Бандит - Латынина Юлия Леонидовна (лучшие книги .txt) 📗
– Да. Говорит: Шерхан этого фраера на меня навел, Шерхана за это надо валить.
– И ты решил рвать когти?
– У них там между собой такое начнется, – пробурчал Борик, – что я лучше посижу в бельэтаже.
Нестеренко помолчал, а потом переломил баксы о тускло блеснувшую в лунном свете струну.
– Когда должны отпустить мальчишку?
– Когда я привезу бабки.
– Значит, он до сих пор у Шерхана?
– Наверно.
– Где?
– Не знаю.
Носок Нестеренковой кроссовки въехал под ребра боевику.
– А-а! Правда не знаю! Может, на заводе. – Каком? Где водку гонят?
– Да.
– Это куда меня Рыжий предлагал увезти?
– Наверно.
– Где этот завод?
– У Москвы-Сортировочной. Там если по шпалам идти, то за километр от станции будет ветка, а от нее еще одна ветка. Первая – на овощебазу, а вторая – на завод. Белый такой забор.
– А почему ты считаешь, что он на заводе?
– Место глухое. Стволов много, а чужих глаз мало. Склады с замками… Шерхан там тоже сегодня будет.
– Чего он там делает?
– Товар должен прийти. Тушенка, курточки.
– Тушенка? На завод?
– Да гуманитарная помощь, – разъяснил Борик, – там же железнодорожная ветка. Они сначала по этой ветке цистерны со спиртом гоняли, а потом приспособили для гуманитарной помощи.
– Что же, – изумился Валерий, – так и воруют, вагонами?
– Подумаешь, вагонами, – обиделся Борик, – у нас мужик был из Азербайджана, так у них рядом с деревней газопровод шел. Они к этому газопроводу подсоединились и сосали всей деревней.
– А какой это состав?
– А я что, знаю? Нам сегодня говорили, что вечером разгрузка, мне еще сказали: поедешь, Борик, к Иванцову днем, чтобы успеть на разгрузку.
– А часто там Шерхан бывает?
– Шерхан? Да нет, у него в последнее время другие дела. Он в Совмине чаще, чем на этом заводе! А сегодня вроде должен был прийти.
Валерий усмехнулся какой-то кривой улыбкой.
– Это ты убил моего бухгалтера?
– Нет! Не я! Это люди Шерхана!
– Кто?
– Не знаю! Колям! Или Артем Шанхайчик…
Борик врал. В кооперативе они были вдвоем с Леськой, но Нестеренко никак не мог этого знать.
И вдруг Борик по щенячьи, по-детски заплакал.
– Я действительно хотел бежать, – сказал он, – я бы Рыжего убил, если смог, он такая сволочь, такая сволочь…
Нестеренко встал: струна в его руке подмигнула тормозным огням тачки.
– Ничего, братец, – сказал Нестеренко, – я убью его за тебя.
В следующую секунду Валерий развел руки. Боевик захрипел. Струна перерезала горло, как кусок твердого пошехонского сыра, и, вытянувшись, зазвенела в руках Валерия.
Голова боевика уставилась на Валерия безумными и опустевшими глазами, тихо качнулась и скатилась в колею, проделанную «Москвичом» в мокрой земле.
Валерий снес труп в багажник и туда же кинул голову. Затем отогнал «девятку» подальше на просеку, пока та вконец не завязла в глинистой колее. Мельком Валерий посочувствовал хозяевам «девятки», теперь уж точно менты затаскают автомобиль да и раскурочат его на запчасти…
Ночь уже накрыла подмосковный лес черной автопокрышкой. Небо сияло тормозными огнями звезд, и кусты вокруг злосчастной «девятки» гнулись от ветра, шарили руками по земле, словно шеренга пьяниц, потерявших бутылку коньяку.
Валерий откинулся на сиденье «Жигулей» и, порывшись в рюкзаке, прикинул, сколько у него денег.
Визит к Иванцову принес ему тридцать кусков.
Интервью с Бориком принесло еще сорок.
За вычетом того, что Валерий отвалил врачу, в рюкзачке теперь лежало шестьдесят пять тысяч – сумма достаточная, чтобы затеряться вне пределов досягаемости российской милиции…
Через пятнадцать минут Валерий вышел из леса и сел в бандитский «Москвич».
В двенадцать тридцать пять Валерий сунул свой рюкзачок в камеру хранения Курского вокзала, предварительно убедившись, что вокзальные блюстители порядка его не засекли.
В остальном же дела обстояли неважно: Валерий звякнул Максиму и узнал от его жены, что Максима замели, Генку посадили тоже, на трое суток. А кого менты не взяли, тех караулили, а кого не караулили менты, того караулили люди Шерхана, и два этих ведомства явно вступили в социалистическое соревнование: кто раньше изловит Валерия Нестеренко?
От Курского Валерий пробрался на Каширское шоссе и через пять минут после МКАД свернул на небольшую и ухабистую, как российская история, дорогу: где-то тут жил веселый слесарь Кроха, поклонник тушенки и арбузов на государственном складе.
А вот и домик – хибарка за покосившимся забором, высаженные за забором сливы утонули в густой крапиве.
Валерий побибикал. На его счастье, слесарь был дома – внутри домика светился абажур за занавеской и слышались телеголоса.
– Привет, – сказал Кроха, увидев своего вчерашнего приятеля, с которым он свел знакомство при вполне незабываемых обстоятельствах, – тебя еще не зарезали?
– Нет, – сказал Валерий, втискиваясь в прихожую, – у тебя для меня шмоток не найдется? Переодеться?
– В кого?
– В бомжа.
Слесарь критически оглядел Нестеренко.
– Да тебе и переодеваться-то не надо.
Однако, поискав, снял с чердака неимоверной рваности джинсовую куртку и штаны, которые давно подлежали разжалованию в половую тряпку.
Валерий тем временем собрал в холщовый мешок несколько вскрытых и съеденных банок из-под сардин и «Завтрака туриста», в изобилии переполнявших все уголки кухни.
– Чего-то я, гляжу, парень, у тебя совсем друзей нет, – сказал мужик, наблюдая, как Валерий перегружает в куртку целых две пушки – шикарный «глок» и трофейный, «мокрый» уже «вальтер».
– Друзей навалом, – сказал Валерий, – только всех моих друзей менты сейчас трясут.
– Да? А я решил, что ты не от ментов кросс в мешке бегал.
– А они одна шайка, – пояснил Валерий, – государство ментам больше не платит, вот они и живут с тех, кто деньги даст.
Через десять минут Валерий придирчиво изучал свое отражение в зеркале. Да, хуже он выглядел только тогда, когда одиннадцати лет сбежал из дому, и поймали его только под Сыктывкаром.
Он вернулся в комнату.
– Вот что, Кроха, – сказал Валерий, – создается акционерное общество закрытого типа по ограблению подпольного водочного завода. Вот наш стартовый капитал.
И выложил на скатерть два ствола и чайную коробку с достопочтенным английским лордом.
– Ой, парень, – молвил Кроха, – любишь ты сорить своей головой…
Глава 8
Через час Валерий был у Москвы-Сортировочной. Описанный Бориком забор казался пустым и неохраняемым, но это было обманчивое впечатление. Приткнув машину к обочине и взбежав на близлежащую кучу гравия, Валерий увидел, что за внешним бетонным забором с обильными дырами и раскрошившейся от старости железной решеточкой наверху начинается гигантская свалка, усеянная островами деревянных ящиков и смердящей капустой, а еще дальше, метрах в пятидесяти, стоит второй забор, и за этим вторым забором тявкает собака.
Валерий снова сел в машину и, проехав десятка два метров, запарковал ее в сквере симпатичного шестиэтажного домика, торцом выходившего к забору. Была ночь: домик светился шашечками окон, мирные обыватели жарили котлеты и занимались любовью, и только припозднившаяся старушка бродила близ урн в розысках порожней стеклотары и шепотом ругала проклятых демократов.
Борика с Леськой должны уже были искать, и Валерий надеялся, что вид Борикова «Москвича», отдыхающего после трудовой вахты в двадцати метрах от парадного входа на подпольный завод, не внесет положительного вклада во взаимоотношения между Шерханом и Рыжим.
Чтобы вид бомжа, выходящего из вполне приличной тачки, не обратил на себя внимание какого-нибудь поклонника промышленных пейзажей, Валерий накинул сверху плащ.
Заперев машину и прихватив ключи, Валерий втянул голову в плечи и поспешил к железной дороге, расположение которой нетрудно было угадать, – только что над ночным поселком пронесся громкий стук пригородной электрички.
