Смерти не по зубам - Кулаков Сергей Федорович (книги без сокращений .txt) 📗
Поэтому он привлек девушку к себе и губами зажал ей рот. Это помогло, но лишь отчасти. Стоны сделались тише, зато Ти начала двигаться активнее. Кроватка заходила ходуном, пол под ней гнулся, казалось весь домишко сейчас развалится.
Роман плюнул на предосторожности и «завелся» сам, помогая своей темпераментной партнерше руками и всем телом…
Оргазм накрыл их обоих одновременно. Ти вдруг забилась, как в припадке, и с бешеной силой впилась тонкими пальчиками в грудь Романа. Ее лицо исказила судорога, она содрогалась всем телом, принимая его извержения. Затем ноги ее свело судорогой, она глубоко вздохнула и со стоном выгнулась назад.
Роман, придерживая ее за талию, вынырнул из наваждения и навострил слух.
Черт знает что! А если дед услышал? Эти стоны, одинаковые по всему миру, и сотрясения стен расшифровать нетрудно. И как потом смотреть в глаза старому партизану?
Да и с внучкой не совсем того… Не очень здорово то есть получилось.
Во-первых, с моральной точки зрения. Он старше, мог бы проявить больше ответственности. Она, правда, тоже не дитя, и сексуальный опыт у нее вполне приличный. Но все же – нехорошо. Только вошел в дом, и уже давай примерять на себя все, что в нем имеется. Нехорошо.
Во-вторых, думать он здесь должен только о задании и сообразно с этим поступать. Ладно, Ти со скуки угорела и решила развлечься. Так ей простительно, она не находится при исполнении служебных обязанностей. А он… Родина в опасности, да еще в какой, а он тут затеял эротические игрища. А ну как оскорбленный дед ворвется сейчас и засадит ему в лоб из чего-нибудь крупнокалиберного? Добра этого у него навалом, сам видел. Как тогда задание выполнять, с развороченной-то черепушкой?
«А может, прав иногда Слепцов?» – закралась в голову сакраментальная мысль.
Прошла минута, вторая – Чой не появлялся. И вообще было тихо, не считая шуршащего по крыше дождика.
«Пронесло», – решил Роман, расслабляясь и соображая, как бы половчее снять с себя точно окаменевшую девушку.
Но Ти уже и так обрела способность мыслить. Она виновато покосилась на Романа Евгеньевича, перевела дыхание и тихонько слезла с него. Повернувшись к нему спиной, села на край кровати и принялась одеваться, путаясь в деталях туалета.
Роман, галантный любовник, погладил ее по спине привычным, ласкающим движением. Она вся так и подалась под его рукой, и даже про одевание забыла.
– Merci, – прошептала.
Это прозвучало до того трогательно, что ее многоопытный партнер в первую минуту не нашелся, что ответить. Только рука его машинально двигалась по ее податливой спине с выступающими по-девичьи позвонками.
– Кто тебя научил французскому? – спросил он чуть погодя, когда Ти уже оделась и собралась уходить.
– Бабушка.
– Мне было хорошо с тобой, Ти.
– Мне тоже, – вырвалось у нее. – Pardon…
Она потупилась и быстро вышла из комнаты. Нежный перестук ракушечной занавески, скрип дверей – и Роман остался в тишине и одиночестве.
«Это я должен просить у тебя пардона…» – запоздало подумалось ему.
Больше размышлять ни о чем не хотелось. Усталость одолела так внезапно, что Роман Евгеньевич успел только повернуться к стенке – и тут же уснул каменным по силе и бесчувственности сном.
18 июня
Захлопали крылья, прямо в ухо заголосил петух – и Роман проснулся.
Увидел перед носом бамбуковую дранку, потянулся, несколько разочарованный. Потому как в первую секунду показалось, что спит на сеновале, в деревне у бабы Тани, в благодатном рязанском краю. По крайней мере, петух кричал точно так же, как там.
Под полом сердито бранились куры, похрюкивала свинья. Роман посмотрел на часы. Семь. Спал всего два часа, а такое чувство, что все двадцать. Вот что значит правильный отход ко сну.
Легко поднявшись, он бесшумно проделал комплекс упражнений из ушу, на что потребовалось десять минут, и готовый ко всему на свете, вышел из дома.
Было хмуро, но дождь перестал. В гавани стояло уже пять лодок. Должно быть, рыбаки вернулись с лова. В деревне прибавилось народа.
Ти внизу чистила рыбу на доске, ловко орудуя широким коротким ножом. Чоя не было видно.
Игнорируя лестницу, Роман молодецки спрыгнул на землю. Из-под ног с визгом метнулся поросенок, до того мирно дремавший под сваей.
Роман чертыхнулся, краем глаза заметив, что Ти улыбается.
Чтобы уж совсем не потерять лицо, он тоже улыбнулся ей и мужественно закурил.
– Ou Чой? [3] – спросил он.
– La-bas. [4]
Она махнула ножом в сторону леса. Но не туда, где был тайник с оружием, а несколько левее.
За грибами пошел старик, что ли? А время, между тем, подошло к назначенному для вылазки сроку.
Торчать столбом посреди двора было глупо, и Роман двинулся в указанном направлении. Вроде как захотел прогуляться. На самом же деле решил проверить, где шляется проводник.
В деревне наблюдалось многолюдство и оживление. Несколько мужчин и женщин, окруженные ребятней, разбирали сегодняшний улов. Пяток древних старцев обоего пола следили за процессом. Над толпой стоял радостный галдеж – видно, рыбы привезли вдоволь. И хотя Роман заметил всего пару корзин, этого, как видно, было достаточно для обеспечения продовольственной безопасности местных жителей.
Роман, человек вежливый, кивал им на ходу. Кивали и ему, но тут же торопливо отводили глаза.
Он понял, что Чой уже всем раздал указания. И судя по всему, что такое дисциплина, здесь знали хорошо. Не то что взрослые – ни один оголец не проявил к гостю интереса. Собаки, и те не обращали на него внимания, как будто он был духом бестелесным.
Что ж, дух так дух. Так даже лучше.
Вскоре в направлении, указанном Ти, обнаружилась бамбуковая рощица. Тонкие стволы сквозили на много метров вокруг, и Роман, пройдя вперед, заметил небольшое каменное строение в глубине.
Приблизившись, он понял, что это был буддийский храм, построенный в виде пагоды. Вход украшала затейливая резьба с изображением драконов и львов, ступени были истерты от многолетнего пользования. Слышался запах восточных благовоний.
Чей-то низкий голос доносился из глубины храма. Роман осторожно заглянул внутрь. Увидел сидевшего на корточках Чоя, нараспев бубнящего молитвы. Перед ним стояла на алтаре статуэтка толстощекого святого, дымился пучок благовонных палочек.
К тому времени, как подошел Роман, старик уже заканчивал молиться. Он в последний раз поклонился, попятился и вышел из храма.
Увидев Романа, не удивился, а только кивнул ему, как старому знакомому.
– Ти сказала, что ты пошел сюда, – сказал Роман, объясняя свое появление.
Он покосился на Чоя. Было неясно, знал ли старик о том, что он развлекся с его внучкой? Или она с ним, что, в общем, сути не меняло.
Но, похоже, Чой пребывал в иных измерениях. Его гладкое, младенческое личико было благостным, как у святого, которому он только что приносил молитвы. Объяснение Романа прошло мимо его ушей. Он мягко шагал среди деревьев, порой ласково касаясь пальцами тонких коленчатых стволов.
– Плохо, что Ти не ходить со мной сюда, – сказал он вдруг, тем самым обнаружив, что слова Романа он все-таки услышал.
– Почему? – заинтересовался тот.
– Это наш бог. А она верит другой бог. Иисус.
Роман вспомнил распятие над кроватью Ти.
– Почему? – снова спросил он.
– Ее бабка приучила любить Иисус, – недовольно проворчал старик.
– Эта та, которая обучила Ти французскому языку? – догадался Роман.
– Она, – кивнул Чой.
– Твоя жена?
– Нет. Моя мать.
– То есть, – догадался Роман, соображавший после сна с похвальной быстротой, – прабабка Ти?
Чой пробормотал что-то на своем языке. Благость куда-то подевалась, и он резко прибавил шагу.
Роман понял, что разговор переходит в плоскость, далекую от его непосредственных интересов, и более с расспросами не лез.
