Досужие размышления досужего человека - Джером Клапка Джером (читаемые книги читать онлайн бесплатно TXT) 📗

В Голландии нет бедных. Может, они и несчастливый народ, раз уж знают, в какой крошечной стране живут, но если и так, они это успешно скрывают. По всей видимости, голландский крестьянин, покуривающий свою громадную трубку, такой же человек, как уличный торговец в Уайтчепеле или попрошайка на парижском бульваре. Однажды в Голландии я видел нищего — в городишке под названием Энкхузен. Толпы людей спешили со всех сторон, чтобы поглазеть на него; сначала казалось, что он просто заключил с кем-то пари. Оказалось, что это португалец. Ему предложили работу в доках (до тех пор, пока не подвернется что-нибудь получше) с жалованьем, равным десяти английским шиллингам в день. На обратном пути я справился о нем, и мне сказали, что он одолжил пару флоринов у десятника и уехал вечерним поездом. Эта страна не для бездельников.

В Голландии легко найти работу, и это лишает процесс поисков всякого очарования. Голландский фермер живет в кирпичном доме на шесть комнат, обычно принадлежащем ему, владеет примерно акром земли и ест мясо всего раз в день. Остальное время он питается яйцами, цыплятами, сыром и пивом. Но его редко можно увидеть недовольным. Жена и дочь по воскресеньям надевают золотые и серебряные украшения стоимостью от пятидесяти до ста фунтов, а в доме у него обычно столько делфтского фаянса и оловянной посуды, что можно открыть где-нибудь за пределами Голландии небольшой музей. По праздникам, коих в Голландии очень много, обычная голландская vrouw [34] выглядит так чудесно, что хочется сбежать с ней на край света. Голландская крестьянская девушка не нуждается в еженедельных иллюстрированных журналах, сообщающих ей, что значит модно одеваться; она видит это на портретах своей матери, или бабушки, или прабабушки, висящих над сверкающей каминной полкой.

Когда голландка шьет платье, она шьет его на века — оно переходит от матери к дочери, но материал на него берется отменный. Одна моя знакомая дама решила, что голландский национальный костюм прекрасно подойдет ей на бал-маскарад, и хотела купить его, но отказалась от этой идеи, узнав, во что он ей обойдется. Девушка-голландка в воскресном наряде стоит не меньше пятидесяти фунтов, и это не считая украшений. В некоторых провинциях она надевает плотный шлем, сделанный из чистого серебра или чистого золота. Голландский кавалер, прежде чем дать о себе знать, привстает на цыпочки за спиной у возлюбленной и смотрится в ее головной убор, чтобы убедиться, что шляпа сидит ровно, а завиток на лбу находится там, где ему положено быть.

В большинстве остальных европейских стран национальный костюм вымирает. Магазины дешевого готового платья год за годом расширяют свою отвратительную торговлю. Но страна Рубенса и Рембрандта, Тенирса и Герарда Доу остается верной искусству. Художественные открытки не преувеличивают. Мужчины в этих изумительных мешковатых штанах до колен, из карманов которых иной раз торчат куриные головы; в ярких рубашках, шерстяных чулках, покуривающие большие трубки; женщины в разноцветных юбках, жилетах с великолепной вышивкой, ослепительно белых манишках, с ореолом кудряшек, отливающих золотом и серебром, — они созданы не воображением художника. Их тысячами можно встретить в праздничные дни, они степенно идут рука об руку или кокетничают со сдержанной голландской флегматичностью.

В холодные дни женщины надевают разноцветные накидки из превосходного крученого шелка, из-под обильных складок которых иной раз можно услышать негромкий плач, а иногда выглядывает маленькая головенка в капюшоне, с необычной задумчивостью рассматривает игрушечный мир снаружи и снова ныряет в свое убежище. Что до детей (женщин в миниатюре, и единственная разница в одежде — это нарядный передник), то о них можно сказать только одно — они похожи на голландских кукол. Но таких пухленьких, довольных, веселых куколок! Ты вспоминаешь кукол с бледными лицами и запавшими глазами, которыми кишат великие, большие, а значит, счастливые страны, и желаешь, чтобы для наших государственных деятелей и для наших талантливых редакторов меньше значения имело простое количество земли, а вот счастье и благополучие простых человеческих единиц чуть больше занимало их мысли.

Голландский крестьянин живет, окруженный каналами, и добирается до своего коттеджа, переходя через разводной мост. Мне кажется, умение не падать в каналы в крови у голландского ребенка, а голландская мать вроде бы даже и не предполагает такую возможность. Можно представить себе обычную английскую мать, пытающуюся вырастить детей в доме, окруженном каналами. У нее не будет ни минуты покоя до тех пор, пока дети не лягут в постель. Но с другой стороны, вид канала вызывает у английского ребенка восторг по поводу внезапного и неожиданного купания. Однажды я спросил об этом у голландца. Случалось ли когда-нибудь, чтобы голландский ребенок упал в канал?

— Да, — ответил он, — такие случаи бывают.

— Но вы что-нибудь с этим делаете? — уточнил я.

— О да, — ответил он. — Мы их вылавливаем.

— Я имел в виду, — объяснил я, — делаете ли вы что-нибудь, чтобы предотвратить их падение? Уберечь их от того, чтобы они не упали туда снова?

— Да, — ответил он, — мы их шлепаем.

В Голландии всегда ветер, он дует с моря. Остановить его невозможно. Он перепрыгивает через низкие дамбы, и с воем несется по печальным мягким дюнам, и думает, что сейчас как следует повеселится и устроит хаос по всей стране. Но голландец улыбается за своей большой трубкой, когда ветер подступает к нему с воем и ревом. «Добро пожаловать, друг мой, добро пожаловать, — хмыкает он, — давай беснуйся и хвастай. Чем ты сильнее, тем больше ты мне нравишься». И как только ветер проникает в страну, оставив позади длинные прямые дамбы и волнистые ряды песчаных дюн, он хватает ветер и не отпускает его, пока тот не выполнит свою часть работы.

Ветер — слуга голландца; прежде чем его отпустят, он покрутит десять тысяч мельниц, накачает воды и напилит досок, осветит город и заставит работать ткацкие станки, и выкует железо, и приведет в движение большие, медленные, безмолвные баржи, и поиграет с детишками в саду. В море возвращается благоразумный ветер, измученный и уставший, а голландец лишь смеется, прикрывшись своей вечной трубкой. В Голландии есть каналы, вдоль которых идешь, как сквозь поле овеваемой ветрами пшеницы; в ушах не смолкает негромкое, мягкое, шуршащее бормотание. Это бесконечно крутятся крылья ветряных мельниц. Далеко в море ветра глупы, необузданны, они воюют, воют, неистовствуют — они бесполезны. Здесь, на мельничной улице, ветер цивилизован, он трудится и лишь негромко гудит.

Что в Голландии очаровывает, так это аккуратность и чистота во всем. Возможно, голландцы и тут видят недостатки. В голландском доме жизнь должна быть одной бесконечной весенней уборкой. Ни один подойник не считается пригодным, если в него нельзя смотреться, как в зеркало. Большие медные сковородки, что висят под скатом крыши снаружи у двери дома, сверкают, как отполированное золото. На выложенном плитками полу можно обедать, но удобнее делать это за столом из сосновых досок, отскобленным и отмытым до цвета сливочного сыра. У каждого порога стоит ряд деревянных сабо, и горе тому голландцу, кто вздумает пересечь его, имея на ногах что-нибудь, кроме чулок.

Сабо подчиняются моде. Каждую весну их заново красят. В одном районе в желто-оранжевый цвет, в другом в красный, в третьем в белый, намекающий на чистоту и невинность. Члены местного высшего общества позволяют себе украшения: розовая полоска по краю, звезда на мыске. Ходить в сабо вовсе не так легко, как кажется. Я бы не рекомендовал бегать в сабо неопытному человеку.

— Как вы в них бегаете? — спросил я однажды голландца, потому что поэкспериментировал и сильно покалечился.

— Мы не бегаем, — ответил голландец.

Я понаблюдал и понял, что он прав. Голландский мальчишка, когда бежит, держит их в руках и лупит ими по головам других голландских мальчишек, мимо которых пробегает.