Учебник жизни для дураков - Яхонтов Андрей Николаевич (книги онлайн бесплатно txt) 📗
Но, может быть, это был бы уже не Моцарт. И может быть, он бы не сумел сочинять музыку…
Мысль моя сводится вот к чему: талантливый человек и человек бездарный живут по разным законам. Бездарный побеждает всегда, потому что его кодекс позволяет ему больше. Нет запретов! Нет границ, которые бы не переступил бездарный негодяй…
Но!
Если бы талантливый принял навязанные ему правила, то, даже на территории противника, каковой, в сущности, является все поле нашей жизни (разве не бездарности окружают, контролируют, главенствуют повсюду?), он, талантливый, все равно бы выиграл состязание в силу своей талантливости. Например, если бы Моцарт решил отравить Сальери (допустим такое чисто теоретически), он бы это сделал ярко, талантливо, с гораздо большим блеском и выдумкой. Изобрел бы какой-нибудь экстравагантный яд или устроил так, чтобы Сальери от зависти бы лопнул…
Первым, кого я встретил в институтском коридоре, был ректор.
— Ну вы даете! — напустился он на меня. — Совсем, что ли, на работу перестали ходить? Мне из-за вас пришлось бросить яхту и ездить сюда чуть не каждый день…
Я хлопнул его по плечу, от чего он слегка присел.
— Васильич, — сказал я. — Все в порядке. А и сгорел бы институт, нам с тобой — чего?
Отодвинув ректора плечом и не оглянувшись, я двинулся дальше.
В лаборатории по обыкновению гоняли чаи Миша, Оля и вся их компания.
— И, мне чашечку, — попросил я и улыбнулся. Они переглянулись в сомнении. Но я-то уж знал, как с ними держаться.
— Погулял тут, — сообщил я, опускаясь в кресло. — Аж на юг меня занесло. А там, известное дело: квасил с утра до вечера. Теперь жажда мучит. — И заглотнул сразу пол чашки чая.
С их лиц постепенно сползало напряжение. И даже появилось некое подобие доверия к рассказчику.
— А чего загулял? — продолжал я, с удовлетворением наблюдая, как они оттаивают. — Слямзил по случаю одну вещичку. Забашлял по-крепкому. Да еще собака ощенилась. Вот я удачно щенят пристроил. Толкнул по миллиону. И исправился, подстраиваясь под привычную им речь. — По лимону, стало быть.
Огорчало, конечно, что приходится постоянно за собой следить, каждое слово контролировать, но я же находился в начале пути к новой жизни, поэтому издержки были вполне извинительны.
— Завели еще одну собаку? — спросила Оля.
— Ага. Для дочки моей. Раньше я ей сразу двух подарил. Чтоб не забывала папочку. — Я подмигнул Мише. — С женой-то я, как известно, расстался. Послал ее куда подальше. — Я хихикнул.
— Я думала, это она вас бросила, — неуверенно протянула Оля.
— Нуда, — подтвердил я. И сделал очень серьезное, почти трагическое лицо. После чего расхохотался. — Каждый настоящий мужчина всегда оставит у женщины иллюзию, что это она его вышвырнула, а не он ее. — Я допил чай. — Эх, ребята, столько всего было… Такие загулы… Такие кутежи…
Они смотрели на меня почти влюбленно. Да я и сам чувствовал, как постепенно меняю облик. Обретаю подлинные человеческие черты.
— Может, спиртику разведенного выпьем? — предложил я.
И когда они захлопотали, засуетились — всыпал в чайник пригоршню порошка, который хранился тут же, в колбе, на полочке в моем шкафу.
Вам не приходило в голову, что негодяи воспринимают жизнь точно так же, как люди хорошие? (Попутный вопрос: где грань между порядочностью и негодяйством? существует ли она? много ли вы встречали в жизни стопроцентно порядочных или отпетых негодяев? существуют ли порядочность и негодяйство в чистом виде и в какой пропорции они, как правило, смешиваются в человеке?) Что жизнь играет и перед теми, и перед другими одними и теми же красками, переливается одними и теми же оттенками? Вам, может быть, казалось, что негодяи не способны тонко чувствовать и глубоко переживать? Потому и совершают грубые и подлые поступки. А если — способны? Но почему же они тогда ведут себя из рук вон… В чем тут причина? А в том, что свободой и раскованностью своих действий они дают всем понять: вести себя можно — как угодно. Валяйте, пробуйте… Вы испытаете гораздо более сложную и широкую гамму ощущений, чем ведали до этого. Проживете гораздо более эмоциональный и насыщенный отрезок судьбы.
Миша, Оля и компания верили всему, что я плел. Скажи им, что я — по причине безденежья и похмельного состояния — обменял родную дочь на две кружки пива, и они не усомнились бы в истинности подобной информации. Было время, я пытался им доказать, что — хороший и забочусь о них, они не верили. Стоило предстать негодяем — и они ни на секунду не заподозрили, что это притворство. Что ж, они верили тому, чему способны были поверить. И не верили в то, чего не могли представить и допустить даже отвлеченно.
Не следовало их разочаровывать. Теперь я знал, как болезненно реагируют люди на подобное несоответствие своим жизненным воззрениям и представлениям. Я должен был оправдать их надежды. А может быть, даже превзойти их.
— Миша, — позвал я. — Пойдем, есть разговор.
И пока шел следом за ним по коридору, вспоминал, каким жалким он был, когда приехал поступать в институт, и как разительно изменился за несколько лет…
Мы остановились возле огромного окна. Миша ленивым, полным достоинства движением извлек пачку сигарет. Кажется, он даже собирался угостить меня, но не успел: от первого моего удара гипсом — попятился, глаза выкатились из орбит. Второй удар заставил его согнуться. Третьим ударом в челюсть снизу я вынудил его распрямиться. Уж я навострился орудовать своей сломанной рукой. Он стоял, шатаясь, и смотрел на меня с недоумением. Из угла рта заструилась извилистая струйка крови. Пачка сигарет упала на пол.
— За что? — еле слышно прошептали его губы. Меня не удивило, что он даже не попытался дать мне сдачи.
* ЕСЛИ БЬЕШЬ — ЗНАЧИТ, ИМЕЕШЬ ПРАВО. ЗНАЧИТ, УВЕРЕН В СЕБЕ. ЗНАЧИТ, ТЫ СИЛЬНЕЙ. Потому что, если бы был слабей — то не напал бы и не ударил.
«Вы сами хотели, чтобы я стал таким, — мысленно произнес я. — Что ж, пожалуйста, получайте». И сам же себя откорректировал: «Нет, без «пожалуйста». «Пожалуйста» — это я назад беру. Этих слов вы от меня не дождетесь!»
* СЛОВА «СПАСИБО» И «ПОЖАЛУЙСТА» НЕЛЬЗЯ ПРОИЗНОСИТЬ ДАЖЕ ПОД ПЫТКОЙ.
— Где мое ружье? — спросил я.
Естественно, он мне его не вернул. Из боязни, что я их изрешечу.
Как ни в чем не бывало мы вернулись в комнату. Все взирали на меня с нескрываемым восхищением. Ссадину и кровоподтеки на Мишином лице восприняли как должное. Оля прошептала:
— Вы такой, такой… Я всегда догадывалась. Вы же свой в доску. Зачем надо было притворяться? А мы-то вас собирались и вовсе со света сжить…
— Ну, это вряд ли, — сказал я. — Скорее, я вас всех закопаю.
После этих моих слов участники чаепития радостно засмеялись и загалдели, пораженные открытием во мне родственной души:
— Вы уж нас извините за то, что устраивали вам подлянки. Опаздывали, на работу не приходили. Мы думали, вас это злит, а вы, оказывается, такой же, как мы….
Вот в чем заключалась недавняя моя ошибка. Я-то думал: они — неприкаянные. Несчастные. А они были — злыми. Что ж, я теперь знал, как себя с ними держать.
Почему нам так симпатичны разведчики, шпионы, диверсанты, заброшенные в тыл врага? Да потому что они не связаны никакими обязательствами с теми, среди кого находятся. И чем хитроумней обманывают и дурачат окружающих, чем подлее и циничнее поступают, тем больший восторг и приязнь вызывают. Правильно! Так и надо! Ведь вокруг — враги. А с врагами как надо поступать? Вот именно. Вероломно. Жестоко. Безжалостно. Обманывать. Вводить в заблуждение. Сталкивать лбами. Стравливать. Уничтожать исподтишка, чтобы самому не засыпаться. И не замараться.
На самом деле в этой любви к лазутчикам во вражеском стане реализуется тяга каждого нормального человека к подобному типу поведения. Все хотят иметь свободу развязанных рук — по отношению ко всем и каждому. Любому было бы в радость лгать, ставить подножки и подличать — причем безнаказанно и имея на это моральное право. Увы, не всем так везет, чтобы оказаться в тылу врага. Хотя, если вдуматься… Кем по сути эти самые суетящиеся вокруг особи для вас являются? Форменными врагами! Врагами вашей личности и противниками ваших интересов! Потому что собственные интересы им важнее! И, значит, они постоянно будут вам мешать, преследуя свои цели, перебегать дорогу, перекрывать пути. Их тупость, неуклюжесть и злобность и вправду могут взбесить любого. А как поступают с врагами? Не мне вас учить. Вы и сами прекрасно знаете. Никакого другого чувства не может возникнуть по отношению к тем, с кем вы рядом работаете, ездите в метро и отдыхаете. Все они — ваши враги. Все люди — враги. Вы один — во вражеском тылу и противостоите каждому и всем им вместе взятым. Вот откуда в вас эта тяга ощутить себя героем и тайным агентом. Ну так и ощущайте. И поступайте с врагами так, как с ними следует поступать. Не щадите и не жалейте. Они же вас не жалеют!
