Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
Ворота были приоткрыты, там кто-то двигался.
Вот так вот. Приехал, блин, в гости…
С утра у Вовчика разболелась рана и поднялась температура; он с трудом настоял, что бы пойти с девчонками в поле — Катька вместе с подругами хотели оставить его дома. То есть «на пригорке»; отлежаться, и, может быть, только помогать Отцу Андрею, или, «в миру», Андрею Викторовичу класть печь в хоз. здании, спешно превращаемом в общежитие.
Конечно, обстановка накалялась: Аделька ночью бегала к своему Илье, который по-прежнему был без сознания; его мама сказала, что «приходили хроновские», тоже… посмотреть. Уходя бросили «Пусть только поправится, мы ему объясним как на командира наезжать!». Плакала. Просила не приходить больше — боится за неё… Кажется, можно было ждать наезда со дня на день. Хроновские парни, обзаведясь винтовками, стали наглыми; сейчас, когда вся деревня копалась в огородах, они, бездельники, почувствовали себя настоящей властью.
Потому Вовчик и настоял. Если столкновение неизбежно — нужно быть всем вместе. Вадима бы… но тот обособился; теперь он всей семьёй тоже спешно занимался уборкой, подготовкой закладки урожая на хранение, и даже, кажется, предпринял какие-то шаги для нормализации отношений со своим квартирантом, юристом. Тот тоже с семейством копался на выделенном ему участке, драка ему тоже была сейчас не нужна… На Вадима надежды было мало.
Собирались как обычно: две больших тележки, каждая о четырёх авто-колёсах, нещадно скрипевших в осях несмотря на постоянную смазку — для сух-пайка и воды в поле, для урожая с поля; тележки хорошие, тележкам в деревне завидовали… Туда же набросали сетки, мешки, лопаты и вилы, вёдра — и плащи, дождевики — небо с утра начинало хмуриться. Бледно выглядевшему Вовчику даже предложили лезть туда же, типа отвезём, товарищ Сухов, то есть, ой, господин Хорь, хи-хи — девки тоже провели параллели и вовсю троллили его теперь старым фильмом; но он отказался, шёл, держась за бортик. Только положил в телегу большую сумку — девки не спросили что в ней, только переглянулись понимающе.
То, что он в этот день попёрся в поле, и даже то, что Вовчик, чувствуя себя неважно, не впрягся в работу, а больше тусовался возле тележки, подтаскивал пустые мешки и сетки, держал их под ведро; а главное, настороженно зыркал по сторонам, по сути и спасло от серьёзных неприятностей.
Четверых орлов из дружины он заметил первым, издалека, хотя те довольно комично крались, стараясь подойти, незамеченными, поближе.
— Наташ… Наташ! Голову не поднимай и не оглядывайся! — зашептал он девушке, которая в это время пересыпала картошку в мешок, который он держал, — Там вон хроновские орлы крадутся, четыре штуки.
— Ой… я…
— Молчи давай. Вот. Тебе, Катьке и… и Вере отдай. ПотИху. Ну и — как я говорил, первые не влезайте.
— ПонялА. — Девушка приняла в ведро увесистый свёрток из Вовчиковой сумки и, как и было сказано, не оглядываясь, держа ведро с торчащим из него пакетом за собой, пошла к девчонкам. Не, нормально проинструктировал… тоже озираться не стали, потусовались в кучке, и опять распределились… только как бы случайно уже полукругом охватывая тележку и, стоявшего около неё, Вовчика. А так — чо, работают девчонки… головы не поднимая, ага. Это точно их Катька расставила! — с теплом подумал Вовчик, и вновь стал как бы по делу шебуршиться на тележке, перебирая сетки и мешки. Блин, пыльные какие мешки… сумку засру совсем… хорошая сумка была… ага, пошли!
Изображая из себя не то коммандос, не то индейцев в загонной охоте на носорога, четверо орлов «имени Че Гевары» подобрались возможно ближе к полю, к краю, где ещё были кое-какие кусты; дальше начиналось поле, совсем голое и перекопанное, лишь с кучками пожухлой ботвы. Вовчик искоса наблюдал: не, стрелять не будут. Это… предъявлять чего-нибудь идут; понты типа метнуть. А что не метнуть-то — Вовка с автоматом у всех на глазах ушёл; Вадима с его семьёй и арсеналом поблизости нет — что не покуражиться-то? Над безоружными. А у самих — видно-то чётко, правильно Вовка про короткоствол говорил и преимущество скрытого ношения, — два ружья, вернее ружьё и винтовка. Из тех, что Громосеев привёз. А, и сам Лемешевский кажись? Ну-ну…
Четверо парней, посовещались, и, видимо решив, что Вовчик теперь как на ладони, сбежать уже не успеет — о сопротивлении им они и не помышляли; девок же, явно ставших бы протестовать, можно было отбуцкать прикладами и парой дубинок, — открыто направились теперь к тележке, возле которой их уже ждал Вовчик. А рядом высился невысокий курганчик из капустных качанов. Пошли, поплёвывая семечками — теперь, как с куревом резко похужело, семечки завоевали большую популярность. Прямо как в каком-нибудь старом кино про шантрапу — идут, поплёвывая сёмки. У Лемешевского винтовка за спиной, другой парень — да, это опасней, — держал дробовик цевьём на сгибе левого локтя, — под ковбоя, что ли, косит? Так здоровенный дробовик не коротенький винчестер; впрочем пусть выделывается, ага. Скосил глаза — и работавшие совсем поодаль односельчане тоже все повыпрямлялись, зрят на происходящее.
Когда парни подошли на расстояние окрика, когда уже нельзя было делать вид, что их не замечают, Вовчик выпрямился, и, не выходя из-за тележки, окрикнул их:
— Мишка! Лещинский! А чо вы прётесь, чо здесь забыли?
Катька метнула на Вовчика опасливый взгляд — как-то это не очень уверенно у него прозвучало, вопрошающе; не боится ли Вовчик?
Те, не отвечая, продолжали движение, криво усмехаясь — во, блин, как быстро ощущение «я — власть» с головой накрывает! Ну да, ну да, они ж теперь крутые! С ружьями и дубинками. Типа тех… мотоциклистов. Тоже были круче, чем варёные яйца. Ага. Так подумал Вовчик и стал уже спокойно и молча их ждать. Ждали их, выпрямившись от земли, от картошки и коммунарки.
Подойдя совсем близко, метров на десять, Лещинский как старший выплюнул в очередной раз шелуху и нахально произнёс:
— Собирайся. С нами пойдёшь.
— Чо бы вдруг?
— Там узнаешь. Давай побыстрому.
— Да иди ты! — сразу пошёл на обострение Вовчик. А что тянуть?
— Чи-и-ивооо?? — Лещинский перекривился презрительно; парни тоже были, видно, возмущены, что лох ещё возникает, — всё же, как мало надо, чтобы нормальные в прошлом пацаны превратились в натуральных гопов: всего-то дать им оружие и ощущение вседозволенности: ну так, они теперь «власть!»
А ведь раньше их с Вовкой в деревне уважали и, особенно после этого побоища, побаивались… — подумал Вовчик, — И меня после драки на дискотеке… хотя, конечно, больше Вовку после гастеров, он ведь там всех пострелял. А я, типа, не при делах. Не уважают! Ну ладно… — он покосился на девчонок, внимательно следящих за разговором, — Ладно…
— Быстро ноги в руки — и почесал сюда!! Или ты на пизд. лях ща побежишь! — врезался в диалог один из «бойцов». О, блин! Вечер перестаёт быть томным? Впрочем, до вечера ещё… так, девчонки смотрят?!.
— Ну-ка, Лещь, руки задрал нах!! — по-возможности грозно рыкнул Вовчик и рванул, доставая, из-под грязных мешков автомат. Отчётливо клацнул затвор.
Перемена в мироощущении случилась разительная, и произошла у всех на глазах: увидев оружие, все четверо, что называется, «сильно изменились в лице», — но это литературное выражение немного неточно выражает произошедшую с четвёркой перемену; точнее, как ни грубо оно звучит, подошло бы распространённое интернет-выражение «посрали кирпичами».
Парни были ошеломлены; и, знаете ли, побольше, чем любой, не видевший несколько дней назад кучу народу посечённых из этого, или такого же автомата; кому не приходилось копать могилу и укладывать в неё тела убитых. Мгновенно на лицах четвёрки появилось полное понимание ситуации; мягко говоря «они оробели» и остолбенели — но не все.
Чёрт знает, что взбрело в голову Лещинскому; очень может быть, что он решил что сейчас Вовчик просто возьмёт и пристрелит его за близость к Витьке; а может он Витьку боялся больше, чем смерть от вовчиковой пули, — только он вдруг вскрикнул, толкнул навстречу Вовчику стоявшего рядом парня, и метнулся в сторону.
