Выдумщик (Сочинитель-2) - Константинов Андрей Дмитриевич (книги без сокращений TXT) 📗
Запикавшая гудками отбоя трубка выпала из руки Милы.
— Ну, убедилась? — хмыкнул Плейшнер. — Да не стремайся ты так, дурындра, не обижу…
Однако он обидел ее, да еще как… Всю ночь Плейшнер драл ее, как с цепи сорвавшийся, так мало того, что во все дыры отпользовал — он еще заставлял ее на коленях ползать, бил по заду, выкручивал соски… О том, чтобы заплатить, конечно, и речи не велось.
Утром Плейшнер объяснил ей условия нового «контракта» — в свободное время работать можно и на старых местах, но когда понадобится — ложиться придется, с кем скажут. А вообще, поскольку он, Плейшнер, в порту сидит, то лучше бы и ей, Миле, поближе к «объекту» перебраться — работы там много, а его, Плейшнера, еще будет интересовать информация о клиентах, особенно о барыгах разных… Да, она, Люда, должна будет каждый месяц с заработков полторы «тонны» состегивать, но не ему, Плейшнеру, — потому что ему вподляк с проституток получать, — а будет человек подходить, Вадик…
И начался для Милы новый виток кошмара — этот Плейшнер, которого, как потом выяснилось, звали Григорием Анатольевичем Некрасовым, «запал» на Люду и практически каждую неделю «выдергивал» ее на день, а то и на два. Плейшнеру жутко нравилось то обстоятельство, что Мила была в школе отличницей — видимо, когда-то давно Плейшнер, еще в бытность свою Мишуткой, имел какие-то неразделенные чувства к примерной однокласснице — чувства эти со временем трансформировались в комплекс, а теперь Скрипник-Некрасов нашел, на ком этот комплекс выместить.
Плейшнер любил наряжать Людочку в школьную форму (и чтобы бант белый в волосах был обязательно!), а потом трахал — когда один, а когда и с дружбанами…
При этом он все время Милу сволочил, обзывал грязно, да еще требовал постоянно хорошей информации о ее клиентах из среды предпринимателей… А что Мила могла ему сообщить? Клиенты-то сокровенным с ней практически никогда не делились и домой к себе не возили. Она понимала, что Некрасов требует от нее «наводок», но была просто не в состоянии их выдать… Жалобы Люды на высокий «налог» только еще больше распаляли Плейшнера, он и знать не желал, что Миле просто не потянуть установленную таксу — с учетом того, что чуть ли не половина «рабочего времени» у нее уходила на бесплатное обслуживание самого Некрасова, его друзей и «деловых партнеров».
Плейшнеру нравилось пугать Милу, заставлять ее дрожать от страха.
— Крутиться больше надо, мандюшка дешевая! — любил орать на нее Некрасов. — Тогда и заработок будет! Ты хоть одну приличную «тему» выдала, а?! Вот и закрой вафельник! Это тебе не пятерки из школы таскать… Мы тебе, сучке, работать даем, от мусоров закрываем, а ты только ноешь… Толку от тебя… Не будешь крутиться — азербонам отдам!
Миле многие сочувствовали, но реально заступиться за нее никто не решался — своя рубашка к телу ближе, как известно.
Лишь один раз, когда Люда «обслуживала» в сауне переговоры Плейшнера с Бабуином (тем самым, о котором Сан Саныч говорил когда-то, как о своей «крыше»), Валера Ледогоров, посмотрев, как Некрасов гоняет Милу, не выдержал и сказал вполголоса, когда девушка ушла мыться в душ:
— Слышь, Григорий — чего ты на нее так насел? Прессуешь в полный рост, задрочил совсем. Она ж нормальная девка…
Плейшнер расплылся в улыбке:
— Баб, Валера, нужно в строгости держать, они, бабы, другого не понимают… Чуть слабинку почуют — и сами на шею прыгнут, повиснут, как ярмо…
Бабуин покачал кучерявой головой:
— Ты ее так до блевотины запугаешь…
— Так это — опять же хорошо, Валера, — хлопнул Ледогорова по колену Плейшнер. — Баба, она, когда боится, у нее очко играть начинает… Сечешь? Жим-жим, — ма-аленькое очко становится, плотненькое… Приятнее засаживать.
И Некрасов заржал, довольный собственным остроумием. А Бабуин промолчал, потому что — не его баба, не ему и «вписываться» в нее… Да и была бы баба, а то ведь — проститутка.
Обнорскому Мила долго не рассказывала о возникших у нее проблемах, да и времени у нее совсем не было, чтобы с Андреем встречаться… А если честно — дело было даже не столько в отсутствии времени, сколько в том, что Миле было просто стыдно рассказывать журналисту всю эту грязь, которая совсем не вязалась с придуманной ей игрой в «разведчицу»… Да и Обнорский сам стал куда-то уезжать надолго.
Но однажды — это было уже в начале 1994 года — Мила все-таки дозвонилась до Серегина, договорилась о встрече, во время которой разревелась и выложила журналисту все… Она не совсем рассчитывала на его помощь, ей просто хотелось выплакаться, ей нужно было всего лишь немножко человеческого участия…
Обнорский обалдел от ее исповеди, разозлился страшно, а потом — потом предложил реальную помощь:
— Бросать тебе это дело надо, Мила, пока совсем плохим не кончилось… Хочешь, я поговорю с кем-нибудь, чтобы тебе работу подыскать?
— Да ты что?! — испугалась Люда. — Думаешь, они меня так просто отпустят? Здесь, в Питере, они меня обязательно найдут…
Андрей покачал головой:
— У меня в ментовке знакомых много и…
Люда махнула рукой и даже улыбнулась, перебивая журналиста:
— Да брось ты… Что твои менты смогут? Они же не будут меня круглосуточно охранять! Да и кому я нужна на работу — я же ничего не умею… Если только в офис кто возьмет, чтобы на столе потом раскладывать… Я же ни компьютера не знаю, ни печатать не умею… И потом — сколько за работу, на которую ты мне можешь помочь устроиться, платят? Гроши ведь… Как на них прожить? Я уже не смогу…
— Ну, а если в другой город уехать? — не сдавался Обнорский. — Можно ведь попробовать все сначала начать… Ты же молодая еще совсем, красивая — тебе детей рожать надо…
Людочка вздохнула и обтерла слезы со щек:
— В другой город?… Были у меня мысли попробовать в Москву перебраться… В провинции-то я уже не смогу — от тоски там сопьюсь, или умом двинусь… Но чтобы в Москву соскочить, «бабки» нужны, Москва-то ведь город еще более дорогой, чем Питер… Надо поднакопить немножко, чтобы хотя бы на однокомнатную квартиру хватило, ну и на жизнь — на первое время… Но с Плейшнером накопишь, как же… Скорее, все, что до этого отложить удалось, спустишь… Хоть бы замочили его, что ли… Вон, все бандиты в городе друг в дружку стреляют, а этого — никто не трогает почему-то… Я бы и сама его траванула, но отдачи боюсь. Вычислят и на ленты распушат…
Обнорский странно посмотрел на совсем молодую еще девушку, которая уже так искренне и просто могла говорить совсем страшные вещи:
— Да, положеньице у тебя, конечно, хреновое… Я тебя воспитывать не буду, понимаю, что вот так вот вдруг — тебе твое ремесло и образ жизни не бросить… Знаешь, я тебе ничего не буду обещать, но… Может быть, и получится тебе как-то помочь материально — чтобы ты смогла попробовать новую жизнь начать.
Мила недоверчиво и горько усмехнулась:
— Ты что, миллионером стал?
Андрей мотнул головой:
— Пока, вроде, нет… Да тут не во мне дело… Знаешь, есть разные благотворительные фонды…
— У-у-у — протянула Мила. — Благотворительные фонды, это я знаю. Это, Андрюша, сплошной кидок. Там только деньги отмывают, а потом между своими их и дербанят. Меня в том году председатель попечительского совета одного такого фонда в Крым на неделю вывозил, так он мне все про эти фонды доходчиво объяснил…
— Да я не про наши благотворительные фонды говорю! — досадливо сморщился Обнорский. — Про наши я и сам все знаю… Я про западные благотворительные фонды говорю…
— Западные?
— Ну да… Знаешь, я в последнее время стал в Швецию часто ездить, а там как цепная реакция пошла — начали и в другие страны приглашать: в Норвегию, Голландию, во Францию… Лекции там всякие почитать, на вопросы поотвечать, в семинарах разных поучаствовать… Ну, дело не в этом. Короче говоря, там, на Западе, этих разных благотворительных фондов — тьма-тьмущая… Бог знает на что люди готовы «бабки» жертвовать… Иногда мне даже кажется, что у них там с мозгами не все в порядке… Есть, например, фонд помощи бездомным кошкам и собакам в Восточной Европе… Есть целые программы по защите нашей экологии… И они не просто есть, эти фонды — они реально нам сюда деньги перечисляют… И очень удивляются, что сдвигов не происходит. Я там им пообъяснял кое-что… Неважно… Короче, я знаю председателя одного такого фонда — он мне немножко должен по жизни, я его от очень глупого шага предостерег… В общем, обещать твердо ничего не могу, но поговорить с ним попробую… Чем деньги на ветер выкидывать — пусть лучше попробует реальное и конкретное доброе дело сделать…