Матросы «гасят» дикарей - Зверев Сергей Иванович (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .TXT) 📗
– И моего туда же… – прошипел Глеб, вырывая копье из земли и устремляясь в хижину.
Ну, все, прибыли, вот она, «сокровищница»! И даже третий аналогичный громила, вскочивший с корточек при появлении чужака, не омрачил его превосходного настроения! Он ударил копьем в грудь, чтобы особенно не целиться – тот извивался на острие, как червяк на крючке, давил из себя что-то жалобное и вместе с тем угрожающее, не превышающее критических децибел. Глеб терпеливо ждал, а когда тот кончил извиваться, вырвал из мертвого тела наконечник, стал осматриваться. Шесть тел лежали в ряд, связанные по рукам и ногам. Коконы, блин. Рты у них тоже были перевязаны веревками, что позволяло только шамкать и мычать. Он невольно залюбовался, надо же, все живы…
А эти шестеро пожирали его глазами, не понимая, что происходит, дикарь ворвался, перебил своих, теперь завис над душой. Не собирается ли он их прикончить раньше времени? Мычал и извивался Семен, у которого голова оставалась забинтованной, но бинт очень сильно пропитался кровью. Серега Становой выгибался арочным пролетом – так тужился, что лоб покрылся алыми разводами. Вяло шевелил губами Карденос – разбитый, раздавленный, он уже мало на что реагировал. Вращал плечами Саймон Конноли, намереваясь ослабить веревки, – его и без того широкая физиономия, украшенная двумя синяками и невероятно опухшая, превращалась в какую-то спутниковую тарелку. Девушки лежали лицом друг к другу, слаженно стонали – измученные, искусавшие губы в кровь, два больших ободранных синяка, они смотрели лишь друг на друга, не замечая, что происходит что-то новенькое… «Чего это они?» – не понял Глеб. Но заострять внимание не стал.
– Ба, картина маслом… – восхитился Антонович, вторгаясь в хижину. – Красота какая… Эх, такой ужин пропал… – и, спохватившись, вслед за Глебом принялся кромсать веревки.
– Только тихо, мужики и дамы… – шипел он. – Заклинаю вас, не надо кричать, и оставьте, ради бога, слова благодарности… Шура, а ну, кыш на стрем…
– Вы кто? – было первое, что ляпнул Становой, когда опали веревки и он, рыча от боли, принял сидячее положение.
– А по голосу непонятно? – изумился Глеб.
Наступила оглушительная тишина.
– Вам, наверное, интересно, зачем вас сюда собрали и что здесь делает российский спецназ? – издевательским тоном осведомился он. – Семен, ничего не хочешь сказать?
– А мы где-то спалились, командир? – споткнувшись, пробормотал Платов.
И меленько захихикал. За ним и Становой.
– Мигель, Мигель… – облезая от удивления, стал толкать Карденоса в бок Саймон. – Просыпайся скорее, мы спим, черт возьми, русские пришли за нами, они переоделись и притворяются дикарями. Ты должен это видеть, проснись, Мигель…
– А? Я что-то пропустил? – начал возвращаться к жизни молодой латинос. Привстал, посерев от боли, крайне удивился, что он уже без веревок.
Залопотала по-английски Барбара, вроде и понятен был язык, но вот что она пыталась донести, ни черта не понятно.
– Господи, Глеб… – простонала Катя, очумело вращая глазами. – Ты пришел, в это невозможно поверить… Как же мы так оплошали…
– Да ладно, первый раз живем, не имеем пока опыта… – Семен уже пришел в себя, помотал окровавленной головой и полез обниматься.
– Не хотел бы прерывать этот потный мужицкий секс… – забубнил изменившимся голосом Антонович, пятясь обратно в хижину, – но к нам направляются трое посетителей.
Двое – с оружием, третий – почему-то женщина… Мне вот интересно, Глеб, у тебя есть план на все случаи жизни? Мы можем, конечно, их срезать одной очередью, но потом, когда вся братва, включая старцев и пузатую мелочь, кинется за нами в погоню…
– Всем лечь, веревки на себя… – захрипел Глеб, бросаясь к факелу, чадящему посреди хижины, и отставляя его в угол, откуда он практически не освещал лежащих на полу…
Когда трое вторглись в полумрак, суета уже оборвалась. Семь тел, включая пронзенного копьем папуаса, лежали в ряд и жалобно стонали, естественно, кроме папуаса. Двое часовых возвышались столбами, отвернувшись от входа. Возмущенные мужчины о чем-то переговаривались, было понятно и без перевода: где охрана?! В голосах сквозило беспокойство. Впрочем, успокоились, обнаружив пленников на полу. Глебу в ухо что-то проорали – он и ухом не повел. Женщина, прибывшая вместе с воинами, занимала, видимо, в иерархии племени не самое последнее положение. В ярко-красной тканевой юбке, ладно сбитая, не старая, с пятым размером еще не провисшей груди, с какой-то вздорной вавилонской башней на макушке и ожерельем на груди из перламутровых ракушек. «Ведьма? – озадачился Глеб. – Главная жрица ритуального обряда?» Она вела себя непринужденно, что-то беззлобно ворковала под нос, склонилась над телами, не понимая, почему они так плохо освещены, нагнулась ниже, чтобы рассмотреть, – и чуть не раздавила своими «буферами» физиономию Станового, который тут же возмущенно задергался. Одновременно насторожился один из воинов, прибывших за первой жертвой. Он пристроился у женщины за спиной, начал ворчливо что-то выкрикивать, тыча пальцем в стонущие тела.
«Умеют считать?» – удивился Глеб. Ну, правильно, одно из тел почему-то оказалось лишним.
Они ударили с Антоновичем одновременно – по шеям со стороны ключицы. Лезвия ломали кости, кровь брызгала фонтаном. И ведь не закричать, что характерно, после такого ранения… А Становой, которому надоели признаки повышенного женского внимания (похоже, ему и предстояло первым отправиться на рагу), мобилизовал последние силы, схватил даму одной рукой за горло, другой за подбородок и резко вывернул, выдергивая позвонки из зацепления. Мол, нечего тут! Сиськи прочь от порядочного мужчины!
И никто уже не думал, что это перебор. Вскакивали с мест, поднимали тех, кто не мог это сделать самостоятельно. Глеб подбежал к проему. Нет, сюда нельзя, пространство перед хижиной освещено, а за деревьями беснуется толпа, поджидая первую жертву. Могут увидеть. «На улицу не лезть…» – шипел он. Метнулся к противоположной стене, выходящей на джунгли, пнул по ней пяткой. А когда она начала трещать и осыпаться, стал кромсать ее мачете, прорубая «окно в Европу». Снова пинал, кромсал, выдавливая дыру ногой. Первым вывалился наружу, выхватывая автомат из заплечного мешка – патронов не ахти, но отбиться хватит. Пересчитывал людей, выбирающихся из лачуги, погнал их в лес.
– Слушай, Глеб… – хрипел Семен. – Тут у них тропа неподалеку, давайте чуть левее… А за тропой – река, там мост, и лодки у дикарей заныканы… Это близко… Ну, как близко – наверное, с километр…
Ни хрена себе близко! Он был прав, у «деревенских» имелся выход к реке, и если плыть по ней, то рано или поздно окажешься у застрявшего барка. А там рукой подать до катера, который единственная надежда на спасение… Отличная новость – он прихватил с катера фонарь! Но включил его только в лесу. Девушки поддерживали друг дружку, Саймон, у которого были сломаны ребра, помогал идти окончательно расклеившемуся Мигелю. Остальные передвигались самостоятельно, а Семен еще и клянчил у Глеба «лишнего пистолетика». Он сунул Антоновичу фонарь, послал его во главу колонны, а сам подгонял людей сзади. Слава богу, тропа была широкая, хорошо протоптана – ей пользовались постоянно. На этом, собственно, хорошие новости обрывались, начинались плохие! Они не пробежали, наверное, и пары сотен метров, как сзади раздались возмущенные крики, загомонила толпа. Ужас охватил. Как быстро эти демоны сориентировались! И уже все войско мчалось за ними в погоню!
Стонали девушки, чертыхались мужчины.
– Глеб, скоро река… – хрипел Семен. – Гадом буду, скоро река…
А толку? Все равно не успеть! И не уйти им по реке, дикари догонят, они же опытные «водители» своих каноэ! А эта кучка инвалидов пока еще рассядется, пока поплывет, теряя весла…
– Эй, Антонович, слушай сюда! – проорал он в голову колонны. – Всем по реке не уйти! Я остаюсь, буду прикрывать! Как только прибежите на берег, девчонок и Карденоса запихивайте в лодку, пусть уплывают к чертовой матери! Расскажите им, где катер! Остальные – перебегайте мост и ждите меня в лесу! Мы отвлечем их…
