Стендинг или правила приличия по Берюрье - Дар Фредерик (серии книг читать онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Она не может устоять, даже если у воздыхателя рост жокея, кос картошкой и раскосые глаза. Потом, все так же через писульку, потому что наш любитель езды задним ходом не решается на большее, он назначает первое свиданье: «Завтра, в субботу, я буду ждать вас с трех часов и до конца моей жизни в кафе „Моя Бургундия“ на бульваре Оссман. Там подают лучшее божоле в Париже и такие бутерброды с колбасой, что сам „Железная Маска“ провел бы себе в тюрьму трубопровод, чтобы попробовать это».
Надо все делать с блеском, парни! Их можно взять только на красивом. Ставлю содержимое галантерейной лавки против содержимого трусов, что на следующий день эта капризная секретарша будет на месте и при полном параде. Только не будьте идиотом и не торчите там с двух часов! Только не это! Хитрость заключается в том, чтобы прийти с опозданием на полчаса. Это для того, чтобы молодая девственница немного поволновалась.
Увидев вас, она сразу теряет рассудок от радости. Вы заливаете ей что-нибудь насчет аварии в метро или пробке на улице. Затем нежно берете ее за ручку и шепчете, напустив туману в свои глаза:
«Ах, Жермен (если, естественно, ее зовут Жермен), ах, Жермен, отныне только от вас зависит, от чего я умру: от экстаза или от горя!»
Если вы в этот момент сможете выдавить из глаза жалобную слезу — это будет воще. От такого допинга девчонка начинает ворковать, как голубка, а вам остается только слушать. Всю работу она сделает сама, как, если привести другой пример, это делает ваша супружница, когда вы приходите домой в три часа утра на рогах. Резюме: оружие скромника — в его романтичности. Только так он сможет устоять на своих двоих, исполняя эту очаровательную роль под Жерар Филиппа.
А теперь другие советы, — продолжает поучать Неистощимый. — Когда вы ведете девчушку в кино, чтобы пообжиматься, не надевайте штаны с молнией: во-первых, она трещит в тишине, а, во-вторых, вы можете защемить себя, когда обстоятельства заставят вас в темпе застегнуть ширинку. Нет ничего лучше добрых пуговиц наших дедов. На кадреже, — продолжает Неутомимый, — когда вы хотите перепихнуться с девчонкой, — не забирайтесь в кусты. Бывает, сидите вы с вашей дамой в укрытии, на горизонте вроде все спокойно, и вы, вместо того, чтобы дать поостыть ее берданке, решаете стрельнуть еще один разок. В таких случаях никогда не ложитесь на подлесок. Это очень интригует охотничьих кобелей. Заинтригованные, они примутся облаивать ваш зад. На лай по-шустрому прискочит какой-нибудь очкарик-охотник и влепит вам в мягкое место заряд дроби, до того, как вы успеете ему объяснить, чем вы тут занимаетесь. Молодой кадрило, которым овладевает мимолетное желание, должен пользовать свою Диану, прислонив ее к дереву. Ни в коем случае в горизонтальном положении! Пусть лучше вас примут за продольных пильщиков, чем за кроликов. Он пытается сплюнуть — напрасный труд. Ничего не выходит из слизистой, обезвоженной глаголом.
Он хрипит, но речь его остается громкой и пылкой.
— Я хотел бы остановиться на разделе о студенте, но, к сожалению, я никогда не ходил в лицей. Правда, один раз я ходил на медфак, но это было в связи со вскрытием трупа. При всем при том, у меня есть племянник, который наконец-то перешел в шестой класс. Увы, у мальца Роже были нелады с латынью. Когда он мальчиком пел в церковном хоре, то потрясающе выводил «амен», но в лицее, в этой неразборчивой тарабарщине, напичканной склонениями, наклонениями и преклонениями, он совсем потерял голову. Полный завал! Недовольные предки ругали его на чем свет стоит, но все же собрали последние гроши и наняли ему репетитора. Надо было видеть, как этот несчастный козленок блеял наизусть какую-то несуразицу. «Роза, Роза», — бормотал он со слезами на глазах! Сначала я думал, что это прозвище его подружки и что он блеял ее имя, чтобы облегчить душевные муки.
«Роза! Роза!» АН, нет, объяснил мне его отец, это входило в его программу. И мой племяш как заведенный бубнил: Роза веет, Роза веет. Роза веет (или Розу веют, я так и не усек, кто кого веет — то ли Роза, то ли Розу). Да, он еще говорил, я припоминаю: Розавею! От этого он сам стал совсем розовый!
Это было в четвертом классе. А самая невезуха с ним случилась, когда он дополз до шестого класса — а в каждом классе он сидел по два года — и ему попался сволочной воспитатель, который сразу его почему-то невзлюбил и изводил его до кровоточащих душевных ран. Выговоры, оскорбления, задержки в классе после уроков, дополнительные задания. Он прилип к нему, как банный лист. От всего этого Роже стал чахнуть на глазах, бредить по ночам и мочиться в постель!
Хуже того, он стал класть в штаны, когда замечал эту ходячую бестию. В этом лицее от моего племянника стало вонять, честное слово. Родители переживали, но вмешиваться боялись. Однажды утром, это было на рождество, я отвел Роже в сторонку, зажал его в угол и держал перед ним такую речь: «Послушай, парень, ты обязан терпеть твоих преподов, но не воспитателей. В следующий раз, когда эта скотина привяжется к тебе, врежь ей дуплетом по харе…» А надо вам сказать, что Роже был крепышом, настоящий атлет — весь в дядю. Во время каникул я учил его начальным приемам бокса. Он слегка порозовел, зарозовел и отвечает мне:
«Ты что, смеешься, дядя Берю, я не смогу! Что тогда будет?»
«А будет то, что этот подонок оставит тебя в покое. Вот что будет», пообещал я ему.
— Ну, — продолжает Толстый, — каникулы заканчиваются, и парень возвращается в лицей. А эта задница с ушами тут как тут и давай над ним измываться.
«Эй, вы там, страхолюдина Берюрье, — кричит эта мандавошка, вытащите руки из карманов!»
Это возмутило Роро до глубины души. Страхолюдина Берюрье! Извините! В роду Берюрье никогда не было страхолюдин. Пацан подходит вплотную к этому скоту и говорит:
«Если я вытащу свои руки, то как бы вам не пришлось об этом пожалеть», — храбро бросает он тому в лицо.
— Здорово ответил, правда? Воспитатель стал зеленый, как бульон из лука-порея.
«Если вы сейчас же не вытащите руки, я вас оставлю после уроков на четыре часа».
И тут мой орел вспомнил о своем дяде Александре. Я это слышал от него самого и от присутствующих свидетелей. Он сначала его ударил крюком по печени, прямо как Шарль Хумес. Потом он врезал ему не дуплетом по харе, а сразу провел серию оглушающих и вырубил этого паршивого воспитателя в нокаут.
