К югу от Явы (др. перевод) - Маклин Алистер (читать бесплатно полные книги .txt) 📗
— Я только что видел свет, сразу после того, как погасли наши прожектора, — тихо, почти неслышно произнес он. — Очень слабый свет, свечка или даже спичка. В иллюминаторе под палубой на корме.
Файндхорн посмотрел на него, потом вперился в темный, мрачный силуэт судна и отрицательно покачал головой:
— Боюсь, вы ошибаетесь, мистер Николсон. Вам просто померещилось, ничего больше. Сетчатка глаза может создавать странные видения после яркого света. Впрочем, возможно, какой-нибудь люк отразил гаснущий огонь одного из наших...
— Я не совершаю таких ошибок, — решительно перебил его Николсон.
Прошло несколько секунд полнейшей тишины, прежде чем Файндхорн снова спросил:
— Еще кто-нибудь видел этот огонь? — Голос его оставался спокойным и вполне равнодушным, но в нем чувствовался еле уловимый оттенок гнева.
На этот раз тишина длилась дольше, пока Файндхорн резко не повернулся на каблуках.
— Полный вперед, рулевой. И... Мистер Николсон, что вы делаете?
Николсон положил телефонную трубку, которую только что поднимал без всяких признаков спешки.
— Просто я попросил немного осветить это место, — коротко пояснил он, повернулся спиной к капитану и уставился в открытое море.
Файндхорн крепче сжал губы, сделал несколько быстрых шагов вперед, но внезапно замедлил их, когда включился бортовой прожектор. Луч пометался из стороны в сторону и остановился на кормовой надстройке «Кэрри Дансер». Еще медленнее капитан подошел к Николсону, встал рядом с ним и обеими руками ухватился за поручни, сжав их с такой силой, что это уже нельзя было объяснить желанием обрести устойчивость. Он сжимал их все сильнее и сильнее, пока в отсвете прожекторного луча пальцы не приобрели цвет слоновой кости.
«Кэрри Дансер» находилась уже всего в трехстах метрах, и не оставалось никакого сомнения, совершенно никакого. Каждый совершенно отчетливо видел, как открылся узкий люк и оттуда высунулась тонкая обнаженная рука, бешено размахивающая белым полотенцем или простыней. Рука эта внезапно исчезла, потом высунулась снова с горящей кипой то ли бумаг, то ли тряпок, держа их до тех пор, пока языки пламени не достигли кисти и рука вынуждена была отбросить этот горящий комок в море.
Капитан Файндхорн протяжно и тяжело вздохнул и, отпустив поручни, разжал руки. Плечи его обмякли, как у лишенного иллюзий усталого немолодого человека, несшего долгое время слишком тяжелую ношу. Несмотря на сильный загар, лицо его почти лишилось красок.
— Извините, мой мальчик, — не оборачиваясь, почти шепотом сказал он и медленно покачал головой из стороны в сторону. — Слава богу, вы увидели это вовремя.
Никто его и не услышал, ибо он говорил это самому себе.
Николсона уже не было рядом. Он соскользнул вниз по тиковым перилам трапа, опираясь лишь на руки и не касаясь ногами ступенек. Он исчез прежде, чем капитан снова заговорил, а когда капитан закончил свое короткое извинение самому себе, Николсон уже спускал спасательную шлюпку с талей и одновременно громко отдавал распоряжение боцману собрать спасательную группу.
С пожарным топором в одной руке и тяжелым фонарем в водонепроницаемом резиновом футляре — в другой, Николсон быстро пробирался среди обломков надстройки «Кэрри Дансер». Металлическая палуба под ногами была разворочена, сильным жаром скручена в фантастические узоры, а куски обгорелого дерева все еще тлели в разных недоступных углах. Раз или два его швырнуло качкой о переборки. Сильный жар припекал его, проникая сквозь брезентовые рукавицы, когда он упирался в переборки. Это дало ему некоторое представление о том, каково здесь было во время пожара, если металл не остыл и сейчас, после многих часов воздействия ветра и волн на корабль. «Интересно, что за груз был на судне? — мелькнуло у него в голове. — Наверное, какая-то контрабанда».
Пройдя две трети пути, он обнаружил справа все еще целую и запертую дверь. Наклонился и ботинком ударил в замок. Дверь на полдюйма подалась, но все же держалась.
Он изо всей силы ударил по замку топором, выбил дверь ногой, нажал кнопку фонаря и переступил комингс. У его ног оказались какие-то две обгорелые кучи хлама. Возможно, когда-то это были человеческие существа. А может быть, и нет. От них шел жуткий запах, ударивший ему в нос. В три секунды Николсон вылетел оттуда, прикрывая дверь топором. Тут подоспел Вэнниер с большим красным огнетушителем под мышкой и белым как бумага лицом. По расширенным в ужасе глазам офицера было ясно, что тот успел заглянуть за роковую дверь.
Николсон резко повернулся и пошел дальше по проходу. За ним двигался Вэнниер, следом — боцман с кувалдой и Феррис с ломом. Николсон еще дважды ударом ноги открывал двери и светил внутрь фонарем. Пусто. Дальше к корме стало лучше видно, так как туда навели все прожектора «Виромы». Торопливо оглядевшись вокруг в поисках лестницы или трапа и найдя лишь несколько головешек, лежащих на стальной палубе в трех метрах внизу, — деревянный трап был полностью уничтожен огнем, — Николсон обратился к плотнику:
— Феррис, вернись к шлюпке и скажи Эймсу и Догерти, чтобы они подплыли сюда любыми способами. Мы не сможем здесь поднимать больных и раненых. Оставьте свой лом.
Николсон повис на руках и легко спрыгнул вниз, на палубу, еще не закончив отдавать распоряжение. В десять шагов он пересек все пространство и обухом топора с силой ударил в металлическую дверь.
— Есть здесь кто-нибудь? — закричал он.
Секунды две-три не слышалось ни звука, а потом на него обрушился невнятный гул одновременно обращающихся к нему голосов. Николсон быстро обернулся к Маккиннону, увидел в широкой ухмылке на боцманском лице отражение своей собственной улыбки, отступил шаг назад и поводил лучом фонаря по стальной двери. Одна зажимная скоба свободно висела, раскачиваясь, словно маятник, вместе с тяжелым покачиванием «Кэрри Дансер» с борта на борт. Остальные семь скоб прочно сидели на месте.
Трехкилограммовая кувалда в руках Маккиннона казалась игрушкой. Он сделал семь ударов, по одному на каждую скобу, и по всему тонущему кораблю прокатился вибрирующий металлический звон. Наконец дверь подалась, и они вошли внутрь.
Николсон посветил фонарем на внутреннюю сторону двери, и его губы плотно сжались: только одна скоба, та самая что висела, могла быть открыта изнутри, остальные семь заканчивались гладкими заклепками. Затем он повернулся и медленно осветил лучом все вокруг.
Это был темный, холодный, сырой кубрик со скользкой металлической палубой без покрытия. Высокий человек не смог бы здесь стоять не сгибаясь. С обеих сторон были привинчены трехъярусные металлические койки без всяких матрацев и одеял. Над каждой койкой, в тридцати сантиметрах над ними, были укреплены тяжелые металлические кольца. Длинный узкий стол тянулся по всему отсеку, и по обе его стороны стояли деревянные стулья.
В кубрике находилось примерно двадцать человек. Некоторые сидели на нижних койках, один-два стояли, держась за спинки, но большинство лежало неподвижно. Те, кто лежал на койках, были солдатами, и некоторые из них выглядели так, будто уже никогда не встанут. Николсон достаточно нагляделся на мертвецов: восковые щеки, пустые глаза, безвольные тела, покрытые бесформенной одеждой. Здесь находилось также несколько медицинских сестер в рубашках цвета хаки и подпоясанных ремнями юбках да двое-трое гражданских. Все они, даже темнокожие медсестры, казались очень бледными и больными. «Кэрри Дансер», должно быть, носило по волнам еще с полудня, и жестокая качка продолжалась бесконечно долго.
— Кто здесь старший? — Голос Николсона вернулся к нему, отраженный металлическими переборками кубрика.
— Думаю, что он. Вернее, я думаю, что так думает он. — Изящная, невысокая, подтянутая пожилая дама с серебристыми волосами, стянутыми на затылке в тугой узел, и в лихо сдвинутой набок соломенной шляпке, стоявшая рядом с Николсоном, еще не утратила отблеск властности в выцветших голубых глазах, но сейчас в них читалось еще и отвращение, когда она указывала на человека, сгорбившегося рядом с полупустой бутылкой виски на столе. — Но он, конечно, пьян.
