Монастырь - Ширянов Баян (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Продолжая улыбаться, Куль размахнулся, рука с бутылкой описала кривую, которая закончилась на макушке одного из блатных. Тот, покрытый растекшимся коньяком и осколками стекла, с секунду посидел и вдруг рухнул лицом вперед, прямо на столик с закуской. Не бесконвойник этого не видел. Едва бутылка разбилась, он, продолжая движение, полоснул острыми гранями по лицу и, в завершение замаха, всадил «розочку» в шею Колеса. Блатной вскочил, обеими руками схватившись за раны. Кровь тут же залила ему и глаза, и модную черную одежду. Он, воя, заметался по закутку, срывая простыни и пачкая их белизну алыми разводами. А Николай уже сидел рядом с вором в законе и держал лезвие финки у его горла.
– Вот теперь поговорим. – Спокойно произнес бесконвойник. – Сидеть!
Оставшиеся нетронутыми Доктор и незнакомый Кулю блатной сперва замерли, а потом синхронно опустились обратно на шконки.
– Давай поговорим. – Почти равнодушно сказал авторитет.
– Давай, давай! – Зек уже не сдерживал свою злобу. – Зачем ты их всех убил?
– Я не убивал никого и никогда.
– Врешь! На тебе кровь десятка человек! Только за последние три дня! Мне Аркадий все рассказал!
– Ракушкин тебе солгал. – Невозмутимо проговорил Крапчатый. – Он настолько трясется, или, вернее, трясся, как я понимаю, за свою шкуру, что готов был убить даже собственных девчонок, если те лишь косо посмотрели на ближайшие погоны.
– А ты ими пользовался! Да!? И ни с кем не делился!
– Куль, ты же разумный мужик. Сам посуди, если бы открылось, что в этих стенах… – Авторитет медленно указал головой на ближайшую из них, Кулин же, рефлекторно, чуть сильнее вдавил лезвие в кожу вора. – …есть лаз на волю, то моей власти бы не хватило удержать мужиков. Разбежались бы все…
– А тебе командовать бы стало некем! – Язвительно откомментировал Николай.
– Власть мою, авторитет мой, никому не отнять! – Гордо произнес вор.
– Авторитет? – Хмыкнул бесконвойник. – Ты не авторитет, ты фошка! Ты за кусок пиздятины мужиков продал! И семейника моего…
Крапчатый, уловив что-то в изменившихся интонациях Кулина, попытался выскользнуть из объятий зека, но сталь оказалась быстрее. Финарь без видимого сопротивления, прорезал кожу, вскрыл вены и артерии, с легким хрустом вошел в трахею. Вор дернулся, обливаясь кровью, на его лице появилась гримаса боли и недоумения. Рассеченное горло издало невнятный звук, и авторитет разом обмяк и потяжелел.
– Вот так. – Сказал Кулин, выпуская мертвое тело. – Вот так…
Тело Крапчатого упало навзничь, Николай вздохнул и, не глядя на моментально протрезвевших шестерок, вышел в проход между шконками.
– Стоять! Руки вверх! Бросить оружие! – В проходе уже стояли незнакомые бесконвойнику сержанты-срочники и кум. В руках краснопогонников находились автоматы, и все они были нацелены на Кулина.
3. Хляби земные.
Николай не знал, что Лакшин следовал за ним буквально попятам. Едва Куль открыл тайную дверь в восьмом отряде, об этом уже побежали докладывать Игнату Федоровичу. Тот, вместе с несколькими солдатами внешней охраны, пресек оргию на четвертом этаже ровно через пять минут после ухода оттуда Кулина. А свое последнее местопребывание зек открыл сам, ранив Колесо, который с дикими воплями принялся носиться по всему корпусу, собирая блатных на месть, вместо того, чтобы бежать к Поскребышеву.
Бесконвойнику очень повезло, что первыми на место примчался кум с солдатами, а не «черная масть». Иначе, от арестанта мало бы что осталось.
Потом, через полтора часа, Николай, опустошенный и апатичный, сидел, закованный в наручники, напротив Лакшина и, почти не мигая, смотрел на чуть выступающую из пола шляпку гвоздя.
– Ты хоть понимаешь, что натворил? – Спрашивал кум.
– Понимаю. – Тихо отвечал Кулин, но оперативник, словно не слыша этого слова, продолжал говорить на ту же тему:
– Ты убил авторитета! Понимаешь? Мне-то от этого, может и лучше будет. А о себе ты подумал? Нет, ты скажи, ты подумал о себе?
– Да.
– Ни хрена ты не думал. На тебя уже открыт охотничий сезон! Любой, кто тебя завалит, будет не просто убийцей, а защитником воровских идеалов, чтоб им пусто было! Блатные они же… – Игнат Федорович сперва отмёл первую пришедшую на ум ассоциацию, подумав, что она будет непонятна зеку, но следующие оказались еще хуже, – как гидра! Одну голову отрубишь – две вырастет!
Ты не уничтожил Крапчатого. Ты создал миф! И его тебе уже сломать не под силу! А мне с ним жить и работать! Миф о добром дедушке-царе воре в законе Крапчатом, который водил мужиков на блядки а какой-то козел, которому это не понравилось, взял его, и замочил!
После этих слов Николай впервые поднял голову и посмотрел на оперативника.
– Чего смотришь? Не понимаешь, как так все переиначили? А ведь это зеки. Мог бы уж понять, не первый день сидишь! И не думай, что я тебе тут, как вы выражаетесь, порожняки гоню. Эта легенда у меня уже в протоколе зафиксирована. Я, знаешь ли, по долгу службы обязан следить за устным творчеством.
И, сам подумай, что мне теперь с тобой делать?
Ладно, я тебя понимаю. Ты не хочешь ничего говорить, за тебя это уже сделали. Болтунов много. Ты мстил за семейника. Да. Хорошо. То есть ничего хорошего. Ты же пошел не против какого-то там Крапчатого-Губчатого, ты пошел против системы. А она этого не прощает. Сомнет и сожрёт! Ты готов к смерти?
Кум задавал этот риторический вопрос, собираясь после него выдать несколько фраз об уникальности человеческой жизни, но дважды арестант опередил майора, коротко и громко сказав:
– Да. Готов.
На мгновение Игнат Федорович запнулся.
– Нет. Ты обманываешь самого себя. Смерть можно лишь встретить достойно. Готовым к ней быть нельзя.
– Это метафизика. – Глухо ответил Куль.
– Да, – Вздохнул Лакшин, – Ты прав. Меня занесло. Но что мне с тобой делать? Я же тебя никуда не смогу спрятать! Те же блатные прикажут Луневу, и он собственноручно тебе кишки выпустит.
– Почему вы хотите меня спасти?
Этот вопрос застал оперативника врасплох. Только сейчас он понял, что испытывает странную, необъяснимую симпатию к этому, по всем законодательным меркам, убийце. Майор сразу же представил себе некую вымышленную ситуацию, в которой на месте Кулина был кто-то другой. Нет, тогда он, кум, не стал бы точить с ним лясы, а просто отправил бы в ШИЗО, намекнув прапорам, что все телесные повреждения будут списаны на падение с лестницы.
