Русская военно-промышленная политика 1914—1917 - Поликарпов Владимир Васильевич (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗
Частному заводу тоже можно было цену на эту же шрапнель исчислить, по усмотрению, в двух вариантах. В марте 1916 г. Петроградский металлический завод получил высшую из всех заводов цену — 17 руб. 22 коп. за снаряд. Но это — «при замене показанных исходных цен материалов биржевыми», тогда как «номинальная, условная» цена была бы 13 руб. 30 коп.{671}
При таком «ценообразовании» доверчивость исследователя к источнику делает избыточно патетическим его заявление о готовности патриотически пострадать за правду: пусть-де «за факты, которые я сейчас вновь приведу, — пишет О.Р. Айрапетов, — я буду подвергнут критике как черносотенец и сторонник “псевдопатриотического приукрашивания монархически-имперского дореволюционного государства”»{672}.
К сожалению, автор не указывает, откуда взяты сведения о том, что Путиловскому заводу доставалось по 9 тысяч рублей за пушку. В используемом им обычно источнике данных о Путиловском заводе — в истории завода{673} — этого нет. Марков в Думе 29 февраля 1916 г., называя эту цену («от 9000 руб. до 12 000 руб.»), не сказал прямо, что он имеет в виду Путиловский завод[173], но речь его была произнесена по поводу чрезвычайно громких событий, связанных именно с этим предприятием (крупнейшая забастовка, секвестр). Судя по контрактам, заключенным ГАУ с Путиловским заводом в сентябре 1914 и марте 1915 г., этот завод делал в
1915 и 1916 гг. 3-дм полевые пушки все же не по 9, а по 7 тысяч рублей.{674},[174] В июле — августе 1915 г. при новом заказе таких же пушек по 7 тысяч рублей. Путиловскому заводу, чтобы поторопить его, была обещана премия в 2000 руб. сверх 7 тысяч за каждую пушку, сдаваемую до истечения года, но одновременно назначена и неустойка в 10% — за пушки, сдаваемые в 1917 г.{675} Получить премию в 2000 руб. Путиловскому заводу не довелось, так как даже к концу 1916 г., находясь уже в казенном управлении, он выполнил лишь часть из трех ранее полученных (в сентябре 1914, январе и марте 1915 г.) заказов — 2102 орудия из 2500{676},[175] а далее должен был получать уже не премию, а штраф, то есть сдавать орудия не за 7 тысяч, а за 6300 руб. В дальнейшем давая новые заказы казенной администрации Путиловского завода, Особое совещание по обороне учитывало, что цены ему следует определять «с особой осторожностью, дабы не подать повода частным заводам поднять цены»{677}.
Указанная Н.Е. Марковым, О.Р. Айрапетовым и В.А. Никоновым цена могла бы относиться, скорее, к тому заказу 3-дм пушек, который получила группа Царицынского завода («группа Виккерса»), в августе 1915 г. объединившая Царицынский завод РАОАЗ в качестве головного и компании «Металлического завода» Г.А. Лесснера в Петрограде, а также Сормовский завод. Речь шла о поставке 2500 орудий по скользящей цене: ГАУ должно было платить от 10 600 руб. за орудие, изготовленное в марте 1916 г., с понижением до 7900 руб. — в августе 1917 г. (в среднем получалось 9228 руб.){678}.[176] Но к августу 1917 г. из 2500 орудий заводы поставили лишь 1442, причем 602 из них — без лафетов, а в марте 1916 г. — пока еще ни одного{679},[177] так что и в этом случае в итоге едва ли вышла хотя бы средняя цена.
Из всех этих данных о заказах на 3-дм пушки следует, что даже при столь выгодных условиях, побуждавших фирмы торопиться с исполнением, контракты оказались не по силам ни Путиловскому, ни группе «Царицынских» заводов.
Тягу «частной инициативы» к военной наживе власть использовала как для решения практических задач в снабжении фронта, так и для того, чтобы по возможности переложить с себя на заводчиков и «общественных деятелей» ответственность за скандальный провал. Насаждать представление о превосходстве казенного производства вооружения над частной военной индустрией Маниковский был заинтересован также и вследствие собственной уязвимой позиции, получая постоянные разносы и «цуканье» из Ставки, от августейшего «верховного артиллериста»[178], огражденного от всякой критики и доносившего до царя свое недовольство состоянием снабжения, работой якобы не подчиненного ему аппарата.
Артиллерийское ведомство еще перед войной и в ее начале занялось не только расширением своих заводов, но и постройкой и проектированием новых. На протяжении 1915–1916 гг. Военное министерство провело через Совет министров несколько решений об ассигнованиях, но в июне 1916 г., при составлении бюджета на следующий год, возникло разногласие из-за того, что, как обнаружили финансовое и контрольное ведомства, ГАУ намечало создать, в условиях военной дороговизны и при опустошенной казне, 11 крупных заводов, хотя возможность использовать их в ходе текущей войны вызывала сомнения.
Уже в этот момент артиллерийскому ведомству при составлении бюджета на 1917 г. пришлось придать своему заводскому строительству вид своеобразной программы. 15 июня 1916 г. Государственный контроль в ответ на требование ГАУ дать денег на очередной (15-й) завод — Уфимский завод взрывчатых веществ — выдвинул условие: прежде решить вопрос, возможно ли одновременно соорудить все намеченные заводы. Взвесив затем «степень необходимости каждого из них», следовало выделить первоочередные объекты, а строительство остальных отложить до конца войны. В совещании, созванном Военным министерством по настоянию Государственного контроля, соглашения о постройке Уфимского завода достигнуто не было. Представители Министерства финансов и Государственного контроля не шли на уступки, добиваясь, чтобы сооружение заводов военного ведомства развивалось по определенному «общему плану», имеющему хоть какие-то границы. Но сколько-нибудь существенно ослабить этот неотступный военно-промышленный нажим на финансы им не удалось: бюджетные соображения отодвинулись на задний план перед политическими.
6 августа Д.С. Шуваев обратился к председателю Совета министров за санкцией на образование при Военном министерстве особого совещания для рассмотрения вопросов, связанных с этим планом. 12 августа Совет министров распорядился передать спорное дело о заводе взрывчатых веществ в «Особое под председательством генерала от инфантерии П.А. Фролова совещание из высших чинов заинтересованных ведомств». Созданное по частному поводу совещание Фролова должно было заняться «общим планом сооружения намеченных военным ведомством заводов», выясняя «степень неотложности каждого из них». 25 августа совещание Фролова утвердило ассигнование, послужившее поводом для этого спора{680}.
600-миллионная[179] программа строительства 38 артиллерийских заводов была оформлена в виде доклада ГАУ военному министру от 20 октября 1916 г. По существу, в ней содержалась сводка не бумажных проектов на будущее, а, скорее, мер уже исполненных или вполне обеспеченных правительственными решениями и ассигнованиями. Знаменитую таблицу о мнимой миллиардной экономии, приносимой казенными заводами, никто не мог подвергать сомнению, и она оправдывала артиллерийский натиск на финансы империи. Лишь в отношении двух объектов программы — орудийного завода (37,5 млн. руб.) и снарядного отделения сталелитейного завода (138 млн. руб.) — окончательное решение к марту 1917 г. еще не было принято из-за неготовности расчетов. Однако нет каких-либо признаков того, что правительство намеревалось их отклонить.
Итак, заводская «программа Маниковского» еще до выхода ее за пределы Канцелярии Военного министерства была по частям на две трети утверждена правительством. Появление же этого документа в качестве программного можно объяснить, с одной стороны, стремлением Маниковского твердо гарантировать проекты, в случае ее утверждения, от возможных в будущем попыток урезания (на «культурные» нужды государства, о чем упоминается в тексте доклада), а с другой — желанием представить под видом «программы», скорее, некий отчет о проделанной его ведомством работе, для оправдания против обвинений со стороны великого князя Сергея Михайловича.
