Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
Но Витьке наедине, чтоб не ронять тому авторитет, Артист сделал «строгое внушение» — а попросту саданул ему в солнечное сплетение, а потом, упавшему, с удовольствием добавил ногами… Дьявол взревел от радости и рванулся было в предвкушении крови из глубин души наружу, но Артист смог, смог, к счастью, с ним справиться, — забивать сейчас Витьку насмерть или калечить было явно не с руки. Только отогнул Витьке за волосы голову назад и, поднеся к шее лезвие ножа свистящим, змеиным шёпотом ему сообщил:
— Если ты, сссука, ещё раз что-нибудь такое, как с Ильёй, без разрешения вытворишь, я тебя, поганца, лично запорю и на пару к Роме спрячу! Или к Морожину — сам решай, с кем в компании тебе будет веселее!
Витька быстро-быстро и мелко закивал, опасаясь порезаться о лезвие возле своего горла, даже заморгал в такт, преданно гладя в лицо Артисту и всячески изображая, что он-то всё и навсегда понял, больше не повторится, клянусь-клянусь!!
Он не прикидывался, он и в самом деле до судорог боялся старосту, чувствуя за ним и Артиста, и, глубже — Дьявола. Кто знает, что тот решил на его счёт, и по какому поводу — мог вполне и зарезать, Хронов не сомневался; и потому от страха переборщить с выражением личной преданности он не опасался. Если бы тот заставил, он, Витька, и сапоги бы ему лизал, — теперь он окончательно чувствовал в Борисе Андреевиче ХОЗЯИНА, и препоручил ему всецело и душу и тело. Иначе, он чувствовал, ему не выжить.
Удовлетворившись выражениями покорности со стороны Витьки, Артист оттолкнул его голову, спрятал нож, и, поднимаясь с корточек, распорядился:
— Ну а в наказание тебе — труп этой суки, бизнес-тренерши — похоронить! Чтоб сегодня же! Никаких, нах, гробов и, вообще, огласки — сгребёте её лопатами в полиэтилен вон от теплицы — и на новое кладбище. Потом уже объявишь местным плакальщицам — пусть повоют за свою вождиню на могилке.
— Её, небось, там уже собаки пожрали!
— Значит, собачье говно похоронишь! — Артист захохотал, — А ну пошёл!..
Так на кладбище появилась первая могила.
Теперь к ней готовились добавиться ещё три: Надькина и бабки, бывшей квартирной хозяйки Бориса Андреевича, и общая, для всех убитых при нападении на церковь бандитов.
Вовчик на похоронах, куда, как на общее мероприятие, опять стянулось полдеревни, присутствовал; и сразу отметил как после прошедшего визита Уполномоченного разделилось Озерье. Деревня и раньше-то никогда не была чем-то единым, все копались в своих огородиках и на выделенных под посадки делянках сами по себе; но тем не менее всё равно у всех было это некое ощущение — что они здешние, пусть даже сбродные, эвакуированные в эту глушь из больших городов; но всё равно — они «озерские», и всё, что в Озерье случается каждого непосредственно касается. Каждого и всех вместе.
А теперь… теперь, как-то, все стали порознь. Несколько старух противными, навевающими невыносимую тоску голосами заунывно причитали около своей товарки, лежавшей в гробу весьма торжественно, с лентой с вышитой молитвой на восковом лбу, с чётками и свечкой в серых руках. Девчонки-коммунарки с опухшими и некрасивыми от слёз лицами кучковались возле гроба Надьки. Та была вся нарядная… на шее белая лента, чтобы не было видно жуткого багрового рубца — стронгуляционной борозды. А вот Мэгги не пришла на похороны, сказавшись больной от расстройства — и этим вообще отдалилась от бывшего своего коллектива.
Поодаль несколько суровых тёток из числа выживших прихожанок стояли и что-то нараспев пели перед большой могилой, в которую бойцы Витькиной дружины уже стаскивали по одному и укладывали друг на друга окоченевшие трупы бандитов. Староста распоряжался. А основная масса озерских просто стояла и глазела, бесстыдно вслух обсуждая происходящее у них на глазах. Вместо телесериала. Никто даже не почесался помочь закапывать могилы, когда священник, всё же убеждённый прихожанками, неким «малым чином» отпел грешные души, в том числе и Надьку, и бабку. Просто стояли, глазели и болтали:
— Не должОн бы священник отпевать самоубийцу! Точно-точно, я сама читала! Надька-то — она ж самоубийца! Вот. Значит неправильно.
— Ага. И на кладбище таких не хоронили. Я тоже читала.
— Да всем пофиг, чо, не заметно что ли!
— А поп-то бухает! Глянь, какая репа опухшая! Грят так и не просыхает с того дня.
— Конечно пьёт! Паства, значит, трудитца, а он пьёт! Как заведено!
— Как вам не стыдно! Он всё в церкви сам делал и делает, всё своими руками! И когда бандиты — он ведь не сбежал, а за своих, понимаете ли, прихожан вступился, и, говорят, двоих в церкви зашиб вусмерть…
— Вот. Священник — зашиб. В церкви. Вот.
— А что должОн был делать?
— Помолиться за них, и сказать, что они поступают нехорошо! Хи-хи-хи!
— Другой раз бандиты не на пригорок, а в деревню придут, и тута некому будет заступаться, ага! Не дружине же.
— Я своему сказала — нечего в дружину шляться, картошку копать уже надо! — нет! С ружжом шастать им способнее…
— А этот-то… Вовчик. Раскулачили его. Ага. Ишь, стоит. Говорят, плакал вчера. Когда отбирали.
— Да уж. Тут заплачешь.
«Общественность» тут же с удовольствием переключилась на новую тему:
— Ты ещё пожалей его. Да там всю деревню можно было полгода кормить, а он ничо и никому! Да ты знаешь, сколько у него в погребе было позаныкано?? Там час выносили: пакеты, коробки, мешки. Ишь, куркуль! У него даже не всё и забрали!
— Ну, прям час! Но вообще что не делился — это…
— А чо бы он должен?..
— А по человечески! А он — нет! И вообще — откуда у него столько нахомячено?? Уполномоченный не стал разбираться — а зря, зря! Это неспроста! Столько… всего! Все, понимаешь, с голой жопой эвакуировались — а у него полный подвал запасов! Вот и думай — с чего, почему??
«Общественное мнение» медленно, но верно склонялось к осуждению куркуля-односельчанина:
— Порядочный человек в наше время таких богатств иметь не может и не должен! Только преступник какой!
— А ещё с дружком своим в огороде целыми днями горбатились — сажали да пропалывали. Не иначе как для отвода глаз. Чтобы никто не догадался. А сами — жрали в три горла. Инесса, квартирантка ихняя, говорила. Им её муж пропавший говорит: дайте, грит, сигарет! А он ему: только за золото! Вот и думай — откуда и для чего у ево столько запасов!
— Спекулировать! Конечно спекулировать! В Мувске сперва наспекулировали, потом в Озерье перебрались. Эвакуированных обирать. Ага.
— Ссссволочи! Тут жрать нечего, а они…
— Мяхко с ним Громосеев, мяхко! Я б…
— А дружок евонный убёг. С автоматом. И тихарится где-то. Неровён час…
Все примолкли и с некоторым испугом огляделись. Бойцы-дружинники, перебрасываясь шуточками, неторопливо заканчивали засыпать могилу.
— И Витька. Застрелил парня — и тоже в леса. А сейчас опять главный.
— Сейчас кто угодно «главный», кто с оружием…
Старая истина «винтовка рождает власть» наконец в полной мере дошла и до бывших менеджеров, менчендайзеров, секретарш и прочих работников «современной экономики».
Вовчик, собственно, присутствовал на похоронах не только из-за Надьки — что её тайно убили он практически уже не сомневался. Но… как бы то ни было, какие бы подозрения не были, пусть даже уверенность — приходилось делать вид, что ничего не случилось, что нет оснований для подозрений и всё такое. А как иначе… Период «радикального выяснения отношений» был, чувствуется, на подходе, но ещё не наступил. И Громосеев со своей «бандой экспроприаторов» был этим, пока ещё сдерживающим от радикального выяснения отношений, фактором. Приходилось «терпеть и улыбаться». Пока. Как говорится, «приближается день «икс», время «ч» и полная «ж»; и нужно быть к «ж» готовым.
И сегодня он собирался переговорить со старостой, с Борисом Андреевичем, о мирном, по-возможности безболезненном, «разделе сфер влияния»: это касалось не только «переезда коммуны на пригорок», но и предстоящего сбора и хранения урожая. Вовчик по своему обыкновению продумывать последствия предвидел в этом вопросе большие проблемы: в коммуну вступали кроме девчонок, бывших первыми, много и последующих семей, работавших и меньше по времени, и меньше по интенсивности. Обрабатываемые поля были в разных местах, различных по удалённости — а отовсюду нужно было доставлять собранный урожай. Вовчик планировал значительную часть урожая складировать рядом, на пригорке, пусть это было и дальше. Во избежание, как говорится. Как доставлять? На себе? На самодельных тележках? На личном автотранспорте при жестоком дефиците бензина? Вовчик предвидел проблемы, и хотел заранее, по возможности безболезненно и заранее договориться об их решении.
