Золото Рейха - Доренко Виктор (читать полную версию книги .TXT) 📗
«Еще немного, — подумал Колчанов, — и я наткнусь на шипы, или поперек улицы поставят грузовик. Вот тогда-то и придет мой конец».
Оставался последний шанс: оказаться на улице с достаточно оживленным движением и попытаться уйти, лавируя среди машин. Но когда Феликс вырулил на самую людную улицу австрийской столицы, неподалеку от кафедрального собора, то понял, что Вена не Нью-Йорк и не Москва. Оживленная по местным меркам магистраль оказалась почти пустынной. Но другого выхода не было.
«Вперед, а там будет видно», — решил водитель джипа.
Вскоре вся бессмысленность гонок уже обрисовалась вполне отчетливо. Пару раз полицейская машина уже поравнялась с джипом Феликса, и его водитель даже мог рассмотреть лица австрийских правоохранителей. Потом он увидел, как впереди автобусом перегораживают улицу, затем шофера, бежавшего к тротуару, и еще пару полицейских машин. Феликс посмотрел, не удастся ли объехать препятствие по тротуару. И тут чуть впереди себя он заметил пикап, фургончик с буквами «TV» под задней дверцей. Колчанов тут же сообразил, что если он имеет дело с полицией действительно демократического государства, то действовать нужно в соответствии с его традициями. Он уже понял суть проводившейся сегодня полицейской операции по уничтожению русской мафии и знал: уйти живым у него нет почти никаких шансов. Но в свободном мире нет такого полицейского, который не боялся бы журналистов, не боялся бы огласки. Вот откуда могло прийти спасение! Феликс нажал педаль газа, обогнал фургончик, затормозил и резко вывернул руль. Его машину развернуло, и не очень быстро ехавший телевизионный пикап уткнулся бампером в дверцы джипа, смяв подножку. Посыпалось стекло разбитых фар. Удар получился, как и предвидел Феликс, не очень сильным, и вряд ли в фургончике кто-нибудь серьезно пострадал.
Одна из полицейских машин объехала место аварии и остановилась метрах в двадцати. Феликс выскочил из машины и застыл, заложив руки за голову.
К нему медленно приближался полицейский с пистолетом в руках.
— Стоять! Не двигаться! — приказал он.
Из микроавтобуса выбрался офицер полиции в штатском.
«Неужели это всего лишь техническая служба телевидения?» — с горечью подумал Феликс, глядя на фургончик, из которого никто не спешил выйти.
Но тут же он с облегчением вздохнул. Из пикапа вышел мужчина и взгромоздил себе на плечо камеру. Затем появилась женщина с микрофоном в руках. Полицейский замедлил шаг и, как показалось Феликсу, задумался, не спрятать ли пистолет. Теперь уже Колчанов не опасался за свою жизнь. Не торопясь, он расстегнул нагрудный карман куртки, вытащил из него документы и развернул их на камеру.
— Вот, вот мои документы. Это всего лишь недоразумение! Они преследовали меня! — тараторил Феликс.
Он нисколько не заботился о логике и правдоподобии, прекрасно понимая, что ночное столкновение репортерской машины в любом случае попадет в телевизионные новости, а значит, полиции не удастся расправиться с ним так, как они расправились с Хер-Головой. Офицер показал журналистке полицейский значок и на вопрос «Что происходит?» ответил:
— Этот парень не останавливался, когда мы ему приказали. У нас есть подозрение, что машина краденая.
— Меня зовут Феликс Колчанов, — произнес Феликс нарочито громко, чтобы запись была четкой.
На него даже не стали надевать наручники, посадили в полицейскую машину и отвезли в управление. На все вопросы Колчанов отказался отвечать, справедливо полагая, что за ночь он успеет что-нибудь придумать. С ним не спорили, сообщили ему его права и поместили на ночь в одиночную камеру.
К Хер-Голове особо теплых чувств Феликс никогда не испытывал. Покойный не был его другом, так, приятель с детства, ну и деловой партнер. Но его гибель не могла не внушать уважения.
«Пусть глупо, но по-геройски, — подумал Колчанов. — Н-да, не ожидал я от австрийцев такой прыти. Такие тихие, аккуратные, трудолюбивые…
Хотя если вспомнить, что они вместе с немцами вытворяли в войну, то удивляться не станешь…»
Он лежал на кровати, закинув руки за голову, и смотрел на слабо освещенный потолок.
«Однако мне теперь мало приятного светит, — продолжал рассуждать Феликс. — В конце концов, Хер-Голова и его люди знали, на что шли. Рано или поздно такое должно было случиться. Рано или поздно если не полиция, то конкуренты угрохали бы их за милую душу. Работа такая. Ну угораздило же меня приехать в Вену именно в этот день, да не одному, а с этой девчонкой!»
При мысли о Марине Феликс изменился в лице. Только сейчас, оказавшись в вынужденном одиночестве, он стал думать о ней с неподдельной тревогой. «Добралась ли она до дома? Переборола ли страх? Шутка сказать, одна, совсем одна в чужом городе, и не к кому обратиться за помощью. Пусть у меня в кармане австрийский паспорт, который, кстати, забрала полиция, но все равно здесь я чужой. Правильно я решил в свое время жить в России, а сюда наведываться от случая к случаю. Интересно, если надолго упекут в тюрьму, смогу ли я потом вернуться домой? Да уж, наверное, выпустят меня они с радостью. А приехать назад? Вот это извини-подвинься. Придумают что-нибудь, чтобы лишить гражданства».
Колчанов прислушался. Полицейские о чем-то переговаривались, но разобрать можно было только отдельные слова. Он слушал долго, наверное, с полчаса, вылавливая все, что было ему знакомо. Немецкий язык он знал вполне сносно и без особого труда мог изъясняться на бытовом уровне.
Полицейские, как понял Феликс, обсуждали результаты сегодняшней акции. Прошла она быстро и, судя по всему, эффективно. Мало кому удалось улизнуть от полиции, все крупные, авторитетные бандиты были убиты. Феликс спасся чудом. Если бы не случайно подвернувшийся пикап с телевизионщиками, его скорее всего прикончили бы на месте. А если бы даже и запихнули в полицейскую машину, то потом, возможно, пристрелили бы «при попытке к бегству».
И Феликсу Колчанову пришлось еще раз убедиться в своем сверхъестественном везении. Так бывало в школе, так случалось и во время службы на границе. Точно так же, по счастливой случайности, Хер-Голова предложил ему аферу с австрийским гражданством.
«Ладно, — решил наконец-то Феликс, — от того, что я думаю, ничего не изменится. Нужно сперва узнать, в чем меня обвиняют, а тогда уже решить, как себя держать. А сейчас, пока есть время, нужно восстановить силы. Мертвых не вернешь, Марине отсюда никак не поможешь. Значит, надо уснуть».
Легко сказать — уснуть. А как уснешь после такой ночи? Но Феликс Колчанов умел держать себя в руках, умел засыпать тогда, когда это нужно, будь то на полчаса, на час или на десять минут. У него была своя собственная методика. Если в голову лезут мрачные мысли — вспомни что-нибудь приятное. Желательно, о такой минуте, когда тебя клонило в сон после тяжелого дня. Думай о том же, о чем ты думал в те мгновения, постарайся вернуться туда в мыслях. Если тебе это удастся, ты уснешь.
Он перебирал в памяти разные события последних лет и никак не мог на чем-то остановиться. И наконец он понял: надо думать о той звездной ночи на берегу лесного озера. И вот Феликс вновь почти физически ощутил ту прохладную воду. Вспомнились ласки Марины, трогательно —неумелые и вместе с тем такие искренние…
«Все-таки она почти что ребенок», — подумал Феликс, засыпая.
Его разбудил охранник, который принес завтрак. По камере разнесся аромат свежесваренного кофе и поджаренного хлеба с сыром, который возбуждал аппетит. Феликс поблагодарил, встал, умылся, сделал зарядку и только после этого принялся за завтрак. Ел он медленно, специально растягивая время, что в его положении было вполне объяснимо.
До обеда его никто не трогал. Теперь австрийский подданный с русской фамилией стал головной болью полицейского управления. Арестовать-то его арестовали, но что теперь с ним делать — никто толком не знал. Хотя, в общем-то, повесить на него можно было много чего. Как-никак его задержали на машине Хер-Головы, заднее сиденье было запачкано кровью. Но вот начни полицейские раскручивать это дело, копать, предъяви Колчанову обвинение — и на свет могло бы выползти много интересного. Например, расстрел людей в кафе, «огненная акция», навевающая неприятные ассоциации с Лидице и Хатынью. А свободная пресса дремать не привыкла…
