Земля войны - Латынина Юлия Леонидовна (книги онлайн без регистрации .txt) 📗
– Говорят, что у Натухаева была вторая машинка.
– Нет. Борис был рядом со мной. Я держал этот ушат, Володя тащил ребенка, а Борис держал оружие, чтобы никто ничего не устроил.
– А Рустам?
Иса не ответил.
– Рустам занялся гранатой, не так ли? – вкрадчиво спросил Джамалудин. – Рустам был просто твой помощник. Ты – профессионал. Ты взорвал больше федералов, чем зернышек в маке. Ты с закрытыми глазами можешь снять и поставить фугас. А когда тебе надо было минировать роддом, ты испугался и сдернул держать тазик, а минировать палату, в которой лежали десять рожениц, ты оставил Рустама, который две недели учился у Хаттаба, да и оттуда сбежал из-за строгостей.
– Да, – сказал чеченец.
– Где Ваха?
– Я не знаю. Никто не знает. Он всегда сам меня находил…
Чеченца подняли рывком с земли и снова потащили через все кладбище. В дальнем, необустроенном еще углу было расчищено место из-под бурьяна, и в свежий снег была воткнута лопата. С чеченца сняли наручники, и его правая рука повисла под каким-то странным углом.
– Копай, – сказал Джамалудин.
Чеченец взялся левой рукой за лопату и попытался копать. Он больше не плакал и не унижался, и вообще у Кирилла было странное ощущение, что этот человек заговорил не только оттого, что на его глазах жутко, без разговоров и без допросов, замочили товарища. Наверное, ему правда было страшно взрывать роддом. Хотя это не помешало ему после теракта прятаться и совершать новые теракты.
Иса вонзил лопату в землю, но скоро стало ясно, что он действительно не может копать. Его усадили у ближайшего памятника, а двое людей Джамалудина принялись рыть могилу. Через полчаса все было готово.
Двое бойцов поставили пленника на колени. То т стоял прямо на припорошенной снегом гранитной плите, между двух пластмассовых ваз с искусственными цветами, и прямо в глаза ему смотрели две фотографии: молодая смеющаяся женщина с черными волосами и вторая: личико крошечного ребенка, то ли девочки, то ли мальчика, еще без волос, с серьезными широко распахнутыми глазами. Даты рождения различались на восемнадцать лет, а дата смерти была одинаковой.
– Хватит, – вполголоса сказал Кирилл, – этого человека надо отдать прокуратуре. Он ценный свидетель.
Вместо ответа Джамалудин вынул из-за пояса десантный нож и схватил пленника за волосы.
– Послушай, – сказал Кирилл, – ему двадцать пять лет.
Джамалудин показал на безволосое личико на могильном камне и ответил:
– Ей не было и двух часов.
Лезвие ножа тускло блеснуло в лунном свете, и в следующую секунду пленник упал ничком на гранитную плиту. Из-под горла его вытекала черная в темноте кровь. Он несколько раз шевельнулся, как сонный карп без воды, а когда он затих, двое бойцов по знаку Джамалудина подняли тело и сбросили в вырытую рядом яму.
Они уже садились в машины, когда Джамалудин отстал на два шага и оказался рядом с Ташовым.
– Ташов, – сказал Джамалудин очень тихо, – этих людей отдали нам вместо Русика. Ты понял?
Кирилл проснулся в половине одиннадцатого утра от истошного крика мобильника. В маленькой спальне гостевого домика было по-летнему тепло, яркое солнце било сквозь кружевные занавески, бревенчатые стены были цвета меда, и из полуоткрытой форточки тянуло запахом свежего сена и гор.
– Спишь? – хмуро спросил Комиссаров. Судя по его тону, он был уверен, что Водров вчера долго и со вкусом квасил. – Возьми охрану и езжай в Тленкой.
– А что там?
Кирилл смутно знал, что Тленкой – было пятитысячное чеченское село в Халинском районе.
– Боевики убили племянника главы администрации и еще какого-то парня. Подъехали на джипах, вытащили ночью из дома, как баранов, увезли двоих. Побили всех, постреляли, старую женщину избили, джип сожгли. В общем, опять бесчинствуют.
– И жители говорят, что это были боевики?
В трубке наступила долгая – очень долгая пауза.
– Местные жители, – сказал глава Чрезвычайного Комитета, – как всегда, утверждают, что это были федералы. Старуха кричит, что у тех двух, которые ее били, были светлые волосы. Но мы обязаны установить, что это были боевики. Я лично беседовал с главой администрации села две недели назад. Он сам, весь его род, – это люди, совершенно лояльные российской власти.
В переводе, скорее всего, это означало, что на главу администрации поступил донос о его связях с боевиками, и тот откупился от Комиссарова сообразно статусу.
– Мы обязаны сделать все, чтобы раскрыть это чудовищное злодеяние над мирными жителями, – продолжал Комиссаров. – Мы этого так не оставим. Ты возглавишь следственную группу.
Кирилл попытался представить себе, чем может кончиться его дневной визит в Тленкой – спустя полсуток после того, как он побывал там ночью. А если старуха его узнает?
– Хорошо, – сказал Кирилл и повесил трубку.
Он нашел Джамалудина Кемирова в мэрии. Джамалудин и его брат стояли у входа, и перед ними бранилась женщина с хозяйственной сумкой в руках. Издалека Кирилл принял ее за старуху, но когда он подошел ближе, он увидел, что женщине лет сорок, не больше. У нее были растрепанные волосы и короткая юбка, и она была явно пьяна. Женщина орала на мэра довольно визгливым голосом, мешая русские слова с тюркскими, и из русской половины ее выступления Кирилл понял только то, что она не может устроить ребенка в детский сад.
Едва Кирилл вышел из машины, женщина развернулась и бросилась была к Кириллу, но Заур молча взял ее за плечи и передал одному из охранников.
– Отвези ее домой, – сказал Заур, – и пусть ребенка устроят в детский сад.
Женщина заулыбалась и позволила посадить себя в машину, а Заур протянул руку Кириллу и спросил:
– Вы ко мне?
– Нет-нет, я хотел поговорить с вашим братом, – сказал Кирилл. – Сегодня ночью было нападение боевиков в Тленкое, и меня туда посылают. Я бы просто хотел проконсультироваться…
Заур Кемиров все так же благодушно улыбался, только глядел уже не на Кирилла, а на своего брата. Кирилл не был уверен, знает ли он уже о том, что случилось сегодня ночью на кладбище. Хотя не знать было невозможно: они возились на свежевыпавшем снеге, как стадо кабанов, и все загадили кровью и грязью.
– Пошли, – сказал Джамалудин.
Его кабинет был на третьем этаже. На табличке имелась надпись: «Общественный помощник мэра города», а сам кабинет почему-то напомнил Кириллу оперативный штаб. Вдоль здоровенной комнаты тянулся дубовый стол для совещаний с наваленными на него картами, на сдвинутых в беспорядке стульях сидели несколько абреков, и прямо посереди стола валялась навороченная породистая снайперка.
Джамалудин что-то коротко сказал своим людям по-аварски, и они вышли.
Кирилл сел на первое попавшееся кресло, а Джамалудин сел подальше, на место начальника, располагавшееся под большим зеленым флагом с нарисованным на нем волком. «Интересно, – подумал Кирилл, – а куда делась вчерашняя пленка?» Было даже страшно представить себе, что сделают с Джамалудином, если эта пленка попадет в прокуратуру.
– Послушай, а как звали первого парня? Того, которого… ну…
– Анди. Позывной – Стрелец.
– Он тоже был в роддоме?
– Да. Он троюродный брат Исы.
– Почему ты не сдал их властям? Они бы многое рассказали.
– Я услышал все, что мне нужно.
– Они ценные свидетели. Они… я…
Кирилл запнулся. Он никогда особенно не задумывался над тем, почему в роддоме случилось то, что случилось, но именно вчера, на кладбище, он зримо представил себе всю жуткую цепь событий. Если лидер боевиков застрелил одного сапера, а второй оставил вместо себя желторотого пацана…
Тигровые глаза Джамалудина – почти черные у зрачка, почти желтые у ободка радужки – глядели на русского в упор. Кирилл с ужасом заметил, что обычно усталое, с высоким лбом и чуть зауженным подбородком лицо аварца выглядит гладким и молодым, а кожа утратила свой пепельный цвет и налилась кровавым загаром.
