Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений .TXT) 📗
— Потому, Костя, что степеней свободы у фигур, то есть у персонажей, больше. Могут так — могут эдак. Могут вместе, могут по-отдельности. Не как в шахматах — одна фигура за один ход и только так… А там — фактор времени ещё приходится учитывать. Вот ты сидишь, думаешь. Анализируешь. А пока ты думаешь — я бы успел много чего наворотить; но я ж должен ждать твоего хода. А так в жизни не бывает, в жизни фактор времени учитывается. И уж точно на реальной войне ведь так не бывает. Там нужно принимать решения мгновенно! И не факт, что они будут правильные, или — самые правильные, главное — быстрые и решительные! Как кто-то из великих сказал: «Война — это цепь сплошных ошибок с обоих сторон. Кто меньше ошибок совершил, тот и побеждает!» Вот. Вот, Костя. Не бывает на войне без ошибок, не бывает. Как блестяще полководец операцию не спланируй — всё одно потери будут. Главное — фатальных ошибок не совершать. «Война, Ваша Светлость, пустая игра. Сегодня удача, а завтра — дыра» Потому… Потому, Костя, в реальной войне не бывает без потерь и без ошибок…
— Тута тоже… ошибки, потери…
— Ну, это… Это конечно. Ну там и натуралистично так! Фули ты тут — ну снял я твою ладью, она даже не взвизгнула…
— А-ха-ха! Да. А должна была? — поднял голову Морожин.
— Ну так! Её ж убили! Как в варкрафте — натуралистично: вскрикнуть, сдохнуть… в кровавой луже, хы. В труп превратиться, потом в скелет. «Отважный, если он и мертвым пал, То славной смертью смерть саму попрал», да. Интересно, смогли бы великие шахматисты бестрепетно жертвовать пешками и фигурами, если бы каждый раз видели, как они, перед тем как сдохнуть, кричат и мучаются? Хрипят, кровавые пузыри изо рта надувают, ногами сучат, глаза выкатывают, просят за что-то? Вот потому и шахматы даже близко не война. А все так называемые «великие полководцы» мясники в душе…
— Эк ты натуралистично. «Пузыри из рта, ногами сучат…» Откель это? — Морожин поднял унылый взгляд с доски на партнёра и оживился.
— Да откель… Из кино, Костя, из кино, откеда ж. Очень натуралистично сейчас кино снимают, триллеры всякие в особенности… хотя и грешат иной раз против истины.
— Ну например?
— Например… Ты играй давай, играй. Откуда я знаю «например»? Это я так, в общем, что врут много киношники. Как правило, хе.
— Я вот так пойду.
— Ну, давай, ходи. Ну-с… «Сталь всякую гордыню победит. И триумфальных арок не щадит…» О!.. Кто это? Это… это Хронов, ага.
Борис Андреевич увидел через окно веранды как в калитку бочком протиснулся Витька. Он был уже не в нарядных «военно-полевых» шмотках, в которых он выехал из города; их сменил обычный деревенский, где-то позаимствованный наряд: старенькие брюки и поверх футболки пятнистого окраса спецовка, когда-то претендовавшая на гордое звание «камуфляж», а сейчас так и являющейся просто рабочей, довольно замурзанной спецодеждой. На ногах у него были стоптанные туфли, явно в прошлом чьи-то «выходные», но уж очень давно.
— Заходи, Витюш, заходи, родной. По делу, али так, компоту попить? — незаметно даже для себя преобразился в доброжелательного деревенского дядьку-хозяина Борис Андреевич, выглядывая в дверь, придерживая свисающую «от мух» на двери тюлевую занавеску.
Отдувающийся от жары Хронов вошёл, шмякнулся на продавленный диванчик, взял жадно попить банку с мутной брагой; нюхнул, брезгливо сморщился, и стал ждать, пока хозяин нацедит ему в кружку из трёхлитровой банки компот. Лицо у него обгорело на солнце, загривок так вообще был уже бордовый от загара, волосы подвыцвели от солнца.
— Чо, Витёк, напрягает бабка-та? — поинтересовался Морожин, оторвавшись от созерцания фигур на доске.
— Напрягает… Не то слово. Сука старая. То не так и то не эдак. На огороде бдит, не передохнёшь, бля. Сама как заведённая, старая зараза…
— Ну дык старая — но есчо справная! А ты чо думал? — гоготнул Костька, — Она такаааая… И дочка с мужем у ей работящие…
— … работай, грит; не обязана я тебя бесплатно кормить! А кормёжка-то там… Эти-то жрут, привычные…
— Гы. А ты думал. Это вам, городским, урок — тут вам не там. Деревенская работа, она ить…
— Андрей Борисыч! Тьфу, пардон, Борис Андреич — во, заговариваться уже стал! — я это… я чо хотел спросить — мне б в коммуну? А?
— С девками? А они возьмут?..
— Ну, эта… вы поспособствуйте. А?..
— Ну как я поспособствую-то, Вить? Да и — ты ж смотри, они сами в поле пашут весь день, почище трактора. Работящие…
— Ну, я б… чо-нибудь по хозяйству, в коммуне. Не один же огород, а?..
— Не любишь работать… — скривился Морожин и как бы случайно смахнул с доски несколько фигур, полез под табурет поднимать и, толкнув доску, стряхнул с неё и остальные фигуры. Борис Андреевич хмыкнул. Хронов окрысился:
— А кто любит?? Ты, что ли, любишь?? Заработался, ёпт!
— Тихо, тихо… — примирительно сказал «староста», — Подумаем… Придумаем что-нибудь… Ты ж, говорят, в городе-то боевик был, а?
— Ну, какой уж боевик… — испугался Хронов, — Так… У полиции ко мне претензий нету. Вроде бы.
— Да я не о том, — успокоил Борис Андреич, — Я про то, что… эта… и на поляне той… — он явно размышлял.
— Чо? На поляне?.. «На поляне» я как все!
— Ну, говорят, ты там бился… Мне ж девки рассказывали. Вроде как даже и привалил одного бандюгана. А?
— А, ну да… — Хронов мигом понял направление мыслей «старосты», — Ну да, ну да. Поначалу-то я сопротивлялся… дрался даже! Но меня связали. А потом… Потом, когда замес, значит, пошёл, я рванулся в свалку, и того… и это… привалил одного, да. Его же ножом. Да. Так и было.
— Тебя ж, гришь, связали? Развязался что ль? — хмыкнул Морожин. Он подбирал с пола шахматные фигурки и опять расставлял их на доске. Хронов только метнул на него злой взгляд.
— Угу. Дрался, значит. Защищал…
— Ну да! — Витька усиленно покивал.
— Я поговорю с девками, с этой — бригадиршу они выбрали, с Катериной, — они плакались мне днесь, что страшно им одним в конторе. Штоб, значит, охрану; или чтоб расселить их по деревне, по хатам… Но расселить как бы возможностей таких нет… — Борис Андреевич как бы размышлял вслух, вертя в пальцах белого ферзя, — А вот если охранять их… там. А?
— Да! Конечно! — Хронов, перед которым замаячила перспектива сменить бабкин контроль и бабкину кормёжку на должность охранника при коммуне, воспрял; теперь он преданно смотрел на старосту, — Я могу! Конечно! Им же страшно — ночью. Вот я и буду охранять!
Чуть заметная ухмылка тронула губы старосты, но, конечно, никто этого не заметил.
— Ночью поохранять девок и я б согласился, — заметил Морожин, закончив расставлять фигуры, — Всех вместе, а лучше поочерёдно… Да.
— А ты молчи! Чё ты там вообще можешь?? — немедленно окрысился Витька, — У меня вон что есть!
И он, откинув полу спецовки, вытянул из-за пояса пистолет, щёлкнул затвором…
Но, против ожидания, эта демонстрация не произвела того впечатления, что он ожидал: Борис Андреевич только хмыкнул, а Морожин откровенно засмеялся:
— Сматри тут не пальни случайно, а то мы тут непрочихаемся…
Витька понял, что в проклятой деревне все новости, слухи и сплетни разносятся моментально, и про его «арсенал» все давно уже в курсе. А скорее всего и не только про арсенал… Он непроизвольно потрогал глаз, где уже почти совсем сошёл синяк. Вот болтливые твари!
Но Борис Андреевич молчал, и смотрел благосклонно, и Витька зачастил:
— Ну и что что газовый! Отпугнуть… Сигнал подать! Борис Андреич, вы не сомневайтесь, я всегда…
— Посмотрим, посмотрим, Витюшь… Посмотрим. Ты парень боевой, сразу видно. Потенциал у тебя большой… Зачем тебе его на огороде гробить? Тебе выше летать надо. Собственно… всем нам выше летать надо. Пока вот в охрану тебя пристроим, а там поглядим… Понимаешь, Витя, ход моих мыслей?
Хронов усиленно и подобострастно закивал, давая понять что он со всем согласен и всё понял, хотя сам не понял ровным счётом ничего. Кроме того, что у старосты на него какие-то особые виды, и опостылевшее ковыряние в земле ему больше не грозит. Вроде бы…
