Самые страшные войска - Скутин Александр Витальевич (библиотека книг бесплатно без регистрации .txt) 📗
Лейтенант хотел одернуть бойца, но, запнувшись, промолчал. Дисциплина в отступающих частях разгромленного Крымского фронта разваливалась прямо на глазах.
А водитель добавил:
– Кстати, кузов ломать на доски вовсе необязательно. Можно открутить стремянки, крепящие его к раме, потом скинуть кузов воду, вот и плот готовый будет. А из досок заднего борта можно весла сделать, будем грести ими к кубанскому берегу.
– Ну… тебе виднее, конечно. Давай, действуй.
Причал к тому времени уже опустел. Буксиры и сейнеры ушли, и народ, военный и штатский, потянулся на север, к переправе у посёлка Еникале, напротив косы Чушка, там эвакуация ещё продолжалась, другая переправа действовала у Керченской крепости. Въехав на край волнолома, шофёр достал с машины инструменты и они с лейтенантом начали быстро откручивать стремянки кузова. Из крайних домов уже слышались залихватские переливы гармошки и частушки:
…
…
– Празднуют, сволочи, приход немцев. Быстро же они Багеровский ров забыли.
– Что это такое? – спросил шофёр.
– В первую оккупацию, в ноябре 41 года, немцы собрали семь тысяч жителей Керчи и расстреляли их у противотанкового рва в посёлке Багерово.
(Документы по Багеровскому рву звучали в обвинительном акте на Нюрнбергском процессе. – Автор.)
Когда уже начало смеркаться, они оттолкнулись от берега и стали усиленно грести на восток.
А вдогонку им неслось:
…
…
Удалившись от берега, увидели, что весь пролив усеян чёрными точками: лодки, баркасы, плоты, просто пловцы, все гребли в сторону Тамани. И над ними – расстреливающие их на бреющем немецкие самолёты. На их счастье, немцы кружили севернее их, у основной переправы.
Войска Крымского фронта, отражая атаки немцев, до 20 мая переправлялись через Керченский пролив на таманский берег. Удалось эвакуировать 120 тысяч человек, из них свыше 23 тысяч раненых. Фронт потерял свыше 150 тыс. человек, 4646 орудий и минометов, 496 танков, 417 самолетов, 10,4 тыс. автомашин и многое другое. В Аджимушкайские каменоломни ушли около 15 тысяч бойцов и несколько тысяч человек гражданского населения. Бои подземного гарнизона продолжались до 31 октября – 170 суток.
В середине пролива быстрое течение понесло их к югу, в Чёрное море. Шофёр с лейтенантом гребли изо всех сил, чтобы течение вынесло их на Среднюю Косу. Но, в конце концов, их вынесло на сети, выставленные рыбаками, и там они безнадёжно застряли. Они пробовали кричать, призывая помощь, но над Керченским проливом тогда стоял сплошной крик тонущих людей, никто уже не обращал на это внимание, да и судёнышки с лодками шли переполненные. Вдруг из темноты показался буксир, тянущий к ним переполненную баржу. Около них буксир сбавил ход и боцман с баржи крикнул шофёру:
– Эй, на плоту, лови конец! Да принайтовь своё корыто покрепче.
– Чего? – не понял тот.
– Ну, эта… держи чалочку, привяжи её к плоту, на буксире вас потащим.
– Тьфу ты! – сплюнул лейтенант. – Ну и гонору у вас, у флотских.
Краснофлотец сразу стал серьёзным:
– Не плюй никогда в море, военный, беду накличешь.
Так и пошли они на буксире за баржей. Когда уже почти причалили к берегу, со стороны керченского берега вдруг налетели «Мессеры» и стали расстреливать их, очередь прошила летёхе живот.
Тот взвыл сразу:
– Как? Почему меня! Я не хочу умирать! Не хочу!!!
Шофёр подхватил его, чтоб тот не свалился в воду, а лейтенант схватил водилу за руку и сильно, с дрожью, сдавил её. Шофёр много раз видел смерть на фронте, но вот такое активное неприятие её встретил впервые. Обычно к своей возможной гибели относились с фатализмом: ну пришла твоя смерть – значит судьба. Но лейтенанту было просто невозможно смириться с мыслью о своей кончине.
– Нет, Славка, я не мокрым пальцем деланный, я не умру, понял! Пусти, пусти, я сказал, хрен с бугра!
Он начал рваться из рук шофёра, тот подумал: «Агония началась». Лейтенант вырвался и прыгнул в воду, но одной рукой крепко продолжал держаться за плот.
– Женька, ты что делаешь, утопнешь, ведь! Держись, я сейчас тебя вытащу.
– Не сейчас, через минуту. От холодной воды раны свернуться, а солёная морская вода с йодом продезинфицирует раны, – вдруг заговорил Женька. – И не спорь Славка, мне лучше знать, я всё-таки лейтенант медслужбы.
«По приказу Советского Главного Командования наши войска оставили Керченский полуостров. Войска и материальная часть эвакуированы. Эвакуация проведена в полном порядке».
Из вечернего сообщения Совинформбюро от 23 мая.
…
Вечер. Солнце почти зашло, но жара ещё нее спала. Лягушки на берегах Северо-Крымского канала уже начали свой оглушительный вечерний концерт. Мы втроём сидим на буртах смолоченной пшеницы на зернотоку, и ждём машины, которая отвезёт нас в училище. Мы – это я, мой друг Мишка Бочаров и наш преподаватель слесарного дела Вячеслав Григорьевич, на время уборки он исполнял обязанности заведующего зернотока. Я тогда работал помощником комбайнера на комбайне СК-5 «Нива», а Мишка на колёсном тракторе «Беларусь» возил прицепами ПТС измельчённую солому от моего комбайна. Вячеслав Григорьевич и рассказал нам эту историю.
– А что было потом с Женькой?
– До берега он живым дотянул, а там его в госпиталь отправили, больше я его не видел. На сборном пункте, где собирали наши битые остатки Крымского фронта, оказалось, что с нашего полка я один только уцелел. Потом всю войну прошёл шофёром, после войны дослужился до капитана, был зампотехом автобата. Попал под хрущёвское сокращение армии и приехал жить в Крым. Уж так я проклял этот Крым в войну, что еле живым отсюда выбрался, а вот жить почему-то сюда приехал. Всё время вспоминал о нём.
