Когда грабить банк и другие лайфхаки - Левитт Стивен Д. (читать книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗

Еще похоже, что грабителям плохо удается максимизировать доходы. Утренние ограбления приносят значительно больше денег, чем дневные ($5,180 против $3,705), но случаются относительно редко. (Может, бандиты любят поспать? И не будь они лежебоками, ходили бы на работу и избавили себя от необходимости грабить банки?) Вообще грабители банков в США «зарабатывают» в среднем $4,120 в случае успеха. Но успех бывает реже, чем я думал: в 35% случаев преступников ловят. Стало быть, грабитель из Нью-Джерси, который умудрился ограбить шесть банков, достаточно удачлив.

Британские грабители банков имеют примерно такой же уровень успеха, что и американские, но обычно добывают намного больше денег. Экономисты Барри Рейлли, Нил Рикман и Роберт Уитт изучили статистику, предоставленную Ассоциацией британских банков, и на ее основе опубликовали доклад в Significance, журнале Королевского статистического общества. Оказывается, средняя выручка от всех банковских ограблений, включая неудачные, составляет около $30,000. Как замечают авторы, ограбления, совершенные серийными грабителями, стабильно позволяют срывать намного больший куш. В среднем налет приносит около $18,000 на грабителя. Это существенно больше, чем у американских «коллег». Но опять-таки риск поимки очень высок. Поэтому, заключают авторы, «скажем честно: в целом налеты на банк не окупаются», и вообще «как прибыльное занятие ограбления банков оставляют желать лучшего».

Итак, если вам интересно, когда лучше всего грабить банк, ответ таков: никогда. Если, конечно, вы не работаете в банке. Но даже в этом случае — та еще морока: возможно, придется вечно работать без отпусков.

Судя по официальной правовой статистике, уровень преступности в Китае чрезвычайно низок. Убийства совершаются примерно в пять раз реже, чем в Соединенных Штатах, да и вообще любых преступлений мало. И без сомнений, китайцы ощущают себя в безопасности. Мы гуляли по улицам и в богатых районах, и в бедных, и ни разу я не ощутил угрозы. Никаких надписей на стенах. Один раз возле железнодорожной станции в Шанжао мне показалось, что я наткнулся на граффити: на мосту краской было что-то написано. Однако надпись оказалась предупреждением: испражняться под мостом нельзя, нарушителей ожидает суровая кара.

И все же я замечал кое-какие признаки того, что не такая уж в Китае тишь да гладь.

Во-первых, повально боятся фальшивых денег. Гиды учили нас отличать настоящие деньги от поддельных. Всякий раз, когда я платил наличными, владелец магазина разными способами проверял подлинность купюр.

Во-вторых, когда выписываешься из некоторых гостиниц, возникает пятнадцатиминутная заминка: кто-то из персонала идет проверять номер. Надо полагать, выясняет, остались ли на месте часы, полотенца и напитки в мини-баре. (Впрочем, не исключено, что я не понял, зачем нужно инспектировать номер, — как не понял, почему за восстановление утерянной карты-ключа нужно платить $15, хотя гостинице она обходится всего в несколько центов.)

В-третьих, здания, в которые не вломится ни один нормальный человек (например, детские дома), обнесены оградой с металлическими воротами и помещениями для охраны. Ведь не может быть, что ограда мешает сиротам бежать. Но такая мысль возникает.

В-четвертых, железнодорожные билеты у нас проверяли несколько раз — перед посадкой и во время поездки, да еще требовали сохранять их до выхода со станции.

В-пятых, что особенно важно, в общественных туалетах — даже туалетах неплохих ресторанов — не было туалетной бумаги. Опять же я могу чего-то не понимать, но возникает впечатление, что а) туалетная бумага в дефиците и б) если ее оставить в общественном туалете, ее украдут.

Психологи давно говорят о силе прайминга, то есть о влиянии тонких сигналов и напоминаний на поведение. Например, многие исследователи заявляют, что, если вы попросите женщину перед сдачей экзамена по математике указать на листке бумаги не только имя и фамилию, но и пол, результаты будут хуже, чем в случае, когда она укажет только имя и фамилию. Мол, женщины сомневаются в своих математических способностях, а тут им как раз напоминают, что они женщины, а значит, не сильны в математике. Мне всегда казались странными эти результаты (и мне не удалось воспроизвести их в совместном исследовании с Роландом Фрайером и Джоном Листом): пол играет столь важную роль в нашей идентичности, что я не могу поверить, будто женщинам нужно напоминать, что они женщины!

Зато об интересных случаях прайминга рассказывают Ален Кон, Мишель Андре Марешаль и Томас Нолл в своем новом исследовании «Плохие парни: Влияние криминальной идентичности на нечестность» (Bad Boys: The Effect of Criminal Identity on Dishonesty). В тюрьмах строгого режима они просили заключенных подбрасывать монетки, а затем сообщать, сколько раз выпадет «орел». За каждого «орла» полагались деньги. Конечно, ученые не могли знать, когда им солгали, а когда нет, но, поскольку в среднем «орел» выпадает в половине случаев, оценить количество вранья было возможно. Но перед экспериментом ученые спрашивали одну половину заключенных: «За что вас осудили?», а другую половину: «Сколько часов в неделю вы смотрите телевизор?» Результат: 66% «орлов» в первой группе и «всего лишь» 60% «орлов» во второй группе.

А как обстоит дело с честностью у обычных граждан? Когда ученые играли в эту игру с обычными гражданами, «орел» выходил в 56% случаев.

Так каково же влияние предварительного вопроса на результат опыта? Поведение заключенных, которых спрашивали про телевизор, было ближе к поведению обычных граждан, чем к поведению заключенных, которых ткнули носом в их преступление.

Как экономист, я не рад, что прайминг работает. Но я эмпирик — и предпочту смириться с этими фактами.

Судхир Венкатеш уже знаком нашим читателям. Во время учебы в аспирантуре в Чикаго он на несколько лет сошелся — в научных целях — с бандой наркодилеров. Эти исследования легли в основу одной из глав «Фрикономики» («Почему торговцы наркотиками продолжают жить со своими родителями?»). Потом Венкатеш продолжал вести интереснейшую работу; исследуя верхний и нижний сегменты экономического спектра, и часто писал о ней