Мудрец. Сталкер. Разведчик - Успенский Михаил Глебович (читать книги .TXT) 📗
Видел, ответил Гаг Одноглазому Лису. Видел, ваше превосходительство, вот как вас сейчас. Он еще с папашей, господином Корнеем, то есть, пререкался. Чего, говорит, мать мучишь? В семье у них нелады, а чего, спрашивается, делить, когда на Земле всего навалом? С жиру бесятся, ваше…
Лис брезгливо заткнул Гага и стали мы думать, как подобраться к Андрею Корнеевичу.
– И все-таки он нам нужен живой, – сказал Лис. – Ведь Яшмаа, как я понял, курирует именно Гиганду?
– Будет он у нас, – сказал я. – Будет живой. Только поеду я сам.
– Ваше высочество, – сказал Лис. – Вы не имеете права рисковать…
– Полковник Гигон, – сказал я. – На задание поедет полковник Гигон.
А если дело сорвется, то и герцог Алайский никому не понадобится.
Глава третья
Дорога в столицу оказалась неожиданно длинной – тогда, ночью, на черном «урагане» они доехали до убежища куда быстрее. Дождь кончился еще заполночь, асфальт просох, и только в неглубоких воронках поблескивала вода, а что творилось в глубоких, то там и творилось.
Выезд из убежища – герцог решил, что оно с полным правом носит название «Нариангга», что значит «лисья нора» – был замаскирован по всем правилам военного искусства и даже сверх того. За рулем санитарной машины – старенькой, побитой осколками, сидел Гугу – так герцог прозвал своего шофера. Гигон то и дело взглядывал на его перевязанную голову и ухмылялся – уж больно дерзкой и невыполнимой была вся затея. В фургоне санитарки сидели и лежали раненые, числом десять, и стоял в фургоне гнусный гангренозный запах, и бинты были все в крови.
– Не сунутся, – сказал Гугу. Руки его были в белых нитяных перчатках. – Сейчас все заразы опасаются, себя берегут. Кому охота войну пройти, уцелеть, а потом дристать, покуда мозги из задницы не полезут… Извините, ваше высочество.
– Опять высочество? – рявкнул герцог. – Нас с твоим высочеством первый же патруль повяжет, и сто раз прав будет, змеиное молоко! Угог меня зовут, санитар Угог, и сейчас не я твой начальник, а ты мой!
Он снова играл роль Бойцового Кота, но на этот раз сам – ведь кодовое слово было известно только Одноглазому, а с тем мало ли что может случиться за это время? Все-таки человек в возрасте, битый, многажды раненый… Так что ж, потом до конца жизни в Бойцовых Котах ходить? Да и недолго эту роль играть, но играть уж придется на совесть…
– Не возьму в толк, котяра, – сказал Гугу, выполняя приказ герцога, – как мы эту войну проиграли.
– Тебе виднее, – сказал герцог. – Меня здесь не было, я по лазаретам валялся, по санаториям отдыхал.
– Сводки, главное дело, благоприятные, – продолжал шофер. – Ну, сводкам-то у нас мало кто верит, но вот и ребята, которых с передовой к нам направляли, тоже рассказывали, что, мол, перешли в контрнаступление, выбили крысоедов из Красных Мельниц, загнали в леса и там всех пожгли. Говорят, генерала Дрыггу из штрафного лагеря освободили, вот он все это и возглавил. И десантная бригада с Архипелага самовольно прибыла – не хотим, говорят, синежопых сторожить, когда отцы-матери в опасности. Старый герцог собирался было каждого десятого расстрелять за нарушение Устава, но потом только рукой махнул и приказал выдать по бутылке на рыло из своих погребов. На аэродроме тогда еще одна целая полоса оставалась – вот они и полетели. Спустились крысоедам в тыл, разгромили авиабазу, еще чего-то там… В общем, все ходят как именинники, мечтают о вступлении в Каргон – и тут на тебе! Говорит радиостанция военно-революционного комитета! Династия низложена, кровавый герцог… – он покосился на полковника Гигона, – ну, в общем, низложена династия.
– И все согласились? Я имею в виду там, на фронте?
– Так у крысоедов-то то же самое получилось! Они фронт открыли, а идти в Каргон уже ни горючки нет, ни машин, а главное – сил уже нет, воевать-то не за кого. Генерал Дрыггу застрелился – я, говорит, за какую-то другую страну воевал. Ну, а как врага не стало, тут старые счеты начались, начали потихоньку офицерам грубить, а потом и резать. Тут еще городские в войсках крутятся, подначивают – повернуть оружие, стало быть, против своих же угнетателей. Эх, если бы крысоеды не подвели, мы бы до сих пор победоносно воевали!
– Нравится воевать, что ли? Ты же санитар.
– Молчи, котяра! Знаешь, сколько я вашего брата на спине перетаскал? Может, дивизию, может, больше.
– Молчу, – поспешно сказал герцог. – Откуда же городские взялись?
– Городские-то? То ли не знаешь – из города. Как это у них называется… Союз борьбы какой-то. Кого-то с кем-то. Не зря у нас в деревне городских все время бьют. Даже сборщиков налогов все время били. Налог платили, а сборщиков били… Им, которые к нам в деревню приезжали, начальство даже приплачивало за риск… Про это особая сказка-легенда есть, будто бы при вашем… то есть молодого герцога прадеде это все началось. Сборщики вернутся в город – жалуются. Ну, пришлют карателей, перепорют всю деревню, а на следующий год – та же история. Надоело это старому герцогу Инггу, сам пожаловал. Что вы, сукины дети, говорит, моих слуг обижаете? Я ведь спалю ваши дома, вот уж попляшете! И выходит к нему тогдашний староста и говорит так жалобно: «Ваше Алайское Высочество, ну не любим мы городских!». Тогда обнял его старый герцог и говорит, что, мол, алайским крестьянином крепка земля наша, бейте их сколько влезет, только подати в срок платите…
– А с какой радости их слушать-то стали? – спросил Гигон, пропустив мимо сознания всю эту в высшей степени занимательную историю.
– А кого больше слушать? Небось из ваших-то никто не приехал, – шофер осекся.
– Некому было приезжать, – сказал герцог. – Они тут власть делили.
– Вот пакость, – сказал шофер. – Ты смотри – весь бетон снесли, как же мы поедем? И когда успели, кому теперь бомбить?
Действительно, впереди вместо пусть плохого, выбитого и раскрошенного бетона, тянулась полоса грязи, в которой утонул даже гравий подушки. На первых же метрах машина взревела, основательно, до ступицы, зарывшись в жидкую дорогу.
Герцог покорно взялся за ручку дверцы, но Гугу взревел:
– Сиди, зараза, без тебя обойдемся, бери баранку – весу-то в тебе против моего…
И сам вылез и заорал:
– Эй, покойнички, вылезай – в землю ложиться будем!
Было слышно, как в фургоне завозились легко- и тяжелораненные.
Кряхтя и стеная, они с удивительной легкостью и проворством вытолкнули грузовик, начали таскать с обочин бревна, камни, обломки бетона и подкладывать их под колеса. Герцог только головой мотал да успевал выруливать, куда надо.
Солнце поднялось уже довольно высоко. По обе стороны дороги тянулся лес, и все верхушки у всех деревьев были срезаны на одной высоте, словно гигантская бритва просвистела в воздухе. Герцог попробовал прикинуть, что же за боевые действия тут велись – и не определил. Зато определил, что впереди белеет какое-то строение.
– Гугу, – перекрывая рев мотора сказал он. – Кажется, блок-пост впереди…
– Зараза, – сказал шофер. – Снова в одиночку придется… Эй, покойнички, давайте-ка назад в гробик!
Раненые охотно полезли в фургон, отчего машина основательно осела.
Так, под рев мотора и Гугу, они кое-как добрались до вагончика, крашеного белым, и долго еще ждали, когда оттуда соизволит выйти какое-нибудь начальство.
– Они, падлы, дорогу и разорили – чтобы к ним на скорости не подскочили да не перестреляли, – сказал Гугу. Бинты на его голове были густо заляпаны грязью, да и перчатки на руках уже не были белыми.
– Ну и глупо, – сказал герцог. – Мы бы уже сто раз их обошли и тепленькими взяли.
– Стратег, – уважительно сказал Гугу. – Прямо маршал Нагон-Гиг.
Из вагончика вальяжно, почесывая все места, вышел человек в солдатской форме, типичный дикобраз. Размерами дикобраз не уступал шоферу, но весь был какой-то рыхлый, белесый и вроде даже бы заплесневелый. Плесенью от него и несло.
– Бумаги давай! – потребовал он.
