Я тебя заколебаю! (СИ) - Созонова Юлия Валерьевна (полные книги .txt) 📗
Честное педагогическое, я не собиралась этого говорить. Но вся моя серьёзность, весь мой опыт, все мои принципы сегодня гордо помахали ручкой и фраза прозвучало до того обиженно и так по-детски, что мне захотелось провалиться на месте, от стыда.
Или дать себе подзатыльник. Нет, я, конечно, понимаю, что в моей профессии риск профессиональной деформации как никогда велик, но блин. Не так же быстро и не до такой же степени!
Или до такой?
- Кому не скажи, не поверят, - задумчиво протянула Евгения, аккуратно поставив свою чашку на стол. – Но карма, сволочь, да. Она всех полюбит… Согласно прайс-листу, ага.
И прежде, чем я успела уточнить о чём речь, эта странная женщина подалась вперёд и задала тот вопрос, который я ожидала в самую последнюю очередь.Смерив меня пронзительным взглядом самого натурального киношного маньяка (серьёзно, Ганнибал Лектор отдыхает), Харон заинтересованно протянула:
- Слушай, юное умертвие. А хомяк-то как, живой? Или пал на ниве борьбы за чью-то ориентацию?
- Господи, что ж вам бедный зверёк покоя не даёт, - чертыхнувшись, я встала и пошла в комнату. Чтобы вернуться через две минуты с телефоном и ткнуть под нос гостье фотку счастливого, обожравшегося хомы, развалившегося поперёк бегового колеса в огромной клетке. – Жив. Счастлив. И даже не затискан до смерти подготовительной группой детского сада «Парусёнок». Мне его домой доставили, на следующий же день. Лично дознаватель, с просьбой в следующий раз хоронить хомячка на территории соседнего отделения.
- Так вот ты какой, труп неопознанный, - хрипло хохотнув, Харон недовольно покосилась на свой телефон. Тот упорно вибрировал уже третий раз за последние пять минут. – Оу… Судя по настойчивости моего милого Жмураэлло, дети не просто труп откопали, а разворошили целый погост. И, конечно же, без штатного некроманта там ну никак не обойтись. Поэтому, зомбик, я полечу, роняя кеды, а ты…
- Забуду наше знакомство как страшный сон? – проводив гостью до дверей, я искренне старалась верить, что это наша первая и последняя встреча.
Но брюнетка на мой вопрос лишь тихо хихикнула, потрепав меня по макушке. И припечатала целой могильной плитой, а не заявлением:
- Если верить статистике городского морга, лап… Наивные в нашем городе долго не живут. Поэтому, до скорой-скорой встречи!
- Если только через мой труп, ага, - тихо добавила я, закрыв дверь и (наконец-то!) оставшись в гордом одиночестве. Правда, ненадолго.
Зазвонивший на кухне телефон не дал мне даже шанса задуматься над тем, во что я вляпалась, что вокруг происходит и в какие неприятности я ещё вляпаюсь. Вместе с соседом, конечно же. Что-то мне подсказывало, что Харон (будь она не ладна!) права, и отделаться от Вениамина Араньева в ближайшее время мне не светит.
Или варианты всё-таки имеются и всё не так безнадёжно, а?
Глава 5
Вениамин Араньев
- А потом он сказал, что не знает, чем отличается Моне от Мане, и что вся классика русской литературы построена на откровениях наркоманов, алкоголиков и людей с низкой социальной ответственностью, - одетая в наглухо закрытое платье исключительно чёрного цвета человеческая гусеница томно вздохнула и обмахнулась веером. Чтобы воздеть руку к потолку, прижать ладонь ко лбу и трагичным, надрывным голосом выдать. – Моё сердце как никогда было близко к разрыву. Его сковали ледяные иглы разочарования и боли. И…
- Боже, я отказываюсь воспринимать это на трезвую голову, - сидящий за столиком в дальнем углу зала парень, уткнулся носом в столешницу. Даже приложился об неё пару раз лбом.
После чего накрыл голову руками и глухо простонал, удачно вклинившись в многозначительную паузу выступающего чтеца (или чтицы?):
- Веня, я официально отрекаюсь от тебя.
- Идёшь на рекорд, - философски заметил Араньев, задумчиво рассматривая тучную фигуру, вот уже полчаса скакавшую по сцене с бодростью укушенного в зад носорога. И все эти полчаса Веня честно пытался понять, сколько декламатору лет и какого он полу.
Не то, чтобы его действительно интересовал этот вопрос… Просто приступ фирменного Араньевского любопытства, доводившего народ до нервного тика, никто не отменял. И не всякий ещё и пережить умудрялся, ага.
- В смысле? – ярко-синие глаза с подозрение воззрились на приятеля, подсознательно ощущая очередную подколку.
- Вчера ты от меня отрёкся… - Араньев сощурился, что-то подсчитывая. И хмыкнул, щёлкнув пальцами. – А нет. Вчера ты от меня не отрекался, всего лишь пожелал интересный список любовных побед и только. А сегодня ещё и двух часов не прошло, а ты уже так радикально. Без ножа режешь… Дружище.
Степан Игнатов от таких обвинений в свой скромный адрес на пару минут впал в самый натуральный ступор. Он открывал и закрывал рот, осоловело хлопая глазами. И честно пытался подобрать хоть какие-то слова, но не выдержал и буркнул, раздражённо дёрнув плечом:
- Да иди ты! Что мы вообще забыли в этом лягушатнике?
- Ну… - Араньев сощурился, разглядывая нового декламатора, сменившего прыткую гусеницу на сцене. Пацан лет восемнадцати на вид, с косой чёрно-розовой чёлкой и густо подведёнными синим глазами был бледен, худ и печален.
И тексты его отдавали унылым кладбищенским душком.
- Ну?
- Если я скажу, что мне было скучно, ты поверишь?
Попытка сделать глаза кота из Шрека провалилась сразу и с треском. Степан смерил его таким убийственным взглядом, что Араньев спиной почувствовал холод металла разделочного стола в прозекторской. И даже успел представить, с каким видом и в каких выражениях напишет заключение о его скоропостижной и очень трагичной смерти один милый патологоанатом.
- Веня…
- Стёпа, я напоминаю, что Уголовной Кодекс Российской Федерации…
- Карает всё, что я сейчас мечтаю с тобой сделать, - согласно кивнул головой Игнатов. И добавил, скрестив руки на груди. – Так что в твоих интересах сделать чистосердечное признание. Сам знаешь, оно смягчает наказание…
- И облегчает загробную жизнь, ага, - Араньев фыркнул, откинувшись на спинку стула. – Ладно, уговорил Игнатов. Так и быть на третьем литературном кафе в этот незабываемый день я посвящу тебя в свои скромные планы по захвату мира и Польши…
- Веня, скажи честно. Ты дурак? – Игнатов, в принципе знавший Араньева уже лет пять точно, уже привычно подавил в себе желание придушить этого засранца.
Хотя видит бог, руки чесались только так!
- Ладно, мир оставьте себе, я согласен на Польшу!
- Веня…
Было что-то такое в голосе его сослуживца, товарища и просто лучшего друга, что Вениамин предпочел проглотить очередную свою «гениальную» реплику. И уже куда серьёзнее прошептать, наклонившись к Степану:
- Я тут набираюсь опыта. Для проведения специальной операции в сугубо узких, филологических кругах. А ещё я тут прячусь. Потому что, что? Потому что никому в голову не придёт искать меня здесь, не так ли?
Игнатов медленно вдохнул. Так же медленно выдохнул. Припомнил всё, что касается тяжких телесных повреждений и всё же не выдержал:
- Нет, ты серьёзно? Ты, правда, прячешься здесь от собственной семьи? И какая ещё операция в филологических кругах? Мы что, институт благородных девиц штурмом брать собираемся? Или граммар-наци вышли за пределы интернет-мемов, а ты записался в хранители правописания?
В голосе товарища было столько недоверия и самого настоящего суеверного ужаса, что Веня даже ему посочувствовал. После чего оперативно заткнул подавшую, было, голос совесть, шаркнувшую лапкой где-то там, на задворках сознания. Нет, как напарник, коллега и друг Игнатов был выше всяких похвал.
Но языком он болтал ещё дальше и дольше, чем «любимый» Венин патологоанатом. И совершенно был неспособен держать в себе какие-то секреты. Ну, окромя тех, что касались работы.
Так что в ответ на требовательный, пытливый взгляд блондина, Араньев сделал то, что умел лучше всего. Он талантливо, непревзойдённо и совершенно нагло ушёл от ответа, ласково протянув:
