Бандит - Латынина Юлия Леонидовна (лучшие книги .txt) 📗
– Ай-ай-ай! – заорал частник, понимая, что с ним происходит крупное и очень неприятное недоразумение. Тут милицейский внушительный сапог врезал ему по яйцам, и частник заорал еще отчаянней.
Прошло двадцать минут, прежде чем невинный владелец «Жигулей», доставленный в ближайший участок, смог доказать ментам, что он не является Валерием Нестеренко, а также его родственником, соучастником, поручителем, знакомым или любовником, и прежде чем все посты ГАИ получили новую ориентировку, – не на черную «Волгу» 18-27 МНЮ, а на синюю «пятерку» с повреждениями в задней части и под номером 47-53 МКО.
К этому времени разыскивать «пятерку» было поздно. Она мирно отдыхала от трудовой вахты в полупустом московском дворе, а Валерий мчался по Кольцу на стареньком «Москвиче», стоявшем в соседнем переулке и по ветхости даже не поставленном хозяевами на охрану.
Миклошин во дворе гавкал команды по рации, пока не сорвал глотку и не сел кулем прямо на клумбу.
Миклошин был взбешен. Шерхан кинул его, словно лоха – его, Андрея Николаевича Миклошина! Шерхан изобразил дело так, будто надо завалить какую-то сявку, кооператора, отказавшегося платить самому Шерхану, «шестерку», лоха, фраера, – словом, обычного советского гражданина, чьи конфликты с законом не простираются дальше уведенного со стройки унитаза, и то оплаченного в жидкой валюте.
Здрасьте! Ничего себе кооператор! Это откуда у рядового советского кооператора «глок»? Это в каком таком универсаме рядовой советский кооператор покупает не «ТТ», не «макар», а шикарный хромированный австрийский «глок»?
Дело было яснее ясного. За две с половиной тысячи баксов Шерхан хотел справиться с крупным конкурентом – авторитетом, а то и подручным какого-нибудь вора… И он, Миклошин, купился на это за две с половиной штуки! Да за такое дело и двадцати тысяч мало!
Ни совести, ни стыда нет у этого уголовника! Так подставлять людей!
Миклошин со страхом ощупал запрятанную глубоко за пазуху тряпочку – в тряпочке лежал «мокрый» «ТТ». Черт возьми! А если бы этот «кооператор» угрохал его, Миклошина? Или ранил? Миклошин представил себе, как его везут в Склиф и изымают там неучтенный ствол… Это за чей бы счет родная ментовка раскрывала тогда висяки?
Юрий Сергеевич меж тем молча сидел в своем кабинете, утешаемый опером. Сотрудники фирмы набились в коридор, возбужденно гудя. – Я же всегда говорил, что он урка, – кричал молоденький парень в светлом пиджаке, – а вы – ссуды! Зона по таким плачет!
– Вы видели, какой у него пистолет был? – со смаком пояснял другой сотрудник, проведший два года военной службы, играя в духовом оркестре.
– Не «Макаров» и не «ТТ», а пистолет Стечкина – самая жуткая штука. Их только «Альфе» дают…
Шакуров постоял-постоял в коридоре, подождал, пока опер покинул кабинет, и вернулся к Юрию Сергеевичу.
– Юрий Сергеевич, – сказал он, – что это? Как вы могли?
– Молчи, Саша.
– Нет, я не замолчу! – Они украли моего сына. Они убьют его, если Нестеренко не арестуют.
– Кто они?
– Кто-кто? Или не знаешь, кто? Или не знаешь, кто к тебе приходил? Кого твой Валерий катал с ветерком в морозилке?
– Но вы же им не платите, – сказал Шакуров.
– У вас же зять в КГБ.
– Нету больше КГБ! Реорганизовали! Ты что, этого не знал?
– Знал и очень рад.
– Ну и дурак, что рад! Это нас с тобой касается, а не диссидентов! Понимаешь, в стране была организация, которая знала все про организованную преступность! И теперь ее нету! Ее три раза реорганизовывали! Ее разгромили! Ты думаешь, что теперь будет? Кому такая реорганизация была выгодна? А?
– Но Нестеренко…
– Ты со мной работаешь или нет?
Шакуров побледнел.
– Если ты со мной работаешь, чтобы я больше от тебя этой фамилии не слышал. Понял?
– Да, – еле слышно сказал Шакуров.
Дверь кабинета раскрылась, и Шакуров, оглянувшись, увидел на пороге невзрачного человека в сером плаще, с лицом вытянутым, как телефонная трубка.
– Следователь Московской прокуратуры Миклошин, – представился тот.
И, повернув голову, стал пристально разглядывать Шакурова.
Глаза Иванцова забегали. Он вдруг ясно сообразил, что, коль скоро Шакуров находился в кабинете в момент передачи денег, его надо было объявлять или жертвой Нестеренко, или его сообщником. Посторонним он быть не мог. При посторонних жену не трахают и денег не вымогают.
– Гражданин Шакуров, – сказал следователь, – подождите в коридоре.
Шакуров молча вышел, за ним в коридор шагнули два опера.
– Я не совсем понимаю, – безжалостно продолжал следователь, – почему вас оказалось двое? Когда вы позвонили, вы ничего не говорили про вторую жертву.
Иванцов вздохнул и объяснил: – Мы должны были фирме Александра Шакурова за произведенные поставки. Вчера днем Александр позвонил нам и умолял выплатить деньги завтра. Как раз за час до этого звонка раздался звонок Нестеренко, я заволновался и отказался. Шакуров чуть не заплакал в трубку. В конце концов он сказал, что у него сейчас просто нет наличных, а они ему нужны позарез. Тут я понял, что Нестеренко вымогает деньги и у него. Я позвонил Нестеренко, и тот сказал, что возьмет у меня и мои деньги, и те, которые я должен Шакурову, и последние будут числиться как взнос Шакурова.
Миклошин молча выслушал эту невразумительную историю. Он уже успокоился.
Призрак пистолетного ствола, стоявший десять минут назад у него перед глазами, словно вдавленный во внутреннюю оболочку роговицы, как-то растаял, и Миклошин сообразил, что ничто, собственно, кроме этого ствола, не свидетельствовало о мафиозной сущности Нестеренко. И хотя ствол – аргумент сильный, это аргумент скорее для нервов, чем для ума. Откуда ствол? Нестеренко афганец? Афганец. Мог он его себе на память привезти? Да оттуда, говорят, не то что стволы вывозили – наркоту мешками везли…
Его успокаивала мысль о том, что Нестеренко все-таки не бандит: не дай Бог менту стать между двумя бандитами, потопчут и даже не заметят.
– Шакуров подтвердит, что Нестеренко и у него вымогал деньги? – с усмешкой спросил Миклошин.
– Наверное.
– Требование было предъявлено внезапно?
– Да. Я позвонил вам через пятнадцать минут.
– Нестеренко в первый раз вымогал у вас деньги?
Иванцов заколебался.
– В первый, – наконец сказал он.
– Странно, – сказал Миклошин, – Нестеренко, несомненно, является руководителем крупной банды. Достаточно было навести о нем справки, и многое стало ясно.
– Что? – слабо поинтересовался Иванцов.
– Почему Нестеренко так внезапно потребовал с вас деньги. Он был видной фигурой в преступном мире, и вчера у него явно состоялась какая-то крупная разборка. Сейф в его офисе был ограблен, один из сотрудников убит, а Нестеренко явился под утро грязный, словно его всю ночь черти заставляли строить БАМ.
– Сейф? И много взяли? – В том-то и дело. Нестеренко назвал сумму в двадцать тысяч рублей – трехдневную выручку, – но, по-видимому, он просто не мог признаться, какие на самом деле деньги хранились в сейфе. Думаю, что там были суммы на порядок больше той, что он требовал у вас. Сказать этого следствию Нестеренко не мог, чтобы не возник вопрос, откуда у скромного кооператора этакие залежи. – А он не сказал, кто мог на него напасть? – выдавил из себя Иванцов.
– Ну что вы! Эти люди решают проблемы своими методами.
На даче Шерхана, как и на даче всякого уважающего себя предпринимателя, занимающегося данным видом деятельности, стояла служебная радиостанция с радиусом действия в две тысячи километров. Радиостанция работала в сканирующем режиме, прослушивая переговоры ментов.
О приказе задержать вооруженного преступника Нестеренко и исходе операции у «Авроры» Шерхан узнал в тот же момент, когда приказ был отдам.
– Долбоеб! – заорал Шерхан, влепив кулаком по столу.
– Я ему сказал: пристрелить собаку! Не можешь – откажись! А он решил это дело на первого постового повесить!
Стоявший рядом с Шерханом бессменный его помощник и исполнительный директор банды Артем, по прозвищу Шанхайчик, смотрел на шефа большими глазами. О встрече с Миклошиным он знал и не очень ее одобрял.
