Академия родная - Ломачинский Андрей Анатольевич (читать книги без регистрации полные .txt) 📗
ПОБЕГАЙТЕ!
Уж если зашел разговор о прапорщиках и швырянии зачеток, то эту историю не обойти. После «требухи» у нас зачёт по «гисте» был, это мы гистологию так называли. Наука такая, где разные ткани да клеточки под мелкоскопом смотреть надо. Наверное, мадам Хилову, доцента-гистолога, наследную дочку великого профессора Хилова, «изобретателя» уникальной схемы гистогенеза (может, и «великого» надо было взять в кавычки, уж очень нестандартным его учение было) помнить будут многие поколения курсантов. И есть за что. Ну то, что она тётка была очень умная и «гисту» знала в совершенстве, – факт бесспорный. Но за одно это народной любви не заслужишь. А вот то, что личностью она была незаурядной, хотя и с большой долей возрастающей год от года стервозности, здорово ее выделяло. Хилова в пантеоне лиц Академии стояла особняком десятилетиями. Я не профессиональный биограф-хилововед, но ее исключительность могу подтвердить хотя бы этим эпизодом.
С нами учился еще один прапорщик, Тумаев, или Тума по-нашему. Был он весьма неглупым, что для прапоров в общем-то не характерно. И в довершение ко всему Тума был отличный спортсмен. Мастер спорта по лыжам и биатлону, он постоянно выступал на соревнованиях. Да и остальное, с его-то мышцами, было на уровне где-то между первым разрядом и мастером спорта. Мужик был очень высокий, сложения правильного, атлетического, размер ноги этак сорок шесть или более. Короче моложавые преподаватели женского пола на Туму посматривали с интересом, что последнему порой выходило плюсом в оценках. Но не у Хиловой – Хилова была тот ещё синий чулок.
Приходит Тума на зачет по гистологии. Один вопрос ответил более-менее, на втором поплыл. Доцент решила «помочь» – подкинула с полдесятка дополнительных вопросов. Результат тот же: пятьдесят на пятьдесят. Хилова сквозь очки на Туму уставилась, как Наполеон в трубу под Ватерлоо, и с издевочкой спрашивает: «Красавец прапорщик, уважаемый Тумаев! Объясните мне, как такое возможно, что вы довольно прилично знаете первую половину пройденного материала и совершенно не владеете тем, что изучалось после?»
Тума, как все крупногабаритные силачи, был мужиком простым и до наивности честным. Вот он своим громогласным басом ей и отвечает: «Товарищ доцент! Сначала я учил как все, а потом началась полоса соревнований – то бег, то кросс, то эстафета, то лёгкая атлетика, а как снег выпал, то вообще подумать страшно – биатлон и лыжи без перерыва. На беду свою, спортсмен я – выступаю и за Академию, и за Ленинградский гарнизон, и за округ. Вы меня простите, но, как военный человек, я под приказом – отказаться не могу. А это время… время, которое должно бы потратиться на гистологию…»
Честно всё Тума сказал. За такую речь любой обычный доцент сразу один балл добавляет. Но Хилова – это не обычный доцент, это Хилова: «Хм-м-м, прапорщик. Значит, бегать любите? Так побегайте!» С этими словами Хилова подходит к окну и в открытую форточку выбрасывает зачетку Тумаева во двор морфологического корпуса.
И вы думаете, что тумаевский случай – нечто особенное? Ничуть не бывало! Это у неё привычка была такая. На нашем же курсе она выкинула зачётку одного фехтовальщика и доподлинно известно, что у «пеликанов» она точно так же поступила с каким-то чемпионом-гиревиком, а у «дебилов» (два года разницы с нами) выкинула аж четыре зачетки. Слухи о её неординарном поведении с курсантами-спортсменами разлетелись вроде бы по многим советским ВУЗам. Потом добренькие доцентики кучу спортсменских зачеток в окна повыкидывали, подражая нашей незабвенной Хиловой. На такие изобретения патент не требуется и копирайт никто не соблюдает. Однако есть весьма веские основания полагать, что доцент Хилова была первооткрывателем. А дальше что, дурное дело – не хитрое!
ОЧАГОВАЯ РЫБАЛКА
Сдали мы последние злючие зачёты, но перед летней сессией нас ожидало еще одно интересное мероприятие под названием «Очаг». «Очаг» – это зона ядерного, химического и бактериологического заражения. Только понарошку. Ежегодные учения такие. Завезли нас, первокурсников, в Красное Село – ходить в атаку с «бэтээрами» да изображать из себя убитых и раненых, после того как над нами ядерная бомба взорвется.
И выпало нашему отделению идти помогать эту ядерную бомбу делать. Интересно сооружать собственными руками собственное завтра – завтра эта бомба нас убить-поразить должна. Тогда бомбу делали основательно: из досок сооружался весьма крепенький высокий настил-эшафот, на нем строилась из бочек с соляркой некое подобие египетской пирамиды (если не Хеопса, то уж Рамзеса точно), а в каждую бочку опускался взрыватель с небольшой толовой шашкой в полиэтиленовом пакете. На следующий день над этим местом пролетал самолет и бросал макет ядерного фугаса на парашюте. Макет падал на землю недалеко от места «бомбы», и в этот момент подрывалась установка. Громадный гриб пламени и здоровое черно-оранжевое облако характерной формы давали хорошую иллюзию ядерного взрыва. Мы все падали на траву, и начиналась показушная работа военных медиков по этапам эвакуации и ликвидации последствий очага поражения.
Так вот, за день до Апокалипсиса-Армагеддона работаем мы спокойненько, катаем себе бочки, и тут видим, как два прапора-подрывника на пару с капитаном-сапером решили бочку умыкнуть. Выбрали ту, что поновее да без вмятин, и закатили в свой крытый «ГАЗ». А взрывчатку достали и примотали изолентой к другому запалу из соседней бочки. Провод же просто обрезали. Мы это дело смекнули и, пока следующий ряд бочек не поставили, быстренько и незаметно из этой бочки запал достали и лишнюю тротиловую шашку отмотали. От греха подальше спрятали ее тут же недалеко в кустах. Шашка как была в полиэтилене, так мы ее даже не разматывали. Землицей и дерном присыпали, чтоб не сдетонировала по соседству с «ядерным» взрывом. И чтоб никто не нашел, если пропажи хватятся. Потом эту бочку другими бочками заставили. Только мы работу закончили, как офицеры пригнали солдат и выставили возле «бомбы» боевой караул. Значит, тротил нам сегодня ночью не забрать… а мы и не торопимся. Похоже, пропажу никто не заметил.
Наутро все в атаку, потом самолеты над головами, взрыв, затем разнос-развоз кого куда по площадкам дегазации-дезактивации и дальше по медпунктам, медбатам и госпиталям. Короче, «Очаг» в разгаре. Только вечером следующего дня нам удалось в «эпицентр» сбегать. Лежит себе наша шашка, ничего с ней не сталось. Решили мы ее в наш домик принести. Принесли, сели и думаем, что с ней делать. А тут у нас один взвод в наряде по столовке ошивался и за столовкой костер из старых досок палил. Вот и стукнула нам идея словить немного рыбки и у них на том костерке ухи сварить. Тогда терроризма не было и тротил использовался исключительно в мирных и благородных целях.
Пошли мы через дырку в сетчатом заборе, что еще с абитуры была известна, вниз за железную дорогу – сразу за ней здоровые пруды. К пруду подошли, когда уже вечерело. Хотя в белые ночи темноты не жди. Подумали, где место получше и куда кидать. Вот и позиция выбрана. Коля Миляев где-то надыбал (наверное стырил у того же сапера) сантиметров тридцать-сорок бикфордова шнура. Такого плотного, в черной полупрозрачной изоляции, который под водой горит. Мы аккуратно проволоку от патрона обрезали, а усики от капсюля отогнули. Потом этими усиками к капсюлю прикрепили бикфордов шнур. Затем капсюль-детонатор со шнуром опять в шашку засунули.
Огляделись – вроде вокруг никого нет. Еще раз осмотрели место, куда кидать. На вид самое глубокое место получается. Засунули в пакет небольшой камень, чтоб уверенно шашку на дно пустить, подожгли шнур, кинули и бегом от берега за бугорок. Проходит минута. Думаем, уже взрыв должен быть. Ничего. Встаем и идём к берегу. Ещё с минуту всматриваемся в воду. И тут замечаем нашу шашку – лежит она почти на поверхности на здоровой куче из плавающих водорослей, листьев кувшинок и стеблей тростника. Коля говорит с досадой: «Всё, просрало! Наверное шнур потух. Щас полезу доставать». И с этими словами начинает скидывать свое хб галифе.
