Игра без правил - Воронин Андрей Николаевич (читать книги онлайн полностью .TXT) 📗
Принимая во внимание его прошлое, планирование должно было быть безупречным, а воплощение плана в жизнь следовало доверить только профессионалу высочайшей квалификации. Доморощенные киллеры, способные только на то, чтобы расстрелять жертву в упор из автомата, выпустив при этом половину обоймы в белый свет, как в копеечку, здесь не годились. Ставров должен был умереть в результате несчастного случая, а еще лучше – от сердечного приступа, так, чтобы, упаси боже, смерть его не бросила ни малейшей тени на сгорающего на работе менеджера клуба "Атлет" Федора Андреевича Погодина. И тогда все сразу станет по-другому. Придурков, лупцующих наполненные песком кожаные груши в большом зале, можно будет не трогать: в конце концов, они служат неплохим прикрытием для настоящего бизнеса, но вот в малом зале придется кое-что переоборудовать, сделать сиденья помягче, добавить освещения, выкроить местечко для барной стойки, наладить систему вентиляции: публика должна чувствовать себя комфортно, и запрет на курение в зале следует отменить.
Кроме того, необходимо будет обзавестись стационарным детектором металлов. Публика, на которую собирался ориентироваться Погодин, имеет обыкновение носить под мышкой или за поясом брюк кое-какие игрушки, которые при случае не стесняется пускать в ход, а стрельба в солидном заведении совершенно ни к чему.
Короче говоря, у Погодина все было распланировано на несколько лет вперед, и даже исполнитель "несчастного случая" вроде бы наметился. Во всяком случае, рекомендации у него были отличные, – и надо же было случиться такой непрухе!
Баюкая левой рукой вывихнутые пальцы правой, Погодин, пятясь, выбрался из кабинета Старика. Бесполезный пистолет тяжело оттягивал карман пиджака, вызывая раздражение. Хорошо еще, что никто, кроме Старика и этого сумасшедшего, который прошел сквозь охрану клуба, как танк проходит сквозь гнилой дощатый забор, не присутствовал при этом его унижении! "Не валяй дурака, Погодин!" Да как смел этот старый козел так с ним разговаривать! И потом, они что-то говорили об убийстве. Про одно недавнее убийство, косвенно связанное с клубом, Погодин знал. Последний рекрут оказался настолько хорош, что сумел добраться до финала и встретиться с этим их недоумком, который, накачавшись наркотой, ломает всем хребты, если его не успевают схватить за руку. Впрочем, Погодин подозревал, что, как правило, никто особенно и не стремится хватать его за руку. Ничто в мире не стоит так дорого, как смерть, а бизнес, господа, это бизнес. В конце концов, рекруты знают, чем рискуют, соглашаясь участвовать в боях без правил. Чем рискуют и за что рискуют… Где еще, не имея иного капитала, кроме собственных ног и рук, они смогли бы загребать такие бабки? Да нигде, черт побери, кроме разве что Голливуда, но там и своих придурков хватает. Но неужели же где-то случился прокол и этот не лезущий ни в какие ворота визит как-то связан со смертью последнего рекрута? Погодин подозревал, что это вполне может оказаться правдой, и боялся, что Старик и этот костолом с глазами убийцы-правдоискателя могут снюхаться и до чего-нибудь договориться. Старик давно смотрел на Погодина косо и, похоже, начинал что-то подозревать. Как бы он не додумался наконец сложить два и два…
Возвращаться в зону Погодину смертельно не хотелось, и потому он, перешагнув через валявшееся на пороге бесчувственное тело Тереничева, не стал далеко уходить от театра событий, а затаился прямо за дверью, напряженно вслушиваясь в разговор, который происходил в кабинете Ставрова. Как только было произнесено имя Николая Панаева, он тенью выскользнул из приемной и, едва не споткнувшись о перегородившую коридор тушу Бородина, на цыпочках бросился к себе в кабинет. Заперев за собой дверь, Погодин метнулся к столу и сорвал трубку с телефонного аппарата.
Второпях не попадая пальцем по кнопкам, он лихорадочно настучал номер "Олимпии" и, с трудом дождавшись ответа, горячо зашептал в трубку, опасливо косясь на дверь:
– "Олимпия"? Хряк, ты?
– Сам ты хряк, – ответила трубка сытым голосом и неприятно хохотнула. – Ты чего хрипишь, как туберкулезный? Ты кто, мужик?
– А, это ты, Кутузов, – узнал собеседника Погодин. – Это Моряк тебя беспокоит…
– Ты что, простыл? – что-то жуя, лениво поинтересовался Кутузов.
Погодин представил, как эта жирная одноглазая тварь расхаживает по натертому паркету огромного кабинета в своих лакированных туфлях, держа в одной руке трубку радиотелефона, а в другой здоровенный кусок финской салями, и коротко скрипнул зубами от злости. "Сейчас я тебе испорчу аппетит, козел одноглазый, – мстительно подумал он. – Твари! Всего-то и дел было, что спрятать жмурика подальше, так и этого не смогли! Прямо как на корабле – перевалили через поручни, вытерли руки об штаны и пошли пьянствовать дальше. Только Фонтанка – не Тихий океан и даже не Балтика.., козлы!"
– Сейчас и ты простынешь, – тем же хриплым голосом пообещал Погодин. – Вы куда последнего прищуренного дели?
– Дурак, что ли? – возмутился Кутузов. – Это же телефон! И потом, кого ты об этом спрашиваешь? Я уже лет пять как перестал дерьмо руками выгребать. У меня для этого люди имеются, – Козлы они, а не люди, – мстительно сказал ему Погодин и выжидательно замолчал.
– Ну? – уже совершенно другим тоном спросил Кутузов, сразу перестав жевать.
– Хрен гну, – ответил Погодин. – Сам думай.
– Ты что, козлина, в угадайку решил играть? – начиная злиться, прорычал в трубку Кутузов.
– Телефон, – кротко напомнил ему Погодин.
– Так приезжай сюда и говори толком, – предложил Кутузов.
– Некогда, Саша, некогда, понимаешь. Тут хрен один пришел, интересуется нашим клиентом.
– Блин, – сказал Кутузов. – Мент?
– Да нет, вроде сам по себе. Тренер какой-то, что ли… Ума не приложу, как он на нас вышел. Боязно мне что-то, Сашок. Уж больно он здоров морды ломать…
– Дурацкое дело нехитрое, – задумчиво промычал Кутузов. – Насчет морды ломать нынче все специалисты. Но боишься ты правильно. Это он пока что без ментов, но либо он их потом приведет, либо они по его следу сами до нас доберутся. Делать его надо, как ты полагаешь?
– Вам решать, – осторожно сказал Погодин.
– Ясно, что не тебе, морда… Он где сейчас?
– У Старика. Думай быстрее, Кутузов, а то сядет он в такси, и пиши пропало.
– Ладно, я пошлю ребят. Ты его там на всякий случай придержи чуток, а то мало ли что.
– Придержи… Ты когда-нибудь бульдозер придержать пробовал?
– Руками – нет. Головой подумай, Моряк. Упустишь этого фраера, вместо него под молотки пойдешь, понял?
– Понял, – сказал Погодин в короткие гудки отбоя и длинно, с отчаянием выматерился; ребята из "Олимпии", как всегда, действовали круто и никому не давали поблажек. Придержи…
Он вынул из кармана разряженный пистолет, некоторое время тупо смотрел на него, а потом раздраженно швырнул в ящик стола. Пугать им этого Французова – вот ведь дал бог фамилию! – было бесполезно, поскольку разрядил его скорее всего сам капитан. Недаром он тогда так небрежно отмахивался от наведенного на него ствола: знал, сволочь, что в обойме пусто! Оставалось только надеяться, что он просидит у Старика подольше, а если нет… Что ж, тогда придется перехватить его по дороге и попытаться заговорить зубы. А дальше – как там говорили в восемьсот двенадцатом? Едет Кутузов бить французов.., вот именно.
Он вдруг испугался, что Французов уже ушел, метнулся к двери и некоторое время слепо тыкался в нее, вертя ручку, начисто позабыв о том, что сам запер замок пару минут назад. Сообразив наконец, в чем дело, он снова выматерился, повернул барашек замка и почти вывалился в коридор. Кутузов шутить не любил, авторитетов не признавал, и десять лет зоны, бывшие за плечами у Погодина, для него не значили ровным счетом ничего. Был он из того нового поколения российских бандитов, которое потесненные со своих позиций воры в законе с ненавистью называли беспредельщиками. Да и не Кутузов даже был самой страшной фигурой в "Олимпии", и тем более не Хряк, который не мог думать ни о чем, кроме баб-малолеток и кокаина. Вот если проведает обо всей этой истории Стручок… Погодин невольно содрогнулся, представив себе, что сделает Стручок с теми, кто так небрежно обошелся с телом Панаева. Когда-то он считал, что страшнее смерти ничего нет, но потом, на корабле, и еще позже в зоне убедился: есть, есть вещи пострашнее смерти, и вещей этих существует столько, что хоть на свете не живи…
