Миллиард долларов наличными - Ромов Анатолий Сергеевич (серия книг .TXT) 📗
Глава 18
Вертолет, доставивший Гущина, Седова и Аллу из Чахбеха-ра в Маскат, приземлился на небольшой площадке метрах в ста от летного поля международного аэропорта. После того как все трое вышли и отошли в сторону, вертолет тут же поднялся в воздух и улетел, взяв курс на Чахбехар.
Посмотрев ему вслед, Гущин достал из кармана билеты. Покачал головой:
— До вылета нашего самолета еще три с половиной часа. Ребята, вот что: не обращайте на меня внимания. Два часа ваши, идите куда хотите. Встретимся в зале ожидания ровно через сто двадцать минут, хорошо?
— Хорошо, Виктор Александрович, — сказал Седов. Посмотрев вслед двинувшемуся к аэровокзалу Гущину, взглянул на Аллу. Она улыбалась, но в этой улыбке ему почудилось что-то странное. Спросил:
— Все в порядке?
— Все в порядке.
— Что будем делать?
— Может, посидим в каком-нибудь кафе? Наверняка оно здесь есть.
— Отличная идея. Пойдем?
— Пойдем.
Она взяла сумку, он — сумку и гитару, и они двинулись в сторону аэровокзала. Выйдя на площадь перед вокзалом и увидев открытое кафе, сели за один из столиков. После того как официантка принесла кофе, Седов, чувствуя в поведении Аллы какую-то неловкость, сказал:
— Я ведь говорил тебе, где я живу в Москве?
— Говорил. На Третьей Владимирской улице. — Алла сказала это, изучая содержимое своей чашки. — Только знаешь что, Юра…
— Что? Подняла глаза:
— Я сейчас с вами в Москву не полечу.
— Не полетишь?
— Да. Видишь ли, я хотела бы… Хотела бы с тобой объясниться. Начистоту.
— Ну… хорошо. Я слушаю.
— Насколько я поняла, ты работаешь в какой-то секретной организации. Типа ФСБ или ГРУ.
— Ну… — Помолчал. — Такой вариант возможен.
— Значит, ты там работаешь. И когда я не хотела, чтобы мы с тобой виделись, хотела исчезнуть, чтобы никогда больше не увидеть тебя, я рассуждала правильно.
— Почему правильно?
— Потому что есть причины.
— Какие причины? Какое отношение к нам с тобой может иметь моя работа?
— Видишь ли… — Посмотрела в упор: — Видишь ли, Юра… Я американка.
— Что?
— Я американка. Подданная Соединенных Штатов Америки. И… И… Как тебе все это сказать. Я прекрасно понимала, что этим могу поставить тебя в ложное положение.
Некоторое время он молчал, изучая ее взгляд и ее кривую полуулыбку. Наконец сказал:
— Ты американка?
— Да, американка.
— Что за чушь… Но ты не похожа на американку.
— Почему я должна быть похожа на американку? Я похожа сама на себя. По маме я Позднякова, по отцу — Стюарт. Элен Стюарт. Я родилась в Америке. Отец у меня американец, мама русская, в смысле русская эмигрантка. Просто мама всегда говорила со мной по-русски. И занималась по-русски. И песни пела вместе со мной по-русски. И заставила меня поступить в русскую консерваторию, в Москве. И даже называла меня Алла вместо Элен. Так что я Алла-Элен Стюарт-Позднякова. Хотя по паспорту, американскому паспорту, я Элен Стюарт. Она смотрела на него, улыбаясь. Он покачал головой:
— Ладно. Поскольку ты уже знаешь, что я из секретной службы, я задам тебе несколько секретных вопросов.
— Задавай.
— Ты боялась меня скомпрометировать, я правильно понял?
— Правильно.
— Что, ты уже не боишься меня скомпрометировать?
— Боюсь. Но видишь ли… Видишь ли…
— Что — «видишь ли»?
Посмотрела в упор. Он понял: от ее взгляда у него кружится голова.
— Видишь ли, Юра… Просто я поняла… Поняла, что не могу без тебя.
— Да?
— Да. Особенно после того, что произошло за последние три дня. Точнее, за последние три ночи. У тебя какие-то вопросы?
— Нет… Просто никак не могу поверить, что ты американка.
— Тем не менее я американка.
— Подожди… Но у тебя же есть еще и русский паспорт? Где ты записана, как Алла Позднякова?
— Есть. Его сделал Глеб. Глеб, если его попросить, мог сделать любой паспорт. Даже паспорт острова Фиджи.
— Подожди… Сам-то Глеб — он знал, что ты американка?
— Нет.
— Ты ему не говорила?
— Нет. А зачем? Я просто хотела испытать несколько острых ощущений на исторической родине. И, как ты знаешь, испытала.
— Но Глеб… Тронула его за руку:
— Юра, подожди. Давай не будем больше трогать Глеба. Хорошо?
— Хорошо.
— То, что было с Глебом, — ушло. Покрылось забвением. И больше не повторится. Запомнишь эту мою просьбу?
— Запомню. Слушай — а где ты живешь в Америке?
— Ой… Что это ты вдруг?
— Просто интересно.
— Я живу под Нью-Йорком. В штате Нью-Джерси. Есть там такой городок Дюмон. Настоящее захолустье, зато близко Нью-Йорк. Там у меня квартира. Но иногда я живу у родителей в Вашингтоне.
— Они живут в Вашингтоне? — Да.
— Как зовут твою маму?
— Клавдия. Вообще-то Клавдия Васильевна, но в Америке отчеств не бывает.
— А отца?
— Джеймс. Джеймс Стюарт.
— Чем они занимаются, твои родители?
— Юра… Это настоящий допрос.
— Слушай, если тебе неприятно — не отвечай.
— Я сказала просто так.
— Я тебе могу рассказать все про своих родителей. Мой отец преподает гидравлику в Корабелке, в Петербурге, мама — администратор в доме отдыха. Просто чтоб ты знала.
— Ладно. Папа у меня конгрессмен. Член палаты представителей США. Мама, как и у тебя, домохозяйка.
— Черт… Член палаты представителей США. А я-то, идиот, хотел сделать тебе предложение.
— Предложение?
— Предложение выйти за меня замуж.
— Так делай это предложение. Чего ты медлишь?
— Считай, я его сделал. Ты согласна?
— Конечно, я согласна… Только знаешь, Юра… Знаешь, я давно мечтала об этой минуте… Мечтала, когда первый раз увидела тебя… Потом мечтала на яхте… Потом на крейсере… И знаешь, я верила, что это обязательно будет что-то такое… Такое… Торжественное, необычное…
— Я понял. Но я сейчас не могу предложить тебе ничего торжественного. Я просто торжественно делаю тебе предложение. Вот и все.
— Этого достаточно. — Улыбнулась. — Я сейчас улечу в Нью-Йорк. И вызову тебя, как говорят в России, повесткой по твоему адресу. На Третьей Владимирской улице. Ты прилетишь в Штаты, и мы поженимся. Хорошо?
— Ты еще спрашиваешь… Мне не верится, что я все это слышу.
— Ты это слышишь. Слушай, что, если я позвоню в компанию, которой поручила переправить «Алку» в Петербург, и скажу, чтобы они изменили пункт доставки? И отправили ее в Нью-Йорк, на имя моих родителей? Ты не против?
— Как я могу быть против… Улыбнулась:
— Знаешь, — давай посмотрим, когда ближайший самолет в Нью-Йорк?
— Давай.
Когда они подошли к таблице с расписанием вылетов, он не поверил своим глазам. Самолет в Нью-Йорк вылетал через двадцать пять минут, уже началась посадка.
Он не успел опомниться, как Алла взяла билеты и прошла контроль. Подумал: он даже не успел поцеловать ее. Обернувшись, она махнула ему рукой — и исчезла в проходе к туннелю.
Звук реактивных двигателей «Боинга», к которому за четыре часа лета, с момента, когда они вылетели из Маската, он уже привык, не шел ни в какое сравнение ни с сотрясающим корпус крейсера грохотом главной машины, ни со стуком движка яхты. Эти звуки, и грохот главной машины, и стук движка, постоянно напоминали об опасности, звук же двигателей «Боинга» был звуком комфорта. Комфорта, от которого за последний месяц он напрочь отвык.
Слева от него, у иллюминатора, откинувшись в кресле, дремал Гущин. Полковник в течение всего полета находился в состоянии полусна, а когда выходил из этого состояния, всем видом старался показать, что не видит того, что происходит с Седовым.
Сидя у себя в кабинете, Гущин читал рапорт-докладную, поданную на имя начальника криптографического отдела Главморштаба старшим лейтенантом Лапиком. Эту докладную ему по его запросу только что прислали по факсу.
Напротив сидел вернувшийся из Главморштаба Дерябко. Посмотрев на него, Гущин спросил:
