Легионеры - Нестеров Михаил Петрович (библиотека книг txt) 📗
А у Норы нет таких денег, чтобы перекупить Сергея. Но скоро будут… если он поверит ей на слово. Но вот сдержит ли она свое слово?..
Сергей должен понять подоплеку этого дела. Борис, принимая в последний момент решение обвенчаться и подписать брачный контракт, заглядывал по крайней мере на добрый десяток лет вперед, ничего не зная о немилосердном вседержителе. Только теоретически допускал свою близкую кончину. Чувства, которые нахлынули на Бориса от декабристской верности Норы, и стали доказательством того, что она, разделяя судьбу супруга, имеет право разделить и его состояние.
Элеонора полностью разделяла точку зрения мужа, но втайне надеялась на изобретательность беспощадных к врагам недругов Бориса.
Первый визит Марковцева сильно удивил девушку, что внешне никак не отразилось. Где-то в подкорке тем не менее начал вызревать план. Она не могла не доложить о своем госте Христову, рассказывала о Сергее под впечатлением его мужественного вида, смелости, раскованности, его репутации, наконец.
Не верила поначалу, что у Марка хоть что-то получится. Однако, по его словам, у него стало получаться синхронно с командой Гришина. К финишу придут одновременно, но вот чья грудь первой коснется ленточки?..
Чем больше узнавала она Сергея, тем больше огорчалась, отдавая пальму первенства ему. Который не шел ни в какое сравнение с Борисом, подобием человека, подобием любовника, а теперь вот и подобием мужа. Даже труп его в мыслях виделся не настоящим, а позаимствованной из музея мумией.
Она больше рассчитывала на понимание Сергея, когда с чувством стиля воскликнет: «Он (Борис) отвратителен! Я не могу больше терпеть его!»
«Выходит, терпела за деньги?» – предвидела она ответ Сергея.
«А что в этом плохого? Чем ты лучше? Не за те же ли деньги ты отправляешь людей на тот свет?»
Деньги пахнут. У Марка они отдают порохом, свинцом и оружейным маслом, у Норы воняют салом за ушами Бориса. Тошнотворный запах! Да, терпеть приходится за тряпки, цацки, бассейны с морской или пресной водой и постоянной температурой в двадцать восемь и семь десятых градуса. Что там еще? За взгляды, которыми ее провожают мужчины на улице, и за завистливые обворовывающие глаза продавщиц в супермаркетах и престижных ювелирных магазинах.
Да любая вытерпит запах, вынесет образ, выдержит слюнявые губы и липкие прикосновения. Тем более не такие они и частые.
Поймет ее Сергей? С позиции негодяя – да, поймет. Но у него есть и другие взгляды на жизнь.
Нет, пока она не поговорит с ним, не раскроет души и сердца, бесполезно ломать голову. Напрасно репетировать: «Только ты и я, больше никого. Вернемся в Париж, в МОЙ особняк. Как только ты увидишь его…»
Ей стало легко и тревожно одновременно от того, что она узнала от Сергея. Сегодня он посвятил ее в свои смелые, безусловно, но все же безумные планы «внедриться в группу наемников, чтобы знать день и час покушения на Бориса и повернуть группу в самый последний момент». Рассказал потому, что она являлась если и не его заказчицей, то закройщицей – бесспорно.
До половины двенадцатого оставалось всего пять минут, и Нора вдруг перестала терзаться. Ей стало вдвойне спокойней оттого, что не она первой прекратит их отношения, а Сергей прервет их. Милый, сильный и ласковый Сергей, которому можно шаловливо подышать в ухо: «Просыпайся. Нам обоим пора».
Пора.
Обоим.
Марк отказался от выпивки, шутливо сославшись на правило: до трех и после двенадцати – ни-ни. Дескать, не болит голова у тех, кто следует этой простой арифметической логике.
Прощаясь с девушкой в прихожей, он подумал о своем гостеприимном поневоле хозяине. Вероятнее всего, и Алексей вскоре перешагнет порог этой квартиры, по-медвежьи потопчется на месте и спросит, где ему отвели угол. Все же существовала опасность, что Латынин мог заподозрить измену и косой пройтись по свидетелям и исполнителям. А Гришин…
Что ж, Николай, взяв инициативу на себя, себе же и не принадлежал.
– А зачем придет журналист? – нахмурилась девушка и чуть отстранилась от своего любовника.
Марк повторился, не предполагая, что самые безопасные, на его взгляд, стены с сегодняшнего вечера стали прозрачными.
31
15 декабря, суббота
Щедрин торопился. Поставив машину на стоянку, до квартиры Савицкой он добрался с двумя пересадками. В голове стояло предостережение Марка: «При любой нестандартной ситуации делай ноги. Самое безопасное место считаю у Савицкой».
Обстоятельства, перед которыми поставил Марковцев журналиста, типовыми никак не назовешь. Типовыми бывают квартиры, вот как его «трешка»-распашонка; и будто в насмешку Алексей менял ее на нестандартные еврохоромы Элеоноры Савицкой.
Делай ноги. Вали в безопасное место.
Марк перешагнул черту и подмигнул напарнику: «Чего ждешь? За мной!»
Бравый командир!
Хвоста нет. Кажется. Предупредительно позвонить Савицкой по сотовому? «Не те цели преследую», – сурово обрубил правила современного этикета Алексей.
Ах как пахла его подушка в ту ночь! Ночь, когда он набивал желудок в ресторане, а Марк тем временем угощался в его спальне очаровательной человечиной. Черт с ним, с Марком, хотя и его голова лежала на той же подушке. Но вот запах – даже не аромат – остался не его, а Норы. Запах желанной самки. Впору снимать наволочку и герметически закатывать ее в банку. А на дурацкие вопросы отвечать: «Запах любимой женщины». Почему это не с того места брал? – вклинился в сладостно-эротичные мысли чей-то пошлый вопрос.
Марк прав: квартира Элеоноры – самое безопасное место. Находиться там даже в качестве беглеца и то приятно.
Алексей за последние дни немного похудел. Жаль, не побрился сегодня. Но в спортивной сумке, которая висела через его плечо, нашлось место и бритве. Сегодня он, спросив, конечно, разрешение, погрузит свое робкое тело в ванну. Хотя там, наверное, джакузи. Погрузит, значит, возьмет в руки бритву… О господи!..
Он долго стоял перед дверью Савицкой, приводя дыхание в норму. Что-то похожее он испытал, когда пялился в «глазок» своей квартиры и поджидал Марка.
– Здравствуйте. Алексей Щедрин, – привычно представился журналист. – Могу я видеть Элеонору Давыдовну?
Андрей Федоров обладал профессиональной памятью на лица и узнал в небритом человеке репортера. В Шереметьево досталось другому журналисту, однако и этот с микрофоном в руке лез на рожон.
– Элеонора Давыдовна интервью не дает.
«Мудак! – обозвал телохранителя Щедрин. – Я ночевать пришел».
– Вы доложите госпоже… – Щедрин осекся. Если называть Элеонору по фамилии, то законной. А вдруг он ошибается, и Элеонора оставила свою фамилию или же взяла двойную: Кесарева-Савицкая? Херня, конечно, сплошное издевательство, считай, над трупом и живым человеком. – Доложите госпоже Кесаревой, – рискнул он. – Я подожду.
Будь на месте Элеоноры бывшая жена Алексея, давно бы высунулась из двери: «Кто там?» Дура.
– Проходите. – Дверь открылась во второй раз, пропуская гостя. – Сумку поставьте сюда… Куртку на вешалку…
Журналист никак не ожидал увидеть Элеонору пьяной. Не навеселе или подшофе, а именно пьяной. Покачиваясь, с бокалом в руке она прошла в комнату, удостоив гостя лишь мимолетным взглядом. Однако появилась в зале через минуту.
– Хотите выпить со мной? – заплетающимся языком спросила она.
Не просто выпить, а «со мной», выделил Алексей.
– Хочу.
Повинуясь жесту девушки, он взял из бара бокал и недолго выбирал, наполнив его лимонной водкой. Вместилось примерно граммов триста. Он решил уровнять шансы и быстро захмелеть.
– За знакомство, – предложил Алексей.
Нора приподняла свой бокал, и в глазах пьяной девушки гость вдруг различил осмысленность. Даже больше: ему показалось, в них затаился страх. Но он, быстро захмелев, забыл о странном взгляде хозяйки.
Алексей проснулся ночью и никак не мог сообразить, где находится. Различив в проеме приоткрытой двери свет, тяжело поднялся с постели и вскоре очутился в кухне. По спине пробежал холодок сумасшествия. Он так привык находиться в окружении знакомых предметов в своей квартире, что сейчас, глядя на роскошь, окружающую его, подумал о съехавшей крыше над головой.
