Выдумщик (Сочинитель-2) - Константинов Андрей Дмитриевич (книги без сокращений TXT) 📗
В Питер она вернулась в самом конце 1992 года, заработанные в Венгрии деньги позволили Миле снять неплохую двухкомнатную квартиру в Московском районе, а «трудиться» Людочка стала по «центровым» гостиницам под кураторством все того же Александра Александровича. Мила считалась уже опытной и квалифицированной «работницей» — на нее «западали» и бандиты, и бизнесмены, и иностранные гости… Она уже начала было даже подумывать о том, что, действительно, поднакопив деньжат, можно через пару лет купить себе квартиру, поступить, наконец, в институт и зажить нормальной жизнью… Тешила себя Люда такими мечтами, но… в глубине души до конца в них не верила, потому что, как в одной бандитской песне поется: «Воровка никогда не станет прачкой, а шла не замарает руки тачкой…» На тот маршрут, которым двигалась Мила, билеты продавались, за редким исключением, только в один конец…
Она познакомилась (и не только познакомилась, но и переспала) с очень многими известными и по-своему интересными людьми, среди которых были и крупные чиновники, и известные актеры и певцы. Даже один милицейский генерал значился на ее «боевом счету»… Но ко всем им Мила относилась лишь как к клиентам. Душой же она потянулась только к одному парню, с которым — вот ведь как интересно жизнь устроена — ни разу не переспала… Этого парня звали Андреем Обнорским, он был журналистом, писал в молодежной газете на всякие криминальные темы под псевдонимом Серегин. Познакомилась с ним Люда случайно — она скучала как-то вечером в баре «Астории», перспективных клиентов как-то не наблюдалось, а за столиком в углу сидели два мужика и о чем-то тихо, но довольно эмоционально говорили по-английски.
Мила, значительно улучшившая за последний год свой разговорный английский, прислушалась — речь шла об организованной преступности, коррупции, то и дело мелькало словосочетание «русская мафия». Один из двух собеседников — черноволосый кареглазый парень — что-то пытался втолковать своему визави, веснушчатому рыжему американцу, смотревшему на кареглазого с выражением здорового фермерского недоверия на круглом лице… Когда их разговор закончился и американец важно распрощался с собеседником — черноволосый посмотрел ему вслед с такой иронией и жалостью, что Мила, перехватившая его взгляд, не выдержала, и улыбнулась… Парень заметил ее улыбку и улыбнулся в ответ:
— Достал меня этот янки совсем… Придурок конченый… Ничего не понимает и понимать не хочет… У него в башке уже есть какой-то стереотип — и все, что ему не соответствует, его мозг отторгает… Дикие люди!
— Штатники почти все такие, — кивнула Люда со знанием дела. — Душные до невозможности… А у вас с ним бизнес какой-то намечается?
— Нет, — усмехнулся черноволосый. — Какой там бизнес… Журналист я… Да и этот рыжий — тоже журналист… Приехал делать аналитический материал о нашей новой российской действительности… Я ему пытался кое-что растолковать, но, по-моему, без толку… Хотите кофе? Подсаживайтесь ко мне, поболтаем. Мне после этого зануды надо хоть с кем-то нормальным поговорить, чтобы «башню расклинило».
Вот так Мила и познакомилась с Серегиным — он оказался приятным собеседником и, главное, умел слушать… А еще — он не сделал ни малейшей попытки «снять» Люду, он просто говорил с ней по-человечески… Вроде бы, подумаешь — разговор, пусть даже и человеческий… Пустяк какой! А Люда испытала к Андрею чувство благодарности… Мужики редко разговаривали с ней без дальнего прицела на «коечное» продолжение…
Потом Людмила еще несколько раз пересекалась случайно с Обнорским на своих «рабочих» местах — и всякий раз они легко трепались за жизнь или, в крайнем случае (если он или она были заняты), обменивались дружескими улыбками… А потом Серегин оставил ей как-то свой рабочий телефон и предложил звонить, если возникнет охота потрепаться… Мила этим предложением не злоупотребляла, но несколько раз — когда на сердце совсем тоскливо делалось — оставленный номер набирала, и Обнорский обязательно находил для нее время…
Она понимала, что он знает о ее профессии, но журналист ни разу не выказал ей какой-то брезгливости — он общался с ней почти как с сестренкой, но морали не читал и добрыми советами не душил… Просто — высказывал свое мнение по жизни, но никогда не навязывал его. А Мила, в свою очередь, зная, что Андрей специализируется на теме организованной преступности, рассказывала ему иногда разные интересные факты про знакомых ей бандитов — нет, ничего по-настоящему серьезного она, конечно, не знала, но о характере и привычках некоторых своих клиентов была осведомлена достаточно… Она видела, что Андрею нужна эта информация, и искренно пыталась ему помочь — ей даже нравилось играть в такую игру, где она как бы была разведчицей в интересовавшей Серегина среде… Пару раз бандюги, «снимавшие» Людмилу с другими девчонками для банных утех, обсуждали какие-то статьи Обнорского и матерились, гадая, «что за тварь этому уроду сливает». Мила улыбалась про себя и предвкушала, как она со смехом расскажет об этом Андрею.
В чем-то этот парень был для нее загадкой, как-то раз она не удержалась и спросила его — зачем он занимается таким стремным делом, башку ведь пробить могут однажды.
Андрей только пожал плечами:
— Я этим на хлеб зарабатываю, это моя профессия… Ну и интересно это мне… Азарт, понимаешь? И потом… Знаешь, может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что то, что я делаю — нужно людям. Им это тоже интересно.
«Фанатик», — поняла Серегина по-своему Мила, и это понимание дало ей возможность относиться к Андрею с тщательно скрываемой сестринской жалостью. Впрочем, наверное, не только с сестринской… Журналист нравился ей и просто как мужик, но… Обнорский даже намека на возможность «коечных» отношений не делал, а Мила… Мила подтолкнуть его к этому просто стеснялась — с Серегиным она словно вновь превращалась в девчонку-десятиклассницу… Да и спугнуть она боялась Андрея такими намеками — он ведь иллюзий в отношении ее профессии не имел… Для Люды встречи и разговоры с Обнорским вскоре стали просто необходимыми — особенно после лета 1993 года, когда в ее жизни начался очередной период проблем — и проблем серьезных…
Это было в сентябре — Мила обедала в ресторане гостиницы «Европа» с каким-то французским бизнесменом (то ли Жаном, то ли Жаком), вдруг к их столику подошел официант и передал ей записку. Мила развернула мятую бумажку — там корявым почерком было накарябано, что ее через полчаса будут ждать напротив входа в гостиницу в черном «БМВ». Подпись отсутствовала. Людмила пожала плечами, улыбнулась то ли Жану, то ли Жаку и выбросила записку в пепельницу. Уже через час она об этом пожалела…
После обеда Люда заскочила в туалетную комнату, но вслед за ней туда же молча вошли два стриженных «бычка» — один, все так же не говоря ни слова, ударил костяшками пальцев остолбеневшую Милу поддых, потом ее подхватили за руки, вывели из отеля и чуть ли не забросили в шикарный черный автомобиль, за рулем которого сидел плешивый немолодой уже мужик.
Мужик обшарил Люду немигаюшнми глазами, потом сказал без улыбки (и даже без малейшего намека на нее):
— Я — Плейшнер… Сейчас мы поедем ко мне… Я хочу отдохнуть… И вообще — с сегодняшнего дня будешь подо мной.
Мила, стараясь унять противную дрожь в руках, сказала, запинаясь:
— Я… Я с Сан Санычем работаю… Вы с ним решите…
— Уже решили, — перебил ее Плейшнер. — Он мне задолжал — тобой расплатился… Бери «трубу», звони — он подтвердит, что все честно.
Люда замотала головой, не веря своим ушам, потом схватила лежавшую на заднем сиденье черную трубку «Дельты» и начала лихорадочно тыкать в кнопки трясущимися пальцами.
— Да? — послышался наконец в мембране вальяжный голос.
— Сан Саныч! — закричала Люда. — Это я, Мила… Сан Саныч, я…
— А, это ты… — сразу поскучнел голос Александра Александровича. — Ты с Плейшнером?
— Да… Но, Сан Саныч…
— Работай с ним! — жестко перебил ее бывший «куратор». — Так надо…
— Но…
— Все! Мне можешь больше не звонить…
