Игра без правил - Воронин Андрей Николаевич (читать книги онлайн полностью .TXT) 📗
В коридоре было пусто, только лежавший поперек дороги, как туша недавно забитого кабана, Гена Бородин вдруг начал тяжело ворочаться, пытаясь встать.
Наконец ему удалось подняться на четвереньки, и он надолго застрял в этой позе, медленно и ритмично поматывая опущенной головой и пуская изо рта красные тягучие слюни, обильно пачкавшие светлый ворс ковровой дорожки. Теперь он перестал напоминать свиную тушу и сделался похож на сбитую автомобилем собаку.
Смотреть на него было противно, но больше в коридоре никого не было, так что стоявшая в нелепой позе под дверью приемной фигура охранника невольно притягивала к себе взгляд.
Погодин напряг слух и немного успокоился: в кабинете Старика продолжалась беседа, птичка все еще сидела на ветке, поджидая охотников, которые – Погодин знал это наверняка – уже спешили сюда на уродливом внедорожном "Хаммере", стоившем целое состояние.
Из дверей приемной, сильно шатаясь и держась за расшибленный затылок, боком выплыл охранник Тереничев и медленно потащился в сторону лестницы, заметно кренясь на правый борт. Погодин вспомнил, что именно Тереничев дежурил сегодня около запасного выхода, и у него возникло сильнейшее желание схватить этого говноеда за шиворот и спросить у него, какого черта все это должно означать. Поглядев на охранника еще раз, он решил отложить разговор на более удачный день: сейчас от Тереничева вряд ли можно было чего-нибудь добиться. Погодин представил, как он бьет этого козла прямо в яйца квадратным носком своего ботинка и говорит при этом: "Ты уволен!". Так оно и будет со временем, а уж о том, чтобы этот недоумок больше никогда не смог устроиться в более или менее приличное место даже мойщиком унитазов, он, Федор Андреевич Погодин, позаботится лично. Персонально, так сказать.
Тереничев скрылся на лестнице. Доносившиеся из кабинета голоса вдруг стали громче, приблизились, и в коридор вышел Французов в сопровождении Старика. Он был заметно подавлен, а этот старый дурень, который, похоже, так и не сообразил, что к чему, утешал его и даже ободряюще похлопал по плечу. Сейчас, глядя на них с некоторого расстояния, Погодин поразился тому, какие они оба огромные – не толстые, как, к примеру, тот же Гена Бородин или Квазимодыч, а именно здоровенные. К размерам Старика он уже привык, но и Французов был не хуже. Широченные плечи, узкие бедра, шея, как комель корабельной сосны, – ах, какой мог бы быть рекрут! Вырубить подряд Квазимодыча и Гену Бородина, не говоря уже о мозгляке Тереничеве, мог один человек из тысячи, а то и из десяти тысяч. Погодин с некоторой тревогой подумал, что ему следовало бы предупредить Кутузова об этом обстоятельстве, но тут ему стало не до раздумий, потому что Французов пожал руку Старику, по-прежнему не замечая Погодина, ловко обогнул все еще стоявшего на карачках Гену и направился к лестнице. Ставров что-то сказал ему вслед. Французов, не оборачиваясь, махнул рукой, и Федор Андреевич, дождавшись, когда Старик вернется в кабинет и закроет за собой дверь, бросился за капитаном.
– Одну секунду, – негромко, чтобы не услышал Старик, окликнул он, – подождите!
Глава 8
Французов остановился и неторопливо обернулся.
Увидев спешащего к нему по коридору Погодина, он удивленно и немного насмешливо приподнял густые брови, отчего кожа у него на лбу собралась смешной гармошкой, и демонстративно заложил руки в карманы своей матерчатой спортивной куртки. Он молчал, спокойно предоставив Погодину самому начать разговор.
– Хорошо, что я вас не упустил, – сказал Федор Андреевич, выдавая на-гора самую обаятельную из своих улыбок и стараясь не очень стучать при этом зубами.
Охватившее его вдруг нервное напряжение было совершенно ненормальным. Он побывал в тысяче опасных ситуаций, но всегда что-то заставляло его верить, что кривая вывезет, беда пройдет стороной и в конечном итоге ангел-хранитель, взяв за шиворот двумя пальцами, пронесет его над выгребной ямой. Сегодня он впервые в жизни почувствовал, что может и не пронести, хотя ситуация, казалось, была не из самых опасных.
Капитан Французов, глядя на улыбку менеджера, думал о том, что если серьезный Погодин напоминал голодного шакала, то теперь, с этим вымученным оскалом на физиономии, он стал здорово смахивать на крокодила, издохшего от несварения желудка.
– Вот как? – холодно переспросил он. – Не вижу в этом ничего хорошего, по крайней мере для вас.
Федор Андреевич мысленно скрипнул зубами, но продолжал старательно улыбаться: все-таки такой разговор был лучше, чем вообще никакого. Французов мог говорить что угодно, оскорблять его и поносить, обзывать последними словами и плевать на носки его туфель, лишь бы он при этом оставался на месте, давая людям Кутузова время на то, чтобы добраться сюда из "Олимпии". Погодин надеялся, что одноглазый обжора пришлет лучших людей, потому что худшим здесь было явно нечего делать, если, конечно, они не были мазохистами.
– Послушайте, – продолжая улыбаться, примирительно сказал Погодин, – мне жаль, что все так вышло, но, в конце концов, ведь это вы начали первым. Посмотрите, что вы сделали с нашими людьми.
Он кивнул в сторону Гены Бородина, который уже преодолел большую часть пути, на прохождение которого далеким предкам человека потребовались миллионы лет, и теперь стоял на полусогнутых, держась одной рукой за стену, а другой за живот. Рубиновая нитка слюны по-прежнему свисала с его нижней губы. Посмотрев туда, куда указывал Погодин, Французов коротко и равнодушно пожал плечами.
– Ловко вы провели меня с этим пистолетом, – неестественно посмеиваясь, продолжал Федор Андреевич. – Признаться, я давно не был в таком идиотском положении.
– Слушай, приятель, какого черта тебе от меня надо? – грубо перебил его Французов. – Ты совершенно не в моем вкусе, так что любви у нас с тобой не получится.
– Перестань ершиться, капитан, – тоже резко меняя тон и переставая скалиться, сказал Погодин. – Признаться, я тоже не испытываю к тебе нежных чувств, но доброе имя заведения для меня – не пустой звук, поскольку оно меня кормит. Честно говоря, я подслушал часть вашего разговора со Стариком и знаю, что тебя интересует. Так вот, у меня есть информация, которую утаил от тебя наш добрейший Алексей Иванович.
Он врал напропалую, дав волю фантазии, и видел, что Французова зацепило. Капитан навострил уши и даже немного подался вперед, словно для того, чтобы лучше слышать.
– Ну, – требовательно сказал он.
"Что же они, сволочи, все по очереди меня сегодня понукают? – постепенно начиная свирепеть, подумал Федор Андреевич. – Запрягли, что ли?" Впрочем, грозный вид бывшего десантника гасил ярость лучше любого огнетушителя, и Погодин задавил в зародыше готовую вырваться наружу матерную тираду.
– Надо бы ручку позолотить, – гнусно ухмыляясь, сказал он. – Информация – самый дорогой товар. Нынче дела только так и делаются.
– Не только, – живо откликнулся Французов, молниеносно выбрасывая вперед длинную, как мачта, руку и мертвой хваткой беря менеджера за горло. – Ты когда-нибудь слышал, как хрустит сломанная гортань?
– Представь себе, слышал, и не раз, – просипел полузадушенный Погодин, не делая попытки освободиться и спокойно глядя капитану прямо в лицо. – Дави, дави, козел, много ты тогда от меня узнаешь.
– Виноват, – сказал Французов, ослабляя хватку, – увлекся. Уж больно рожа мне твоя не нравится.
Ну а если я, к примеру, начну отламывать от тебя по кусочку? Не отрезать, а именно отламывать. Поедем вдвоем куда-нибудь на залив, возьмем палатку, выберем местечко поспокойнее… Ты как? Давно небось на природе не был?
Погодин слегка вспотел и решил, что пора колоться.
В конце концов, играя в пионера-героя с этим амбалом, можно было ненароком переиграть и лично познакомиться со своим ангелом-хранителем, чтобы разобраться наконец, что это поблескивает у него над головой: нимб или рога?
– Пошли ко мне в кабинет, – предложил он и пояснил:
