Смерти не по зубам - Кулаков Сергей Федорович (книги без сокращений .txt) 📗
Нет, не снимет. В пещере стоит чертов агрегат, и, по словам Дубинина, уже вырабатывает из воды горючее. Пускай разработка далее не пойдет. Но и с тем, что у них имеется, вьетнамцы смогут всколыхнуть мировую экономику, и каковы будут последствия этой волны, предсказать можно уже сейчас.
К тому же профессор мог оставить чертежи, формулы, прочую техническую чепуху. Найдется какой-нибудь умник, который сможет без него завершить процесс. И что тогда? Где окажемся мы? Особенно, если умник окажется американцем?
Придется-таки лезть в пещеру. Хотя страшно не хочется. Роман всяческих нор, подземелий, как и их обитателей, терпеть не мог. Но по-другому не получалось, как он ни напрягал гудящие извилины.
С боем в пещеру не ворвешься. Она плотно охраняется по всему периметру. Была бы у Романа группа бойцов штыков в пять, он бы разобрался с охраной запросто. А с одним стариком, пусть даже бывшим разведчиком, много не навоюешь.
«А может, – осенило Романа, – запросить наших, чтобы шарахнули по этой пещере ракеткой? Здесь ничего сложного не требуется. Обычная боеголовка на пару килотонн… Так, чтобы ни профессора, ни его агрегата, ни самой пещеры в помине не осталось».
Он даже сел, настолько дельной показалась мысль. Закурил, наблюдая, как дым уползает сквозь бамбуковую стену.
Итак. Координаты известны, с наведением сложностей не возникнет. Один залп с подводной лодки – и все. Концы в воду. Никто ничего не узнает. Мало ли, что там у них взорвалось?
«Нет, не получится, – разочарованно подумал Роман, снова ложась и вытягивая ноги. – Американцы и вся королевская рать следят за потенциальным врагом пристально. Спутники и всевозможные датчики, натыканные по всему миру, фиксируют каждый наш „ик“, не то что залп с подводной лодки. Поднимется грандиозный скандал. Россия, которая числится другом Вьетнама, расстреливает его своими ракетами! О, эти коварные русские! Им нельзя верить! Они только и делают, что наводят ужас по всему миру…
Брр, только не это. Все должно пройти тихо, как под одеялом. Чтобы ни одно ухо, даже самое чуткое, не услышало.
А раз так, надо совать голову в петлю. Вернее, в пещеру. И ничего другого не придумаешь. А уж как сложится там, внутри, жизнь покажет».
Роман загасил сигарету. Зевнул. Чертова эта жизнь и чертова эта работа. Иногда он искренне удивлялся, зачем он ее выбрал? Был бы сейчас преподавателем где-нибудь в средней руки институтце, читал бы лекции по русской литературе и знать бы не знал об эдаких страстях. Студентки повально в него бы влюблялись, он бы уже раза три женился, имел бы кучу детишек, букет солидных болезней и привычку напиваться каждую субботу «в зюзю». Чем не счастье? Все не метаться по миру, не давиться всякими гадами, не лазить в вонючих норах…
Роман вздохнул. Говоря по совести, он бы и сейчас с удовольствием напился, и именно «в зюзю». После «змеиных» водок, от которых осталась муть в голове и спазмы в пищеводе, ужасно хотелось опрокинуть стопку холодной «Московской». А за ней вторую, третью – и так до тех пор, пока все происходящее не станет казаться дурным сном. Тогда можно обвешаться взрывчаткой и с криком «банзай» врываться в пещеру.
Стукнули легкие двери. Кто-то вошел в дом. Роман по шагам понял: Ти.
Он закрыл глаза, решив притвориться, что крепко спит. Вдруг девушке что-то нужно взять в своей комнате? Не стоит ее смущать.
Ти вошла, бесшумно раздвинув шторы, остановилась на пороге. Роман уловил слабый запах, идущий от нее. Приятно пахнет. Полевым цветком. Как она умудряется среди этой первобытной обстановки, пронизанной рыбной вонью, выглядеть и пахнуть так хорошо?
Ти не двигалась, но и не уходила. Что за притча?
«Может, – подумал Роман, – она целится в меня из снайперской винтовки?»
Но подумал несерьезно. Его шестое чувство даже не шевельнулось.
Зато ворохнулось нечто другое, чему виной был этот волнующий запах.
Роман из-под руки посмотрел на Ти.
Она неподвижно стояла в изножье кровати и смотрела на него. На ее круглом личике застыло странное выражение. Как будто она чего-то очень хотела, но не знала, как свое хотение осуществить.
– Чего тебе, Ти? – негромко спросил Роман по-русски, отнимая от лица руку.
Она вздрогнула, уставилась на него мерцающими глазами.
– Parlez-vu franсe? – вдруг спросила она.
Говорила по-французски она ужасно, но грассировала, как истинная парижанка.
– Oui, – кивнул Роман, заинтригованный.
Будет занятно, если внучка сейчас начнет разоблачать деда. Иначе к чему эта таинственность?
Ти шагнула ближе, глаза ее разгорались.
На всякий случай Роман подтянул колени, оперся на локоть.
Что это у нее рука за спиной?
– Permets-moi aimer vous? [1] – жарко прошептала Ти.
Роман опешил. Нет, он, конечно, знал, что бывает неотразим. Но для этого нужен, как минимум, костюм от Версаче, столик на двоих, шампанское, свечи, атмосфера роскоши и неги… Ну, или скажем, размеченное квадратами сукно, легкая небритость, расстегнутый ворот сорочки, возбуждение, азарт, когда он в выигрыше и единолично царит за рулеткой. Но здесь, в этой лагерной обстановке, в мятой джинсе, перемазанной окопным черноземом, нелепо длинный на чужой куцей кровати – кому он такой нужен?
«Разве что девушка хочет заработать немного донгов на шпильки? – подумал Роман. – Но это как-то непедагогично. Или я что-то не так разобрал? Может, она имеет в виду любовь интернациональную?»
Пока он думал, Ти стянула с себя брючки, под которыми оказались белые трусики с трогательными рюшками вдоль резинок. Крепкие бедра цвета топленого молока круто выдавались вперед, под тонкой тканью трусиков ясно обозначился темный бугорок.
Роман понял, что разобрал он все правильно. Томная вибрация прокатилась внизу его живота. Слова, которыми он хотел остановить Ти, застряли в глотке. Взгляд неотступно притягивался белой полоской ткани с темным бугорком посередине. Сколько он видел таких бугорков? Сотни. Кажется, давно пора привыкнуть. А вот поди ж ты, каждый раз, как первый.
– Permets-moi? – повторила Ти, подойдя вплотную к постели.
– Pas question [2]… – пролепетал Роман, машинально давая ей место.
Она встала круглыми коленками на кровать, медленно оглядела лежащего Романа. Зрачки ее были расширены, язык дважды прошелся по верхней губе.
Пока Роман раздумывал, что бы такого ей сказать, и одновременно ловил звуки, идущие извне – где-то поблизости бродил дедушка Чой, – Ти перешагнула одной коленкой через него, уселась ему на ноги и принялась сосредоточенно расстегивать его брюки. Действовала она до того уверенно, что Роман, уставший за этот день, как-то сомлел и, к своему стыду, не смог оказать должного сопротивления.
Более того, его рука сама собой вдруг потянулась вперед и взяла девушку за теплое, налитое бедро. И вторая, чуть помедлив, двинулась за ней, и полезла глубже, в горячее и влажное…
Ти простонала в ответ и рывком стащила с него брюки вместе с трусами. Поскольку он уже был готов, то она, коротким извивом освободившись от трусиков, с маху насадилась на него. Немного подвигалась взад-вперед, обвыкаясь с размером, и затем плавно заходила вверх-вниз, слегка раскачиваясь и поводя искаженным сладкой мукой лицом. Глаза ее были полузакрыты, нижняя губа закушена, дыхание стало отрывистым и хриплым.
Роман смирно лежал под ней, наблюдая, как черный чубчик то опускается, то поднимается над его животом. Это зрелище всегда его забавляло и никогда не надоедало. Так бы смотреть и смотреть, ощущая, как молодое и сильное тело бьется на тебе в пароксизме любви, близясь к пику наслаждения.
У Ти сквозь сжатые губы начали прорываться громкие мычания. Она раскачивалась все сильнее, сдавливая Романа крепкими бедрами, и при каждом оседании вниз издавала протяжный стон. Учитывая особенности местной архитектуры, их могли услышать с улицы. И сделать нелицеприятные выводы относительно чистоты намерений гостя, чего Роману очень не хотелось.
