Оборотень - Сухов Евгений Евгеньевич (читать книги онлайн без txt) 📗
Начальники лагерей во все глаза смотрели на Лаврентия Павловича.
Большинство из них впервые видели члена Политбюро так близко и старались запечатлеть в своей памяти все его уверенные, неторопливые жесты, каждое произнесенное им слово, чтобы потом рассказать об этом счастливом дне сослуживцам и женам. Невысокого роста, круглолицый, с простенькими очками-пенсне на широкой переносице, нарком напоминал потомственного интеллигента, случайно оказавшегося в столь малоприятном месте, как тюрьма. И совсем не верилось в то, что этот плотный лысеющий человек по своему могуществу совсем немного уступает самому генералиссимусу Сталину.
На вид казалось, что Берии больше подошла бы роя заведующего кафедрой в каком-нибудь крупном институте, нежели роль министра, да еще возглавляющего силы правопорядка в стране. Нарком продолжал:
– Я вас собрал для того, чтобы мы сообща решит ли, как нам действовать дальше. Я очень надеюсь на то, что мы сумеем выработать такой механизм, который позволит нам обезглавить преступный мир. Ecли мы не сделаем этого сейчас, то скоро уголовнички вылезут из всех дыр и преступность захлестнет страну только-только освободившуюся от немецко-фашистских захватчиков. Кто хочет высказаться, товарищи? У кого-то есть какие-то соображения, предложения?
Тимофей Беспалый сидел в третьем ряду и мог хорошо рассмотреть Лаврентия Павловича. На его взгляд, маршал совсем не напоминал всесоюзного «кума», а, как то ни странно, сильно смахивал на одного знакомого зека, пидора по кличке Сидорка, с которым Тима когда-то чалился на зоне: такая же отечная физиономия, такие же женственные манеры, попискивающие нотки в голосе, мягкие движения рук, и если отвлечься от тех слов, которые он произносил, то могло бы показаться, что он готов сейчас же отдаться первому попавшемуся мужику за полпачки папирос.
Однако Тимофей Егорович прекрасно понимал, насколько обманчиво его впечатление и насколько опасен и коварен этот высокопоставленный человек.
Первым на трибуну вышел толстый энкавэдэшник генерал с занятной фамилией Скороспелка, которая больше подошла бы как кликуха какой-нибудь «шестерке» на сучьей зоне. Генерал хмуро посмотрел в зал и правильными рублеными фразами начал чеканить, видимо, заранее заученную речь:
– Товарищи! Всех этих воров в законе нужно расстреливать без суда и следствия. И желательно прилюдно, чтобы акцию могли наблюдать все заключенные, отбывающие наказание. Вот тогда порядка на зонах у нас будет больше! Я эту публику знаю: чем с ними строже, тем больше они тебя уважают, тем больше думают о нашей социалистической законности.
Скороспелка повернулся в сторону председательствующего товарища Берии, который, скрестив руки на выпуклом животе, бесстрастно слушал оратора.
– Если вы разрешите, Лаврентий Павлович, то мы завтра же и приступим к ликвидации всей этой погани.
И под жиденькие аплодисменты генерал Скороспелка удалился с трибуны.
Лаврентий Павлович проводил выступившего снисходительным взглядом: он любил этих плохо образованных, но весьма исполнительных вояк. Однако тонкости мышления этим людям не хватало. Конечно, уголовнику нужно демонстрировать силу, но одной силой всех проблем не решишь, а значит, без мозгов тут не обойтись.
Ладно, пусть несут генералы свою чепуху. Лаврентий Павлович, играя в демократизм, частенько разрешал подчиненным спорить с собой.
– Товарищ Скороспелка, вы забываете о том, что смертная казнь у нас отменена и нам следует действовать в рамках социалистической законности, – мягко пожурил оратора Берия.
Следующим на трибуну поднялся тощий, сутуловатый, большеголовый полковник, похожий на гриб на тонкой ножке. От волнения полковник долго сморкался у микрофона в белый платок. По каким-то неуловимым признакам можно было понять, что место его службы находится в холодных краях. Насморкавшись вволю, полковник запихнул платок глубоко в карман своих форменных брюк и заговорил неожиданно бодро и уверенно:
– Мы понимаем, что расстреливать не позволено. Да это и не нужно, ведь в нашем распоряжении имеется немало других действенных мер, чтобы привести всех этих урок в чувство.
– Например? – подал голос Лаврентий Павлович, как-то сразу заинтересовавшись выступлением. Про себя Берия уже прозвал этого полкана Грибом.
Гриб в ответ на вопрос маршала с готовностью отозвался:
– Пожалуйста, все очень просто. Можно держать блатных в карцере, вдвое и втрое превышая установленную норму, – в таких условиях не каждый выживет, многие издохнут быстрее. Самых отъявленных смутьянов можно подсаживать к туберкулезникам, тогда даже здоровый молодой заключенный уже через полгода станет безнадежно больным. Я бы даже создал туберкулезную зону, куда следовало бы направлять особо неблагонадежных. При необходимости можно предложить еще сотни способов борьбы с ворьем. Так что, товарищи, на мой взгляд, расстрел – не единственный возможный способ уничтожения воровской касты.
Берия понимающе закивал. Про себя он уже отметил это предложение как весьма перспективное. Оно, конечно, было так же смертоносно, как кашель туберкулезника, но Лаврентий Павлович всерьез задумался о том, как воплотить его на практике.
Потом выступил крепкий майор с изуродованной левой рукой. Он уверенно взошел на трибуну, ослепил присутствующих ровным рядом металлических зубов и заговорил:
– Все, что здесь предлагал предыдущий товарищ, возможно, и не лишено смысла, но не нужно забывать о том, что воры в законе – это не стадо баранов, которых баран-вожак может повести под топор мясника. Они сильны своей организацией и самодисциплиной. Мы не раз уже убеждались в том, что им достаточно только бросить клич, как восстание поднимут сразу в десятках зон.
Они фанатики, когда речь идет о воровских идеях, они, если потребуется, могут приказать туберкулезникам перецеловать всех охранников, а тогда, извините, на погост придется отнести добрую половину личного состава. Мне думается, что поступать с ворами в законе следует совсем по-иному.
– И как же, как же, товарищ майор? – Берия вперил взгляд в самоуверенного нахала.
