетел в палату. Извольский лежал на полу. Бог знает каким усилием воли парализованный человек вцепился пальцами в кровать и попытался поползти за Денисом – но усилия оказалось достаточно, чтобы свалиться на пол.
Извольский не мог шевельнуться, только пальцы скребли по плинтусу. Одеяло сползло прочь, открывая желтое грузное тело с рыжеватыми завитками в паху. Глаза Извольского медленно наполнялись слезами.
Денис кинулся к нему:
– Ты в порядке?
– Не уходи, – прошептал Сляб, – не уходи. Всех, кроме тебя, купят. Как Неклясова.
Это было жутко – видеть плачущего Извольского. Все равно что видеть плачущий грузовик. Они вдвоем с милиционером кое-как подняли Сляба и перевалили его на кровать. Лечащий врач уже бегал кругами и кричал что-то чрезвычайно для Дениса нелестное. Извольский велел врачу убираться.
– Не уходи, – повторил Сляб, – хочешь, отдам тебе Ирину?
Он был неисправим. Что, Ирина пакет акций, чтоб ее сливать из оффшорки в оффшорку?
– Хорошо, хорошо, я не уйду, – говорил Черяга, сидя на полу у подушки Сляба, – успокойся, пожалуйста, а? Тебе не надо волноваться…
Он ненавидел себя. Он был верный пес, который не мог уйти от хозяина. Хозяин был парализован, и у него было много псов, но будут ли они все такими верными?
Один из охранников, дежуривших при больнице, – не собровец и не сотрудник службы безопасности, а просто милиционер, стоявший у входа на этаж, зашел в охраняемый отсек, будучи привлечен шумом, послушал минуты две и побежал куда-то вниз, доставая на ходу из куртки странную для милиционера деталь экипировки – мобильный телефон.
Когда Черяга вышел в больничный коридор, часы как раз принялись бить полпятого утра. Денис окинул взглядом присутствующих: трое бандитов, двое ментов, два собровца. Итого – семь человек. Мало.
Неклясова надо было ехать брать немедленно, потому что как только банк «Ивеко» узнает о происходящем, Неклясова на квартире не окажется. Это касалось и Брелера, но с Брелером было не так страшно. Он не был номинальным владельцем «Лагуны» и «Имперы». Его показания были бы полезны на процессе. Но если отловить Неклясова и заставить его продать акции обратно, то и никакого процесса не надо.
Звонить кому-нибудь было просто опасно. Во-первых, не поверят, что Черяга опять работает на комбинат, решат, что тут какая-то подлянка. Во-вторых, не дай бог, стукнут тому же Брелеру. Масштабы предательства в московском офисе еще предстоит выяснять.
Оставлять Извольского без охраны тоже невозможно. Как только банк узнает о происходящем, у него будут сразу две мысли: спрятать Неклясова и зачистить, любой ценой, Извольского. Ментов с собой брать нельзя – эти не поймут, когда Черяга без ордера будет ломиться в дом на Новой Басманной.
Черяга ткнул пальцем в Камаза, Перчика, собровца и одного из сотрудников секьюрити:
– За мной.
К квартире на Новой Басманной подъехали через пятнадцать минут. По пути собровец на всякий случай позвонил в гостиницу комбината и спросил, нет ли там Дмитрия Неклясова – Дима обычно экономил на девочках и поблядушки устраивал именно там. Но Димы в гостинице не было.
Дом был без консьержки, но с домофоном. Охранник, не раз возивший московского шефа туда и обратно, знал комбинацию. Окна неклясовской квартиры были темны и пустынны.
Денис поднялся наверх и позвонил в соседнюю квартиру. Он звонил минут пять, пока за дверью не заворочались и сонный голос Мишки Лазарева, заместителя председателя правления банка «Металлург», не вопросил:
– Кто там?
Ахтарские селились кустами.
Тут только Денис пожалел, что не взял с собой поменьше бандитов и побольше секьюрити. Но, с другой стороны – не оставлять же Извольского с ментами и долголаптевскими…
– Это я, Черяга, – тихо ответил Денис, – открой дверь. Разговор есть.
Стальные штыри медленно провернулись и ушли в чрево сейфовой двери. Так кошка втягивает когти. На пороге стоял недоумевающий Лазарев в байковой пижаме с цветочками. Черяга и не подозревал, что у Мишки такие дедовские вкусы.
– Денис, ты? Господи, я хочу сказать, что очень сожалею…
Лазарев замолчал, увидев недвусмысленную фигуру Камаза. Черяга толкнул его внутрь, Мишка растерянно вскрикнул, а потом увидел человека с шевроном ахтарского СОБРа и растерялся еще больше.
– Все нормально, – сказал Денис, – я снова зам. Славка велел арестовать Неклясова. Сиди тихо и никуда не звони. Можешь только Славке позвонить, если он в сознании.
Собровец отвел Мишку в спальню, где из-под одеяла таращилась заспанная законная супруга, и стал набирать номер мобильника Извольского.
Денис с Камазом прошли на балкон. Это было крепкое здание старинной постройки, и балконы опоясывали его сплошным узором. Перебраться с балкона на балкон было плевым делом. Первым перелез Камаз, вторым Денис.
Камаз, не утруждая себя военными хитростями, обернул огромный кулак курткой и саданул по балконной двери. Стекло с треском посыпалось вниз, бригадир тут же сунул в дыру лапу и отворил запор.
Камаз с Черягой бросились внутрь, через секунду Денис, прекрасно ориентировавшийся в квартире, включил свет в спальне.
В спальне, в ожидании домработницы, царил кавардак. Одеяло торчало колом, из растворенного шкафа свисало грязное белье, рядом с кроватью стоял столик на колесах с остатками ужина на двоих. Сама же кровать была пуста: Неклясов еще не возвращался домой или ночевал в другом месте.
Черяга с Камазом обегали всю квартиру и наконец вышли на лестничную клетку, прихватив с гвоздика в прихожей запасной комплект ключей. В соседней квартире все было спокойно. Миша Лазарев, с изумленным выражением лица, заканчивал разговор с шефом.
– Его нет, – сообщил Черяга, – где он может быть?
