Золото Рейха - Доренко Виктор (читать полную версию книги .TXT) 📗
— Тебя интересует, как я здесь оказался? — спросил юрист.
— Конечно.
— Ну так вот, признаюсь сразу: сам не знаю.
— Видение, что ли, было? — Колчанов достал сигарету и нервно закурил.
Герр Штокфиш подался вперед и игриво подмигнул левым глазом.
— Позвонила мне какая-то девушка с довольно сильным акцентом и сказала, что ты попал в беду. А затем повесила трубку.
«Марина!» — подумал Феликс, но пока говорить о ее существовании адвокату не стал.
— И еще одно странное совпадение, — продолжал герр Штокфиш, — потом меня разыскала твоя подруга Ханна. И ей, оказывается, позвонила та же самая девушка. Я набрал номер полицейского управления, и там мне сообщили, что ты вроде бы задержан. Большего я от них не мог добиться. Представляешь, как они отвечали мне: «Человек с такой фамилией вроде бы задержан». Абсолютно немыслимое дело для нашей полиции! Обычно они все знают четко, никаких «может быть», «вроде бы» для них не существует. Я обзвонил еще пару своих знакомых и только тогда узнал о ночной акции. И о гибели Хер-Головы… — Адвокат произнес унизительную приставку точно так же, как немецкое «герр». Наверное, он и теперь был уверен, что в переводе она означает всего лишь «господин». Но теперь просвещать австрийца в вопросах русской ненормативной лексики не имело смысла, эта кличка уже исчезала из обихода полиции и судов.
— А дальше? Как ты оказался здесь? Мне еще даже обвинения не предъявили, — сказал Феликс.
— Ты не поверишь… — Герр Штокфиш взял Феликса за руку. Была у него такая гнусная манера — во время разговора брать за руку, класть ладонь на плечо или на колено. Феликса это просто выводило из себя, к тому же ладони у адвоката всегда казались влажными. Но теперь следовало терпеть, герр Штокфиш был единственным, кто реально мог помочь.
— Ты не поверишь, — продолжал адвокат, — они сами разыскали меня и попросили приехать. Я потребовал от них объяснений по телефону — не дали.
— И что же? Кто с тобой говорил? Штокфиш поднял указательный палец и показал им на потолок.
— Сам шеф столичной полиции, вот кто. Мы с ним препирались полдня и, по-моему, договорились.
— Вы уверены, что нас сейчас не подслушивают? — Услышав, что его знакомый общается с такими высокими чинами, Феликс даже перешел на уважительное «вы».
Впрочем, адвокату было все равно, называют его на «ты» или на «вы», «герр» или «хер», лишь бы платили деньги. Он сделал паузу и гордо добавил:
— Я согласился вести твое дело.
— Я не смогу сейчас заплатить, ты же понимаешь…
Штокфиш махнул рукой:
— Покойный Хер-Голова заплатит мне и после смерти.
— Каким образом? — удивился Феликс. Адвокат посмотрел на своего клиента так, будто тот с Луны свалился, а затем вновь махнул рукой.
— Ты и в самом деле, Феликс, немного странный. Я думал, ты в курсе. Ну да ладно, не забивай себе голову, тебя сейчас должно волновать совсем другое.
— В чем меня обвиняют?
— Сейчас мы с тобой договоримся, какое обвинение лучше всего против тебя выдвинуть.
— Что за бред? Где это видано, чтобы адвокат выдвигал обвинение?
Герр Штокфиш явно упивался своим сегодняшним могуществом. Если раньше ему приходилось обходить хитроумно расставленные следствием и прокуратурой ловушки, то теперь он мог смоделировать все судебное дело от самого начала и до конца. Судьба Феликса полностью находилась в его руках. Единственное, чего он не мог сделать, так это оправдать его, тут с начальником венской полиции уговор был строгий. Да, герр Штокфиш вполне подходил под русскую поговорку: «Адвокат — нанятая совесть», но именно такой человек сейчас и был необходим Феликсу.
— Так нас не прослушивают? — спросил Колчанов.
— Пусть себе прослушивают, это сути не меняет, — успокоил его юрист. — Значит, так. Все дело выглядит следующим образом: ты прогуливался неподалеку от авторемонтной мастерской. Ведь там у тебя работало несколько знакомых…
— Что с ними? — спросил Феликс.
— Мертвы. И больше о них ни слова. А затем ты услышал выстрелы и увидел, как на тебя бегут люди с оружием в руках. А рядом случайно оказалась машина герра Головы. Тебе, Феликс, не оставалось ничего, кроме как вскочить за руль и убегать. Мало ли что это были за люди? А автобус с мигалкой они запросто могли угнать. Потом ты испугался еще больше, поэтому и не реагировал на предупреждение полицейских патрульных машин. Помрачение рассудка — так это называется. И лучшим доказательством того, что ты был не в себе, служит столкновение с репортерской машиной. Ты ее не заметил, когда поворачивал.
— Послушай, — Феликс прищурился, — я похож на человека, который может чего-то испугаться?
Герр Штокфиш мелко захихикал и вытер вспотевший лоб ладонью.
— Нет, Феликс, не похож. Но, если хочешь, чтобы тебе не пришлось туго, ты на суде будешь помалкивать. Все за тебя скажу я. Это же отлично! Я буду напирать на то, что у тебя с перепугу отнялся язык.
Да, на этом ушлом законнике, конечно, негде было ставить пробы, но дело свое он знал до тонкостей.
— Сколько мне дадут? — спросил Колчанов.
— Думаю, месяц, максимум — два тюрьмы. А затем выйдешь.
— Меня не лишат гражданства?
Это предположение вновь развеселило адвоката.
— Феликс, ты все еще забываешь, в какой стране живешь. Это тебе не Советский Союз, да и не Россия, где всякий чиновник творит, что его левая нога захочет. Тут уж, если гражданство дали, назад не забирают ни при каких обстоятельствах. Пусть ты даже совершишь преступление за границей. Идет? — Штокфиш протянул клиенту руку. На несколько секунд она зависла над столом.
— А у меня есть выбор? — глядя прямо в глаза адвокату, поинтересовался Колчанов.
— Думаю, нет.
— А если подумать чуть больше?
— Феликс, — засуетился адвокат, — что ты себе воображаешь? Я пришел, чтобы тебя вытащить, можно сказать, из петли, действую на свой страх и риск, а ты привередничаешь.
— Мне кажется, ты уже начинаешь жалеть, что связался со мной.
— Нисколько! — возразил герр Штокфиш. — Я просто хочу предостеречь тебя от опрометчивого поступка. — И он вновь протянул руку: — Ну как, Феликс, идет?
Колчанов нехотя пожал потную ладонь.
— Ну вот, теперь мы обо всем и договорились, — обрадовался адвокат. — Значит, запомни, Феликс, никакой самодеятельности. Только с моего согласия.
— Куда уж как ясно.
Колчанов немного помолчал и, понизив голос, спросил:
— Ты не встречался с той девушкой?
— С какой?
— Которая тебе позвонила, потом Ханне.
— А! Понятия не имею, кто она такая. — Затем Штокфиш, чуть прищурившись, глянул на Феликса. — Ты в ту ночь у мастерской был не один?
— Один как перст, — произнес Феликс и поднял вверх указательный палец, но, поймав недоверчивый взгляд адвоката, добавил: — Может, журналистка с телевидения звонила?
— Станет тебе австрийская журналистка говорить со славянским акцентом! Но, по-моему, судя по произношению, она не русская. Словачка? Полька?
— Понятия не имею.
— Мы еще не раз встретимся, Феликс, так что не отчаивайся и настраивайся самое большее на два месяца тюрьмы. Ты уж прости меня, но оправдать тебя никак невозможно.
Ночные приключения могли закончиться для Феликса намного хуже, но ему удалось отделаться лишь легким испугом и месяцем тюремного заключения. Суд был быстрым и в общем-то не очень строгим. Конечно, в России Колчанов сто раз мог оказаться за решеткой. Но в стране, где решительно все продается и покупается за купюры с портретами отцов американской демократии, это можно было легко уладить. А здесь другие порядки. Уж на что жох этот самый Штокфиш — так и для него есть барьеры.
— Да черт с ним! — в сердцах выругался Феликс. — Тюрьма так тюрьма.
«Недаром же говорят: от тюрьмы да от сумы не зарекайся, — подумал он. — Но австрийские тюрьмы это не то что наши. Я тут месяц буду как в санатории: отдохну, наберусь сил, зубы вот подлечу, все тщательно обдумаю, взвешу и решу, как жить дальше. Правда, вот что плохо: дом-то я не достроил. А вдруг начнутся дожди, а я доски укрыл кое-как. Или булгаринские мужички позарятся…»
