Час рыси - Зайцев Михаил Георгиевич (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗
По мокрым колдобинам к «БМВ» приближалась микрушка японского производства — «катафалк», как окрестил ее Сокол. Автобусик затормозил в метре от «БМВ», мотор замолк. Из «катафалка» выскочили Сокол и Гриф. Вплотную к микроавтобусу остановилась легковушка Ястреба с Вороном за рулем. Молодцы, ребята, сумели-таки отогнать автомобиль раненого коллеги от места, где тот был подстрелен. Профессионалы. Службу знают.
Акела вышел из машины, хлопнул дверцей, поспешил навстречу своим.
Рысь приоткрыла один глаз. Чуть-чуть, самую малость. Сквозь щелку между веками узрела в зеркале заднего вида, как сошлись на пятачке между багажником «БМВ» и тупым рылом микроавтобуса четверо гангстеров. Все в модных пальто по щиколотку, похожи друг на друга, словно солдаты из роты почетного караула. Солдаты вражеской армии.
Она пришла в сознание с полчаса назад — «БМВ» еще ехал по шоссе, еще не свернул на неприметную лесную дорожку. Голова у Рыси не то чтобы болела (принятый накануне стимулятор гасил боль), но как-то отяжелела, как тогда, много лет назад, после памятной схватки с чекистом. Слегка подташнивало — не иначе сотрясение, а то и хуже, ушиб мозга. Плохо. Часа четыре-пять продержится на стимуляторах, блуждающих по кровеносным сосудам, а потом ведь вполне можно и ноги протянуть.
"О чем это я? — удивилась она своим расчетам. — Какие пять часов?! Меня убьют гораздо раньше. А если догадаются, что я очухалась, еще и допрос учинят перед смертью, и, разумеется, «с пристрастием».
Полчаса назад, впервые приоткрыв глаза, она осторожно осмотрелась. Что конкретно с ней произошло, Рысь не знала. Она и не мучила себя догадками. Что-то ударило по голове, как следствие — потеря сознания. И вот руки холодит металл наручников, ноги связаны. Рядом — связанный Скворцов, в зеркальце справа от водителя, Акелы, виден раненый Ястреб, а в кресле рядом с водительским усажен труп. Рысь украдкой понаблюдала за машинами, мчавшимися по пригородному шоссе рядом, сзади, впереди их «БМВ», и пришла к заключению — Акела едет без сопровождения, спешит за город... Она закрыла глаза — и так узнала достаточно.
«В какую же дуру набитую я превратилась за годы жизни на гражданке! — обожгла сознание горькая мысль. — Пожалела Скворцова и провалила все свои планы! Добро бы еще его спасла, так нет, по моей милости ему доведется перед смертью пережить пару не самых приятных часов, а ведь я могла подарить ему легкую, мгновенную кончину. И ему лучше, и операция непременно бы удалась...»
Свою дальнейшую судьбу и судьбу Скворцова она в общих чертах представляла. Недаром в машине сидит труп, недаром за окнами мелькают деревья. Непонятно только, отчего это они с Витей до сих пор живы, но это детали, причуды Акелы, это ненадолго.
А есть ли у нее хотя бы минимальный шанс выжить, побороться перед смертью с противником? Впрочем, какая разница — есть или нет? Надо бороться. Придется бороться. Ее ведь учили бороться до конца. И задачу перед собой надо ставить только одну: не просто выжить, а победить! Окончательно и бесповоротно! Только так возможно чего-либо добиться. Ефрейторы, которые стремятся дослужиться до генералов, выходят на пенсии полковниками. Остальные достигают четырех капитанских звезд или вовсе спиваются в захолустных гарнизонах.
Противник уверен, что Рысь не опасна. Ее оглушили, связали и списали со счетов. Это плюс. Жив садящий рядом Витя, товарищ по несчастью, физически развитый молодой мужчина. Еще один плюс. Скворцов силен, но подавлен морально — видно по отражению его физиономии в водительском зеркальце, слышно, с какой бешеной частотой бьется его сердце, чувствуется, как дрожат мускулы. Это минус. Еще какой минус — перевешивающий все плюсы. А если работать в одиночку, списав союзника Витю со счетов, шансы падают до критически низкой отметки.
Отражения гангстеров в автомобильном зеркальце оживленно разговаривали.
— Виктор, нас привезли сюда, чтобы убить, — произнесла Рысь негромко. При этом тело ее осталось обмякшим и неподвижным, шевелились одни губы.
Скворцов завертел головой, замычал, попытался взглянуть в лицо Раисы Сергеевны, рыжие растрепанные волосы которой щекотали ему щеку. Он успел смириться с неизбежным и скорым концом. Привыкший к логическому мышлению мозг программиста искал и не находил путей к спасению. В первый момент, услышав голос Раисы Сергеевны, Скворцов решил, что ему померещился этот спокойный голос. Ведь он не знал, жива ли она до сих пор — вот уже полчаса, как Раиса Сергеевна перестала стонать.
— Успокойся, Виктор, расслабься, не привлекай к себе лишнего внимания!
Нет! Не померещилось! С ним действительно разговаривает Раиса Сергеевна, женщина, которая ангелом-спасителем снизошла вчера в мерзкую берлогу Гули, женщина, которая сегодня, стреляя в него в упор, попала в двух гангстеров у него за спиной и оставила его невредимым.
— Нельзя позволить убить себя, как новорожденного, слепого и беспомощного котенка, Витя! Пора разозлиться! Но — с умом, без пафоса и геройства. Делай все, что они прикажут, пока я как бы буду без сознания. Когда я «оживу» и начну работать, включайся. Не бей — убивай. Ты физически крепкий мужчина, работай на поражение и ничего не бойся, прежде всего не бойся неудачи. Терять все равно нечего. Нам с тобой нечего терять. Им есть что терять, поэтому они слабее... Расслабься, копи силы и не подведи меня. Я в тебя верю... Осторожней! Акела возвращается.
В зеркале заднего вида Скворцов заметил приближающуюся фигуру Акелы. Виктор стиснул зубами кляп, расправил плечи.
— Чегой-то ты, Витек, тута елозил, покеда я с дружками трепался, а? — задал риторический вопрос Акела, открывая заднюю дверцу. — Гриф! Ворон! Вытаскивайте из машины бабу, развязывайте Витьке ножки, пусть снег потопчет. Сокол! Один Кречета до места дотащишь?
— Полдороги протащу, полдороги волоком допру, он не обидится.
— Тогда делаем так: Гриф и Ворон несут бабу и оружие, ты, Сокол, тащишь Кречета, а я беру лопату и гоню за вами следом лоха. Возражений нет?
— Баба живая? — поинтересовался Сокол.
— Была живая, — нехотя ответил Акела.
— Ребята, осторожней ее тащите, — посоветовал Сокол своим непосредственным подчиненным. — Сдохнет до времени — жалко будет. Разгружаемся!
Взвалив на плечо мертвого Кречета, Сокол перепрыгнул через придорожную канавку, отделяющую лесной тракт от снежной целины, утыканной деревьями, и, широко шагая, побрел в глубь леса. Следом за ним шагнули в глубокий снег Ворон с Грифом. Один держал Рысь за плечи, другой подхватил ее перебинтованные ноги.
Пока они вытаскивали из машины неподвижные тела, Акела сбегал к микрушке, слазил в ее тесное нутро и вышел с лопатой на плече.
— Топай, Витя, топай. Ножки развязали, шагай. Я сзади пойду. И не вынуждай меня, Витек, пожалуйста, бить тебя лопатой по черепушке. Спокойно иди, не торопясь...
Похоронная процессия, странная и зловещая, добралась до места погребения, еще более зловещего в своей повседневности. Уютная полянка расположилась метрах в двадцати от лесной заброшенной дороги. Белизну лесной плешки портили свежие следы людских ног и низкие рукотворные сугробики. Много сугробиков. Только за вчерашний день в промерзшей лесной земле нашли вечный покой двое ученых, матерый уголовник и преуспевающий бизнесмен. Более суток спали здесь вечным сном жертвы вчерашней черной пятницы. А сколько еще костей тлело под сгнившей за зиму травкой? Обнаружат ли эти захоронения когда-нибудь? Быть может, и обнаружат. Когда-нибудь. Лет через сто.
Гриф и Ворон первыми освободились от ноши. Выпустили из рук тело Раисы Сергеевны, разогнулись гибко, проворно достали спрятанные под полами пальто короткоствольные автоматы. Эти ребятки презирали глушители, а из всего многообразия огнестрельного оружия предпочитали «АКС-74У», укороченный «Калашников» длиною, со сложенным прикладом, сорок девять сантиметров. Гриф любил шутить: дескать, мода на свободного покроя пальто ниже колена в России прижилась по причине удобства — хорошо скрывать под такой одежкой «калаши». Ворон пророчил развитие моды в том же направлении и появление в следующем осенне-зимнем сезоне балахонов, весьма приспособленных для ношения гранатометов. Ребятки Сокола слыли среди людей Акелы большими юмористами.
