Русская военно-промышленная политика 1914—1917 - Поликарпов Владимир Васильевич (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗

Маниковский человек «прямой, непосредственный», «в искренности и правдивости его не может быть никаких сомнений» — но и допускавший «заведомую для него неправду»{662}. Материалы, представленные Маниковским с эмоциональной убедительностью и подкупающим критическим в отношении высшей администрации зарядом, производя впечатление искренности патриотического переживания и солдатского прямодушия, до сих пор вводят историков в заблуждение. Высказанные в разное время замечания относительно «сомнительной достоверности арифметических подсчетов» в этом труде, о том, что приведенные в нем показатели в выгодном свете «отражают работу… инстанций, ведавших артиллерией, а не боевое снабжение вооруженных сил» и не фактическую работу промышленности, проходят незамеченными{663}.^[170]

Колоссальная нажива частных предпринимателей на военных поставках ни у кого не вызывала сомнений, и ее не отрицали сами поставщики. Но доказать, что казенные заводы действовали с меньшими затратами, было возможно только систематически исключая из подсчета часть издержек. Чиновники не слишком утруждали себя реальными исчислениями. Намеренная же фальсификация документов выражалась в том, что «цены» своих изделий эти заводы назначали произвольно, с оглядкой на расценки частных фирм. В советское время эти сфабрикованные комиссией Маниковского данные использовались для разоблачения хищничества монополий. Новейшая литература использует те же фальшивые данные по их первоначальному назначению — для восхваления военной бюрократии и шельмования «либеральных», «общественных» организаций.

Подгоняя цифры, чиновники проявляли изобретательность. Например, они указывали на то, что казенный Воткинский завод оценивает свои 48-линейные бомбы в 30 руб., тогда как частные, получая от 45 до 58 руб., берут лишние как минимум 15 руб. на каждом снаряде. На деле казенному заводу горного ведомства эти снаряды обходились вдвое дороже, но, «принимая во внимание, что повышение казенному заводу стоимости снаряда до 60 руб. могло бы неблагоприятно отразиться на частных заказах, Комиссия [Маниковского] находила предпочтительным» оформить ассигнования Боткинскому заводу на изготовление снарядов, «не вводя стоимость оборудования в стоимость изделий»; в таком случае военное ведомство готово было принять этот недобор на счет своих «строительных ассигнований». В результате в сведениях о казенных заводах в своей таблице Маниковский получил возможность указать цену не в 60, а в 36 руб.{664}^,[171]

Иначе поступила администрация Александровского завода МПС: в июле 1916 г. перерасход по заказу на 20 тысяч таких же снарядов (Потребовалось оборудовать снарядную мастерскую) она отнесла «на эксплуатационные средства [Николаевской] дороги». Прочно вошла в жизнь практика доплат казенным заводам из «военного фонда» по поводу вздорожания материалов. Пермский пушечный завод горного ведомства в сентябре 1916 г. принял заказ на 220 тысяч таких же снарядов (на срок до середины 1917 г.) по 30 руб. При этом была сделана оговорка: «…с тем, однако, условием, чтобы горному ведомству предоставлено было право в зависимости от цен на материалы просить о повышении цены»{665}; месяц-полтора спустя оно провело через ГАУ и Исполнительную комиссию увеличение цены (до 35 руб.), при этом еще и увеличив размер заказа, что должно было дополнительно способствовать понижению расценки.

Власть старалась произвести благоприятное для себя впечатление об успешности работы казенных военных предприятий по сравнению с частными, особенно «общественными». Верхнетуринский завод горного ведомства должен был получать за свою 48-лин. шрапнель «твердую» цену 32 руб., но «в целях ускорения производства» предпринял дооборудование на 700 тысяч рублей, и к цене было добавлено 2 руб. 30 коп.{666} Н.Е. Марков в выступлении в Думе 29 февраля 1916 г., перечисляя (по журналу Совета министров) цены казенных горных заводов в сравнении с частными, когда подошел к ценам на 48-лин. шрапнель, указал цену горных заводов не 34 руб. 30 коп., а 21 руб., как и значилось в журнале Совета министров. Для частных заводов Марков назвал цену 41 руб. 80 коп., опять же как в журнале, хотя именно казенный Обуховский завод исполнял заказ на 48-лин. шрапнель по 41 руб. 80 коп.{667}^,[172] По тому же образцу и теперь ряд авторов сопоставляет цены, назначенные частными заводами (до 9 тысяч рублей и более за пушку), с ценами казенных Петроградского орудийного и Пермского заводов (5–6 тысяч рублей){668}.

Заводы ГАУ черпали из так называемого военного фонда в прямом смысле несчитаные деньги. 20 августа 1915 г., то есть в момент обострения критического внимания к развалу снабжения фронта, Военный совет негласно запретил казенным заводам «дополнительные расходы», возникавшие сверх «плановых», покрывать из кредитов, отпущенных на выполнение «нарядов». Между тем Петроградскому арсеналу, например, ввиду усиленных «по случаю военного времени» работ не хватило в 1915 г. средств, ассигнованных по плану, составленному еще в марте 1914 г., и пришлось в сентябре 1915 г. ходатайствовать о дополнительном отпуске средств. Эти дополнительные (сопоставимые, впрочем, с плановыми) расходы «можно было бы… отнести на кредиты, за счет которых выполняются наряды на изготовление различных изделий, но ГАУ, во избежание… чрезмерного повышения стоимости этих изделий… полагало бы необходимым отпустить Петроградскому арсеналу просимую им сумму в 190 тысяч рублей из военного фонда». Военный совет 19 сентября 1915 г. согласился с этим предложением Маниковского. Свои «перерасходы», обусловленные ростом цен на приобретаемые на рынке сырье, материалы, механизмы и отчасти на рабочую силу, ведомства лишь фиксировали в документах, предназначенных для отчета в будущем. В середине 1916 г., давая наряды Ижевскому заводу и Петроградскому арсеналу на части 3-дм пушек и 48-лин. гаубиц, при рассмотрении исчисленной заводом «примерной стоимости» ГАУ находило излишним вникать в ее обоснование: «Истинная же стоимость изготовления предметов выяснится по представлении… заводами в ГАУ установленного отчета на поверку» для списания разницы на «военный фонд». 17 февраля 1917 г., не согласившись с предложенной Пермским заводом ценой 6-дм крепостной гаубицы (30 тысяч руб.), Комиссия по артиллерийским вопросам Особого совещания по обороне решила дать заводу заказ по той («нормальной») цене, какая была установлена при таком же заказе в «нормальное» время, в 1913 г., то есть 20 500 руб., «с тем, чтобы впоследствии, по определении действительной стоимости указанных орудий, установлена была окончательная их цена»{669}.

Действительно, корректировка цен оказывалась необходимой. Марков в Думе, сравнивая, по журналу Совета министров от 3 ноября 1915 г., цены заводов, приводил — как «самый разительный пример непомерного подъема цен» — заказы на 3-дм полевые пушки. Казенные заводы, по его словам, брали, в отличие от частных, всего лишь по 5–6 тысяч руб. за пушку. Из документов видно, что такие цены действительно существовали в 1915–1916 гг., когда Пермский завод получил один наряд на 2000 орудий по 6090 руб. и другой — на 3000 орудий по 5080 руб. Но пока завод исполнял эти заказы, произошло «вздорожание материалов и рабочих рук», вызвавшее «повышение нарядной стоимости» пушки. В результате в 1917 г. заводу было доплачено по этим заказам 28 920 000 руб., так что получилось по 8000 руб. за пушку одного наряда и по 8350 руб. — другого{670}. Ясно, что установленные подобными способами цены ни в каком случае не могут служить основанием для выводов о степени эффективности бюрократической хозяйственной администрации, поскольку артиллерийское и горное ведомства указывали в качестве «цен» чисто условные цифры, фактически отражавшие, лишь частично, размер только изначально требуемых ассигнований.

Даже один и тот же заказ мог быть показан, в зависимости от решаемой бюрократической задачи, либо с более высокой, либо с более низкой «ценой». В июне 1916 г. при заказе 120 тысяч 3-дм шрапнелей ГАУ докладывало о заявленной казенным Ижорским заводом цене 12 руб. 50 коп. и о том, что эта цена «ниже всех цен других заводов морского ведомства». Правда, она была уже выше, чем цена предыдущего заказа тому же заводу (18 января 1916 г.) — тогда цена составляла 12 руб. ровно. Но 12 руб. — это была «условная, номинальная» цена, а «если заменить обусловленные этим нарядом исходные цены материалов биржевыми» ценами, то вышло бы не 12, а 12 руб. 71 коп., то есть даже больше, чем нынешняя «твердая цена» нового заказа («твердая, не зависящая от изменения цен сырых материалов на сумму 1,5 млн. руб.»).