Ты умеешь хранить секреты? - Кинселла Софи (читать хорошую книгу .txt) 📗
Перед глазами вдруг возникает Лиззи, сидящая перед телевизором и в ужасе прикрывающая ладонью широко раскрытый рот. Она поймет, о ком идет речь. Вот ей уж я точно больше никогда не сумею посмотреть в глаза.
— Это был сон, ясно?! — в отчаянии кричу я, поежившись под перекрестным обстрелом взглядов. — Никакая не фантазия! Это разные вещи!
Больше всего мне сейчас хочется броситься на чертов телевизор, обхватить его руками и заставить замолчать.
Но разве этим добьешься чего-то? В миллионах домов работают миллионы телевизоров. И миллионы людей смотрят эту передачу.
— Она верит в любовь и романтику. Верит, что в один прекрасный день ее ждет нечто чудесное и волнующее. У нее все как у всех. Страхи. Надежды. Тревоги. Иногда она боится. — Джек замолкает и, уже мягче, добавляет: — Иногда она чувствует себя нелюбимой. Уверена, что никогда не добьется похвалы от тех людей, которых считает самыми главными в своей жизни.
Глядя в его серьезное, открытое лицо, я ощущаю, как горят от слез глаза.
— Но она храбра, прямодушна, добросердечна и смело встречает все, что ей готовит судьба. — Он улыбается ведущим. — Я… мне очень жаль. Похоже, я немного увлекся. Не могли бы мы…
Его голос резко обрывается. Что-то говорит ведущий.
Увлекся.
Немного увлекся.
Это все равно что назвать Гитлера несколько агрессивным.
— Джек, большое спасибо за то, что нашли время поговорить с нами, — благодарит ведущий. — На следующей неделе мы поболтаем с обаятельным королем мотивационных видео Эрни Пауэрсом. Еще раз благодарим за…
Последние кадры заставки. Звучит знакомая музыка. Но собравшиеся все еще смотрят на экран. Наконец кто-то протягивает руку и выключает телевизор.
Еще несколько секунд в конференц-зале царит тишина. Все глазеют на меня, словно ожидая каких-то действий: то ли речей, то ли танцев, то ли еще чего. Лица, лица, лица… Сочувственные, любопытные, злорадствующие. И просто: «Вот здорово, что на твоем месте не я».
Теперь точно знаю, что испытывают животные в зоопарке.
Больше в жизни туда не пойду.
— Но… но я не понимаю, — доносится голос из угла конференц-зала, и все дружно, как на теннисном матче, поворачиваются в сторону красного как рак Коннора. Тот не знает, куда деваться от смущения, но все же громко выпаливает: — Не понимаю, откуда Джек Харпер столько всего о тебе знает?
О Боже! Да-да, знаю, у Коннора диплом Манчестерского университета, степень и все такое, но иногда до него плохо доходит.
Коллеги снова поворачиваются в мою сторону.
— Я… — Господи, хоть бы провалиться сквозь землю! — Потому что мы… мы…
Не могу произнести этого вслух. Просто не могу.
Да и ни к чему. Потому что лицо Коннора медленно меняет цвет. Словно он хамелеон.
— Нет! — стонет он, уставясь на меня как на привидение. И не просто какое-то древнее привидение, а как на страшилу великана, с заунывным воем бряцающего цепями в подземелье. — Нет, — повторяет он. — Не верю.
— Коннор, — говорит кто-то, кладя руку ему на плечо, но он резко отстраняется.
— Коннор, мне очень жаль, — беспомощно оправдываюсь я.
— Да ты шутишь! — восклицает какой-то тип, который, очевидно, соображает еще хуже Коннора. Ему только-только растолковали что почем, и теперь он желает знать подробности. — Давно это у вас?
И тут началось! Словно открылись шлюзы. Меня засыпают вопросами. Стоит такой гам, что я даже не слышу своего голоса.
— Именно поэтому он и приехал в Англию? Повидаться с вами?
— Собираетесь пожениться?
— Знаете, по виду не скажешь, что в вас сто тридцать пять фунтов…
— У вас действительно покрывало с Барби на постели?
— А в этой лесбийской фантазии вас было только двое или…
— Вы с Джеком Харпером занимались сексом прямо в офисе?
— И поэтому бросили Коннора?
Мне с ними не справиться. Нужно убираться отсюда. И поскорее.
Не глядя по сторонам, я, пошатываясь, вываливаюсь из комнаты. Бреду по коридору как в тумане, а в голове только одна мысль: взять сумочку и бежать. Немедленно.
Вхожу в пустой отдел маркетинга, где разрываются телефоны. Во мне слишком сильна въевшаяся за год привычка. Ну не могу пройти мимо, и все тут.
— Алло? — выдыхаю я, поднимая первую попавшуюся трубку.
— Значит, так? — слышу разъяренный вопль Джемаймы. — «Тайком заимствует у соседки дорогие туфли и выдает за собственные…» Интересно, чьи это могли быть туфли? А, знаю! Ты брала их у Лиззи!
— Послушай, Джемайма, не могла бы ты… Прости… мне нужно идти, — отвечаю я едва слышно и кладу трубку.
Никаких телефонов. Бери сумочку — и вперед.
Пока я дрожащими руками застегиваю сумку, вошедшие за мной сослуживцы торопливо поднимают трубки.
— Эмма, звонит твой дедушка, — сообщает Артемис, прикрывая рукой мембрану. — Что-то насчет ночного автобуса. Говорит, он никогда больше тебе не поверит.
— Это тебя, Эмма. Из отдела рекламы «Харвиз бристол крим», — вставляет Кэролайн. — Хотят знать, по какому адресу послать тебе в подарок ящик сладкого хереса.
Откуда там узнали мое имя? Как? Неужели уже весь Лондон знает? Или секретарши в справочном успели всем раззвонить?
— Эмма, твой отец! — кричит Ник. — Твердит, что должен срочно с тобой поговорить.
— Не могу, — устало повторяю я. — Ни с кем не могу говорить. Мне нужно… нужно…
Хватаю жакет, вылетаю из офиса и несусь вниз, то и дело сталкиваясь с людьми, идущими из конференц-зала. Их любопытные взгляды жгут меня.
— Эмма!
Едва знакомая женщина по имени Фиона хватает меня за руку. Фиона весит фунтов триста и всегда требует, чтобы кресла были побольше, а дверные проемы делали пошире.
— Не нужно стыдиться своего тела! Гордитесь им! Сама мать-земля наделила вас этим телом! Если захотите посетить наш семинар в субботу…
Я в ужасе вырываю руку и кубарем скатываюсь по мраморным ступенькам. Но на следующей площадке кто-то снова цепляется за меня.
— Эй, не можете сказать, в каких благотворительных магазинах отовариваетесь? — Это девушка, которую я вообще вижу впервые. — По мне, так вы даже очень хорошо одеты…
— Я тоже обожаю кукол Барби! — На моем пути внезапно возникает Кэрол Финч из бухгалтерии. — Может, вместе организуем клуб?
— Я… мне правда нужно идти.
Я отступаю и снова бегу вниз. Но меня одолевают со всех сторон.
— …до тридцати трех мне в голову не приходило, что я лесбиянка…
— …многие не разбираются в религии. Возьмите брошюру нашего кружка по изучению Библии…
— Оставьте меня в покое! — не выдержав, ору я отчаянно. — Все! Оставьте! Меня! В покое!
Мчусь к выходу, но голоса преследуют меня, эхом отдаваясь от мраморных полов. И пока я беспомощно бьюсь в тяжелые стеклянные двери, откуда-то выплывает охранник Дейв и нахально пялится на мою грудь.
— Знаешь, крошка, лично я считаю, она у тебя в самый раз, — ободряюще заявляет он.
Мне наконец удается открыть дверь и оказаться на улице. Я бегу, бегу, бегу…
Когда выбиваюсь из сил, останавливаюсь, плюхаюсь на скамью и закрываю лицо руками.
Меня все еще трясет от пережитого ужаса.
В голове ни единой мысли.
Меня еще в жизни так не унижали.
20
— Что с тобой, Эмма?!
Я просидела на чертовой скамье минут пять. Не поднимая головы. Изнемогая от растерянности и стыда. И вот теперь в ушах опять звучит чей-то голос, перекрывающий обычные звуки улицы: шум шагов, гудки машин и рев автобусов. Мужской голос. Я открываю глаза, моргаю от слишком яркого света и очумело смотрю в смутно знакомое лицо.
И тут вдруг соображаю, что это Эйдан из безалкогольного бара!
— С тобой все в порядке? — спрашивает он. — Ничего не случилось?
А я даже не в состоянии ему ответить. Все эмоции, чувства, ощущения разлетелись по асфальту, как осколки разбитой тарелки, и я не слишком понимаю, как их вернуть.
— Случилось, — признаюсь я наконец. — Случилось. И я не в порядке. Совсем не в порядке.
