Повесть о благонравном мятежнике - Латынина Юлия Леонидовна (читать онлайн полную книгу .txt) 📗

Юлия Латынина

Повесть о благонравном мятежнике

Уважаемые слушатели! Известно, что рассказы бывают трех родов: одни поучают выгоде, другие — любви, а третьи — долгу. Первый род рассказов любят люди дурные, второй род рассказов любят люди обыкновенные, а третий род служит опорой и наставлением в жизни для хороших людей. Четвертого же вида рассказов не бывает или не должно быть.

Странная вещь ремесло рассказчика! В древности, когда Ху Ба играл на цитре, рыбы выпрыгивали из воды и, казалось, подпевали ему; а когда Юй Гун пел, шевелились скалы и деревянные балки.

Во времена Яо и Шуня для управления подданными использовали музыку и нормы поведения, а во времена Инь и Шан для управления подданными использовали наказания и награды. Используя музыку и словесность, конечно, нельзя устрашить людей, но можно их воспитать, а используя наказания и награды, конечно, можно устрашить людей, но воспитать их нельзя. Поэтому во времена Яо и Шуня людям жилось лучше, чем во времена Инь и Шан.

К чему я это говорю?

А к тому, что рассказчики, хоть и не изучают Лунь Юй и Ши Цзин и не сдают в столице экзаменов, а проводят свою жизнь на базаре среди лавок и лотков, должны учить людей праведности, и показывать в своих рассказах, как добрые получают награду еще в этой жизни, а порок всегда бывает наказан, и нередко достигают в том большого успеха, ибо примеры милей душе человека, нежели поучения.

Сегодня, уважаемые слушатели, мы хотим рассказать вам о человеке, который, будучи поставлен судьбой в трудные условия, сумел, несмотря ни на что, из-за доброй своей природы остаться верным императору. Рассказ свой мы поведем с начальных годов правления императора Шень Цзуна.

Тогда при дворе первым министром стал Ван Аньши, и ему естественно хотелось, чтобы на местах было побольше его сторонников. В провинцию Цзяннань, в уезд Тайченсянь был направлен многообещающий чиновник. Фамилия его была Чжу, а имя было двойное — Инсян.

Чжу Инсян спешно отправился в путь, желая опередить вести о своем приближении. И вот, когда чиновник в крытом паланкине приближался к месту назначения, надо же было такому случиться, что им навстречу на горной дороге попалась еще одна процессия. Это влиятельный в тех местах богач Фань Гоуфу решил поднести подобающие дары близлежащему монастырю. Самого старого Фаня несли в паланкине, а сын его, Фань Чжун, ехал верхом. Фань Чжун был юноша изящный и стройный, с лицом, белым и красивым, как четырнадцатидневная луна, с бровями, взлетающими кверху, словно крылья феникса. Он горячо любил отца, и был необуздан и дерзок. Он прекрасно владел мечом и двуострой пикой, любил охотиться и постоянно окружал себя разного рода бездельниками. И сейчас его сопровождало множество всякой челяди и прихлебателей, вооруженных мечами, плетками и железными цепями. Едва эти бездельники завидели паланкин чиновника, имевший не столь уж завидный вид, как в паланкин полетели комья грязи и раздались выкрики:

— Прочь с дороги!

— Да кто вы такие, чтобы мешать проезду моего господина, — возмутился слуга Чжу Инсяна, по имени Ван Янь, — это был человек из народа мяо.

— Ах ты мерзкая образина, — закричали ему, — он еще разевает рот!

Слово за слово, — поднялся шум. И прежде, чем старый Фань или Чжу Инсян успели вмешаться, по приказанию молодого господина слуги чиновника были избиты, паланкин сброшен на землю, и занавеска сорвана. Чжу Инсян выхватил меч, но, увидев невоспитанность и грубость этих деревенских парней, до зубов вооруженных, решил с ними не связываться.

Чжу Инсян и его слуги подобрали пожитки и поспешили к лесу, подбодряемые грубыми криками бездельников, а процессия богача тронулась дальше.

Чжу Инсян, человек воспитанный и тонкий, был оскорблен до глубины души. Притом, как уже сказано, назначен на свой пост он был по прямому указу Ван Аньши. Поэтому он считал, что все зло в стране происходит от многочисленности богачей, из-за чего получается, что владеет землей один, а обрабатывает ее другой. Он полагал, что это очень плохо, когда народ продает землю, чтобы прокормиться, и поступает в арендаторы богачам. Тогда урожай отбирают у тех, кто его производит, и отдают тем, кто владеет землей. К тому же население беднеет и от этого перестает уплачивать положенные государству налоги. Одни люди бросают земледелие и начинают заниматься торговлей, а другие закладываются за богачей с тем, чтобы те уберегли их от уплаты налогов. Словом, тогда происходит так, что богачи богатеют, а бедняки нищают. На одного земледельца приходится по четыре торговца, деньги начинают производить деньги, а люди начинают поедать людей. В такое время бедствия для государства следует ждать не извне, а изнутри. И вскоре после того, как на одного земледельца приходится четыре торговца, на четырех торговцев приходится десять повстанцев.

Чжу Инсян приехал в простом паланкине, безо всякого шуму, специально, чтобы посмотреть, как богачи угнетают простой народ. И он был совершенно поражен тем, что увидел.

Между тем, когда Фань Гоуфу узнал о поступке сына, и о том, что в паланкине, с которого сорвали занавеску, сидел не кто иной, как новый начальник уезда, сердце его переполнилось горечью.

— Ты опозорил мое имя! — гневно сказал он сыну.

Через два дня Фань Гоуфу взял с собой подарки, приличествующие случаю, и поехал извиняться перед Чжу Инсяном. Однако небу было угодно, что в этот день Чжу Инсяна не было в управе, и Фань Гоуфу, оставив подарки, уехал, можно сказать, ни с чем. Когда Чжу Инсян вернулся и увидел подарки, он подумал: «Нет, этот человек не столь груб, как мне показалось. Видна даже утонченность во вкусе.» И он хотел нанести ответный визит, но подумал, что пусть лучше Фань Гоуфу приедет первым.

Меж тем случилось так, что старый Фань, возвращаясь домой, простудился и заболел, и почти месяц лежал в усадьбе, а домашние его развешивали ленты и воссылали молитвы о его здоровье. Старому Фаню не хотелось посылать своего сына в одиночку извиняться перед чиновником, потому что он знал, что у Фань Чжуна задорный нрав, — однако, делать нечего, пришлось.

Фань Чжун, по совету отца, на этот раз не стал одеваться с вызывающей роскошью, а взял с собой двух слуг и приехал к вечеру в город. На следующее утро Фань Чжун явился в управу. Он не знал порядков и расположений мест, и пришел в тот дворик, где ожидали обычные просители. Он был одет скромно, но с достоинством.

Этот день у Чжу Инсяна был отведен для приема просителей, но он всю ночь просидел над важными бумагами и встал довольно поздно. Голова у него болела, и когда он вышел во дворик и увидел, сколько во дворике просителей, настроение его совсем испортилось. Он понял, что, будучи старательным чиновником, не успеет отобедать вовремя. В этот миг забил в барабан у ворот управы, и Чжу Инсян повелел доставить обиженного к нему. Чжу Инсян повернулся, чтобы пройти, и тут-то Фань Чжун опустился перед ним на колени и произнес:

— Уважаемый…

И вдруг Чжу Инсян, к изумлению присутствующих, встряхнул рукавами и гневно закричал:

— Негодяй! Сколько раз я говорил тебе, что просьба твоя удовлетворена быть не может, а ты все надоедаешь мне! Вывести его вон!

И тут же служители ямыня вытолкали растерявшегося Фань Чжуна за ворота.

А все дело было в том, что начальник Чжу Инсян принял Фань Чжуна, которого он толком никогда не видел, за одного человека похожего роста и облика, который вот уже три недели приставал к нему с совершенно вздорной просьбой. Фань Чжун был юноша сильный и ловкий, и когда он опомнился, небо показалось ему железом, а земля — камнем. «Ах ты негодяй, — подумал он, — так-то ты творишь справедливый суд, утираешь слезы вдов и сирот!».

Когда Чжу Инсян был извещен о своей промашке, он сначала смутился, а потому страшно разгневался. «Этот человек пришел ко мне без слуг и без доклада! Разве не ясно, что он сам хотел нарваться на грубость», — подумал он.

Отныне отношения между Чжу Инсяном и семейством Фаней были испорчены, так сказать, не успев и сложиться.