Черное платье на десерт - Данилова Анна (первая книга .txt) 📗
Вот оно, то, о чем я боялась говорить сама с собой и что доставляло мне самую жгучую боль: они могли быть вместе ночью, пока я спала…
…Я до боли, забыв о ране на плече, растиралась полотенцем. Третьим лишним я никогда не буду. Пусть они теперь наслаждаются друг другом, а я начну новую жизнь. Стану другой.
Я вернулась в комнату (сумка с яйцами стояла на полу за кроватью и не вызывала никаких посторонних мыслей), распаковала чемодан Елены Пунш и стала примерять одно за другим ее платья. Они были всех цветов радуги. И что самое приятное – на дне чемодана я обнаружила совершенно прелестные, обтянутые парчой туфельки-лодочки на шпильках (явно сделанные на заказ), которые я видела в квартире Варнавы. И рядом – еще пара белых туфелек, совершенно очаровательных, узких и открытых, словно крошечные декольтированные бальные платья.
Елена Пунш явно была девушкой, обладающей собственным представлением о моде. Рассматривая ее вещи, я ловила себя на том, что держу в руках платья и обувь, принадлежащие эпохе сороковых-пятидесятых годов. Определить происхождение ткани, ее возраст (куплена ли она в прошлом, к примеру, году или сорок лет назад) я бы не взялась, поскольку не сильна в подобных вещах, но вот что касается стиля – уж здесь-то я не сомневалась: все они несли на себе отпечаток послевоенной оттепели, но были нарядны и женственны, поскольку диктовались желанием людей того поколения поскорее забыть функциональную одежду цвета хаки. Облегающий силуэт был необходимой деталью одежды, а усложненность кроя придавала платью или костюму элемент роскоши.
Умом я все это понимала и даже успела оценить оригинальность и неповторимость этой самой Пунш, но, с другой стороны, мне не верилось, что современный мужчина мог бы столь же глубоко, как я, постичь штучность как платья, так и женщины в целом. Ведь если отбросить в сторону мою природную объективность и страстное желание понять, в чем же крылся успех Пунш как женщины, то чисто визуально от этих платьев несло нафталином! Нет, на самом деле от них пахло какими-то весьма стойкими горьковатыми вечерними духами, но поройся я в бабушкином шкафу и наткнись на нечто подобное, то первое, что бросилось бы мне в глаза (или скорее всего в нос!), это шарики или таблетки нафталина.
Пока я ломала себе голову над происхождением этих странных платьев (которые мне предстояло теперь спокойно, не опасаясь, что меня увидит Варнава, примерить, чтобы, остановившись на каком-то одном, надеть его и, превратившись в двойника Пунш, выйти в таком виде из дома), в дверь моей комнаты постучали.
Я моментально сгребла все платья и сунула их обратно в чемодан, после чего, запинаясь, произнесла:
– Заходите.
Это была хозяйка – миловидная, чем-то озабоченная женщина.
– Как вы устроились? – спросила она, присаживаясь на стул. – Нормально?
– У вас такая замечательная ванная комната… Мне все нравится, только вот не сориентировалась пока, где можно поблизости найти недорогую столовую или кафе…
– Как выйдете, так увидите целую улицу этих кафе и столовых – на любой вкус. С этим у нас никаких проблем. Вы уже купили продукты… – она кивнула на сумку с яйцами, – ну и правильно: яичница – самое милое дело в такую жару… Вы к нам надолго?
– Как получится.
– Я, собственно, зачем к вам зашла… Ко мне родственница приехала вчера из Мамедовой Щели, есть такое местечко недалеко от Лазаревского. Я не хочу, конечно, никого пугать, тем более что мне это невыгодно, поскольку я же сама хозяйка и заинтересована в том, чтобы мои отдыхающие чувствовали себя спокойно, но, с другой стороны, что бы я сейчас ни сказала, вы же не сорветесь и не уедете к себе домой…
– А что случилось-то? – Я видела, что хозяйка чем-то всерьез обеспокоена.
– В Мамедовой Щели убили женщину, одну отдыхающую. Кажется, ее удушили. Ну и ограбили, само собой. Знаю только, что она нотариус из Москвы, и все. Вы же понимаете, в какое тревожное время мы живем… Так вот, не показывайте никому своих денег, старайтесь держаться поскромнее, не носите бриллианты. На той женщине было много бриллиантов, это и понятно – приехал человек отдохнуть, почему бы не пощеголять немножко… Хотя, как говорит хозяйка дома, который снимала эта молодая женщина – царство ей небесное! – она, когда выходила на прогулку, бриллианты снимала и одевалась довольно простенько… Но кто-то, наверное, все-таки подсмотрел, а возможно, ее просто «пасли» от самой Москвы. Вы знаете, сколько денег зарабатывают сейчас нотариусы? Развели частные конторы и гребут денежки… Короче, я всех предупредила, чтобы поздно вечером по пляжу не гуляли, особенно это касается молоденьких девушек вроде вас… Аферистов много, не местных, конечно, а приезжих. Они же понимают, что на юг с пустыми руками никто не приезжает.
Рассказанная хозяйкой история не произвела на меня никакого впечатления. От Изольды я знала, что вокруг происходит немало убийств и ограблений. И это в нашем провинциальном городе. А что же тогда говорить про курорты?
– Ну и дела… Спасибо, но я такая трусиха, что вряд ли осмелилась бы гулять поздно вечером по пляжу. Что касается бриллиантов, то у меня их, слава богу, нет. Вы всех предупреждаете таким образом или…
– Если честно, то не всех. У меня здесь три семейные пары, так я за них спокойна. Там такие мужики, что сами удушат кого захотят. Шутка. А вы – девушка молоденькая, симпатичная и совсем одна. Понятно?
Она поднялась и придирчивым взглядом хозяйки, вынужденной сдавать жилище кому попало, осмотрела комнату.
– Ну все, я тогда пойду… Желаю вам хорошенько отдохнуть. А деньги вечером принесете, да? За две недели вперед…
Только теперь до меня дошло, зачем она ко мне пришла: я же еще не заплатила ей! Моя голова до того была занята мыслями о деньгах, с которыми я носилась как с писаной торбой, что я напрочь позабыла о своих святых обязанностях перед хозяйкой.
– Я могу заплатить вам прямо сейчас. – И я с готовностью взяла в руки свой кошелек. – А что, та женщина, которую задушили, гуляла ночью по пляжу?
Хозяйка, ловко пересчитывая полученные от меня деньги, усмехнулась и, не поднимая глаз, ответила:
– Ее удушили прямо в доме, который она сняла полностью и который со всех сторон был окружен высоким забором. И если бы женщина, которая сдала ей этот дом, не зашла к ней, чтобы забрать вентилятор или что-то в этом роде, никто бы и не знал, что она мертвая.
– Кто-то перелез через забор, взломал замок и убил ее?
– Нет. Кто-то, очевидно, находился рядом с ней в ту ночь, скорее всего мужчина, а утром убил, забрал все ценное и спокойно, открыв все замки и запоры, ушел. Мужчинам вообще нельзя верить.
– Удушил голыми руками?
Мне вдруг вспомнились рассказы Изольды о случаях асфиксии, и я задала этот вопрос исключительно из любопытства, не более того… Но вдруг услышала:
– Вы так подробно расспрашиваете, как будто вам доставляет удовольствие говорить на эти темы… Ее удушили неизвестно чем, но как-то странно, очень странно… Ее удушили ВСЮ!
– Как это? – не поняла я.
– Никто не знает. Она вся синяя, словно по ней каток проехался, вся кожа синяя от сдавливания. Говорю же, родственница моя приехала, она сама ходила смотреть на покойницу – страшное зрелище. А вы, случайно, не из милиции?
Я пожала плечами: мне было удивительно, что меня еще кто-то может принять за серьезного человека. И тут, словно из презрения к этой женщине с ее напускным желанием показаться заботливой, которая пришла ко мне лишь из желания поскорее содрать с меня квартплату, да еще и вперед, я вдруг ответила, давя в себе смех:
– Нет, я работаю в морге. Потрошу трупы.
– Екатерина Ивановна, на что вам далась эта библиотека? – не унимался Николай Рябинин, спускаясь вместе со Смоленской в подвал ювелирного магазина. – Я же звонил в Сочи, разговаривал с руководителем экспертной группы… Следов взлома не обнаружено, отпечатков пальцев – тоже, не нашли даже следов от обуви, разве это не говорит о том, что магазин ограбил кто-то из своих…
