Антикиллер - Корецкий Данил Аркадьевич (онлайн книга без .TXT) 📗
Коренев поймал кисть и без особого труда выдернул инструмент, после чего толкнул противника, и тот повалился на пол рядом с собутыльником.
В это время в сарай ртутным шариком вкатился Ларченков, в дверном проеме мрачно застыл его напарник.
– Ну что, молодой, получилось? – покровительственно спросил маленький опер и вдруг увидел молоток, который Коренев так и держал в руке.
– А это что? – угрожающе процедил он.
– Вон у того отобрал, – показал Коренев. – Стоял сзади, замахивался...
Ртутный шарик накатился на растрепанного и стал множеством рук и ног, замелькавших с невиданной скоростью. Сильные удары сотрясали скорчившееся тело, раздавались хрипы, стоны, утробное мычание.
– Не надо, Иван, – проговорил Коренев – Он же мне ничего не сделал!
– Когда сделает – поздно будет! – Босяков переступил порог и присоединился к товарищу Они преимущественно работали ногами, и впечатление было такое, будто месят глину.
«Насмерть забьют!» – подумал Коренев и еще раз попытался прекратить расправу. Но опера знали какой-то неизвестный еще ему предел и внезапно оставили бездыханное тело в покое.
Нагнувшись к стеклянному мужику, Босяков расчетливо бухнул его под глаз и по сопатке. Брызнула кровь.
– Обоюдная драка, – удовлетворенно сказал опер – Потащили их в машину...
Вечером, в конце смены, когда распили для снятия стресса бутылку водки на троих, Коренев вернулся к вопросу, мучившему его весь день.
– За что вы этого алкаша так? Он мне ничего не сделал Только поднял молоток, и все. Даже не сопротивлялся
– Думаешь, мы его за тебя били? – скривился Ларченков. – Нет! Мы ему урок давали, на мента свою грязную лапу не поднимай! Особенно с железкой! И будь спокоен, он этот урок запомнит на всю жизнь! И другим расскажет, и те тоже задумаются!
– Он же пьяный. Небось и не запомнил за что.
– Не-е-ет! Все, что их касается, они прекрасно помнят! Вот если бы он тебе череп проломил, ты бы сейчас валялся в реанимации или в морге, а он бы клялся, что ничего не помнит!
А ведь верно! Не обернись он интуитивно – вполне мог получить молотком по башке! Коренев ощутил холодок запоздалого страха. И расправа над лохматым пропойцей уже не казалась бессмысленной и жестокой.
В то время менты еще горой стояли друг за друга. Любой выпад против милицейской формы воспринимался как личное оскорбление. И урки боялись не абстрактного закона – плевали они на закон, – а вполне конкретных людей – Ларченкова, Босякова, Сизова, Голованова Попозже, лет через пять-шесть, стали бояться и Коренева.
В восемьдесят первом участковый Сартанов остановил угнанный «москвич». Заявлений об угоне еще не поступило, капитан действовал интуитивно, чем-то не понравился крадущийся по темным улицам автомобиль, насторожил угрюмый, в низко надвинутой на глаза кепке водитель. Это был Лешка Осин, сын директора крупного гастронома, приблатненный штемп, считающий, что ему море до колено и сам черт не брат. Основания для таких представлений давала физическая сила, полное пренебрежение к окружающим, деньги и связи отца и немалый опыт вседозволенности и безнаказанности. Сейчас он ехал «рассчитаться» с отвергнувшей его девушкой и ее парнем, но на пути случайно оказался Сартанов, вежливо спросивший документы и тем перечеркнувший дальнейшие планы.
Двумя выстрелами из обреза Лешка разворотил капитану живот и рванул с места, потому что привык доводить то, что хочется, до конца, несмотря на любые препятствия.
Скорее всего ему удалось бы скрыться, а может, и застрелить «провинившуюся» парочку, но участковый был не один, в тени стояла машина с внештатником, тот рванул в погоню, ревя без остановки сигналом, словно сиреной. Среагировавшие на шум патрули перекрыли дорогу «москвичу», и не успевший перезарядить обрез убийца был задержан на северном выезде из города.
К месту задержания подъехали Ларченков, Босяков и Коренев, а на другой машине – Голованов и Карнач. «Москвич» стоял на обочине у высокого кювета. Прикованный наручниками к рулю, Лешка презрительно рассматривал стоящих полукругом ментов.
– Эй! кто-нибудь, отцу позвоните! – приказным тоном распорядился он.
– Отец за это заплатит, хорошо заплатит!
– Как там Сашка? – спросил в микрофон рации Ларченков.
– Вместо живота месиво, – донеслось сквозь треск эфира. – Кишки вперемешку с клочьями шинели. Не жилец!
– Так ему, пидорасту, и надо! – зло сплюнул Осин. – Чтоб не лез!
Это он сказал напрасно. Четыре фигуры в форме отстегнули наручники и вытащили его из машины.
– Вы что, охуели?! – ярился он. – Отец – член горкома, друг первого секретаря!
Все знали, что сынок говорит правду. Но сейчас дружба отца с секретарем горкома не могла помочь Лешке Осину. Его били вчетвером, Коренев только пару раз врезал в перекошенный, выкрикивающий ругательства и угрозы рот и отошел в сторону, наблюдал.
Очень быстро Осин перестал ругаться и угрожать, теперь он выл с обреченностью загнанной в угол бешеной собаки, потом стал плакать и молить о пощаде и, наконец, замолчал, дергаясь на пыльном асфальте загородного шоссе в такт расчетливым безжалостным ударам.
В наблюдавшем расправу Кореневе поднималось чувство протеста перед столь явной жестокостью, но он подавлял его, понимая необходимость воздаяния соразмерно тяжести содеянного.
Чинящие суровую справедливость коллеги обессилели настолько, что промахнувшийся мимо цели Ларченков растянулся на асфальте рядом с бесчувственным убийцей. Остальные уже тоже не могли продолжать экзекуцию, но чувство справедливости еще не было утолено.
Босяков вернулся к «москвичу» и вытащил из салона запримеченный ранее старый аккумулятор. Шатаясь, он дотащил тяжеленную черную коробку до нужного места и уронил на что-то мягкое. Потом они с Ларченковьш вздымали аккумулятор на вытянутых руках вверх и со всхлипом облегчения отпускали. Произведя это несколько раз, опера плюхнулись на жухлую траву обочины – дрожащие ноги не держали и долго чиркали отбитыми руками спички, пока не смогли закурить. За аккумулятор взялись Голованов и Карнач...
Коренев был уверен, что Осин убит, но ошибся. Отдохнув, Ларченков с напарником подтащили его к «москвичу».
– Помоги! – бросил Ларченков, и Коренев подбежал открыть дверцу.
Изуродованное лицо убийцы оказалось совсем рядом, и в свете фар Коренев увидел, что зрачки глаз Осина «плавают», описывая круги в разные стороны.
Усадив убийцу за руль, «москвич» столкнули под откос. Несколько раз перевернувшись, машина замерла на боку. Нелепо крутились колеса.
– Может, поджечь? – размышлял вслух Карнач.
– Меру знать надо! – устало выдохнул Ларченков.
Через несколько минут прибыла машина со следователем, начался осмотр места происшествия. А вскоре прикатил и Осин-старший, собственной персоной, видно, кто-то из ментов все же соблазнился посулами и позвонил.
Но он уже не мог помочь своего ублюдку-сыну. И никого из присутствующих не волновало – удастся ли привлечь Лешку к ответственности да сколько ему дадут. Ментовская справедливость восторжествовала, а это главное.
Через час весь милицейский гарнизон, а через три – криминальный и околокриминальный мир Тиходонска знали, что убийца мента получил по заслугам. И это имело большое профилактическое значение.
Лешкин папаша поднял большой шум, прокуратура начала проверку, Коренева, как и других присутствовавших на месте события, вызывали для дачи объяснений.
Объяснения у всех сходились: пытаясь избежать задержания, преступник не справился с управлением и свалился под откос. Этой версии держались намертво, хотя врачи дали заключение о том, что количество и характер травм не соответствуют картине дорожно-транспортного происшествия. Но врачам насчет травм виднее, а менты что знали – сказали. Так дело и заглохло.
Это тоже послужило молодому оперу хорошим уроком.
Завтрак в ИТК-13 закончился, отряды строились для развода на работу.
