Охота на волков (Живым не брать) - Соболев Сергей Викторович (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT) 📗
И они оказались, в общем-то, правы в своих расчетах. Потому что Дольниковой, хотя она затратила немало сил, сноровки и времени, так и не удалось осуществить свою затею: сбросить гнет с крышки зиндана.
М-да... Задумка не увенчалась успехом. И немудрено: ведь она по-прежнему находится в этом чертовом каменном узилище!
Поскольку часов при ней не было — а снаружи свет в «камеру» практически не проникал, — она даже приблизительно не знала, сколько времени прошло.
Но еще недавно по краям решетки наблюдалось слабое свечение. Оттуда же, сквозь узкие щели, веет легкий сквозняк. А в самом зиндане царит кромешная темень, даже собственную ладонь, когда поднесла к глазам, и то не смогла узреть.
Так что снаружи, вероятнее всего, сейчас ночь.
Примерно спустя два часа после визита «молодого бойца» к ней наведался один из монстров — наверняка он носит кличку Длинный, или Жердь, или что-то в этом роде. Сбросил ей сверху буханку черствого хлеба и пластиковую бутыль с водой, буркнул злобно: «Сидишь, стерва, ну и сиди дальше!» — после чего исчез с концами.
Наверное, заняты какими-то своими делами, иначе бы приперлись. Или лихой Завидяй протрезвел наконец, а своему командиру, насколько она разобралась, при всей своей «отвязанности» гнусная троица правду о творимом произволе открыть не решилась.
Воспользовавшись своеобразной передышкой, а заодно решив занять массу образовавшегося у нее свободного времени хоть каким-то делом, она для начала разобрала на составные части «поддон». Как и следовало ожидать, он был сколочен из досок и трех брусков при помощи тривиальных гвоздей. Перед тем как приступить к делу, она — хотя и не без труда — лишила эмалированное ведро, поставленное здесь вместо ночного горшка, металлической ручки.
Приложив немало усилий и затратив уйму времени, она могла бы из дужки ведра смастерить себе нечто среднее между шилом и заточкой. Но откуда у нее столько времени? Пока ограничилась тем, что использовала данную железяку в качестве единственно доступного ей инструмента.
Ободрала ладони, исколола пальцы, но своего все же добилась: разломала нары, затем выдернула из досок с полдюжины гвоздей, один среди которых — «сотка» — при известной сноровке мог быть использован как смертоносное оружие.
Выровняв слегка погнутый гвоздь, тщательно заточила его жало о выступ бетонной стены. Переломила хлеб пополам. В середке он оказался плохо пропеченным, клейким на ощупь — самое то. Слепила из него катыш, подержала чуть во рту, чтобы хлеб смочился слюной, потом сделала из этой заготовки «ручку», обмотав ее вдобавок клочком материи, — вот и шильце готово...
Не бог весть, конечно, какое оружие. Но если такую штуковину вогнать в горло или всадить в глаз — мало не покажется.
Козлы слабоумные... Наверное, им еще не приходилось нарываться на серьезную публику, иначе вели бы себя более осмотрительно.
Один раз этим уродам удалось застать ее врасплох. Но пусть теперь только попробуют приблизиться к ней на расстояние вытянутой руки. Или попытаются притронуться к ней хоть пальцем. Если и не все трое, то кто-то из них тогда точно об этом пожалеет...
Сверху доносились странные звуки. Вначале почудились легкие шаги. Потом — какое-то шебуршание. Кажется, кто-то пытается сдвинуть в сторону ящик. Но не так, как это сделал бы сильный взрослый мужик, рывком приподняв его и переставив в другое место, а действуя на пределе своих силенок, помаленьку сдвигая ящик в сторону, чтобы освободить пролаз.
Не смея поверить собственной догадке, Дольникова тихо позвала:
— Иван? Я здесь, внизу... Ваня, это ты? О-ох, сынуля...
Использовав несколько досок и брусков, заклинив их крест-накрест в самой узкой части колодца, она мигом соорудила себе «козлы». Используя эту шаткую конструкцию в качестве подставки для ног, она теперь могла, вытянувшись в полный рост, свободно касаться решетки. Балансируя на досках, потянулась всем телом вверх. И теперь уже могла поддеть ящик снизу, действуя кончиками пальцев. Так, общими усилиями, удалось сдвинуть дело с мертвой точки.
— Иван, где ты? — позвала. — Я тебя в темноте не вижу... Дай мне руку, сынуля...
Она нащупала пальцами худое мальчишечье запястье.
Едва удержалась, чтобы не зареветь в голос, так ей вдруг стало жалко и себя, и этого несчастного мальчика, у которого, кроме нее, собственно, нет ни родных, ни близких — никто его не защитит, никто не возьмет на себя заботу о его будущем.
— С тобой все в порядке? Будь осторожен, Иван, здесь, на «блоке», есть недобрые люди.
Мальчик не произнес ни слова, но зато она ощутила легкое пожатие. Жаль, конечно, что Иван, ее сынуля , не разговаривает. Но она его понимает, понимает без слов. А говорить здесь ей больше не с кем. Кругом — одна мразь. Предатели, для которых нет ничего святого; головорезы всех мастей — по обе линии фронта, да еще насильники, как эти трое контрактников, сущих скотов.
— Иван, они запирают решетку на замок, — прошептала Дольникова. — Ты пока тихонько постой рядышком, а я попытаюсь отпереть или взломать этот чертов замок...
Она подтянулась на руках, насколько смогла. Вначале просунула согнутую в локте руку между прутьями, потом уперлась подошвами в стену — ширина зиндана была лишь немногим больше метра, — плечами теперь она упиралась в противоположную стенку. Кое-как «расклинилась» и тут же приступила к делу.
Металлическая рама, как и предполагала Дольникова, была вмурована в бетонное перекрытие. Она примерно представляла себе, где устроен зиндан — в недостроенном бункере с узкими бойницами и низким лазом вместо дверей, который располагается в сотне с небольшим метров от укреплений блокпоста. Наверное, чеченцы взялись соорудить здесь один из своих опорных пунктов, а заодно оборудовали на своем объекте зинданчик — как же без тюряги?
Вот и сменившие их здесь федералы такого же мнения придерживаются: коль уж существует «крытка», значит, кто-то должен в ней сидеть.
Дужка замка была продета через две скобы, а сами эти скобы приварены одна к решетке, другая к раме. Будь под рукой «фомка» — и то еще неизвестно, удалось бы при ее помощи взломать эту преграду, а уж голыми руками здесь и подавно не справиться.
