Полный порядок, Дживз! - Вудхаус Пэлем Грэнвил (книги без регистрации полные версии .txt) 📗

Я считаю, он блестяще изложил суть дела, и, видимо, тётя Делия придерживалась того же мнения. Она положила дрожащую руку ему на плечо.

— Обязательно, месье Анатоль, обязательно, — сказала она, и я никогда бы не подумал, что голос моей тёти Делии может измениться настолько, что будет напоминать нежное воркование голубки. — Не волнуйтесь. Успокойтесь. Всё хорошо.

Тут она допустила промашку. Анатоль продемонстрировал нам третье упражнение волевой гимнастики.

— Всё хорошо? Hom d`un nom d`un nom! Чёрт мне брат, а не всё хорошо! Какой толк пускать пыль в глаза? Не торопись, милашка. Не всё хорошо, что кончается. Думаешь, поживём увидим своя рубашка ближе к телу? Номер не пройдёт совать нос в грязное бельё. Я терпелив, терпелив, что мне лгать, но моему нраву не по душе, когда терпению приходит конец. Разве мне надо, чтоб по моим окнам ползали как мухи? Так не пойдёт. Приятного мало. Я человек серьёзный. Мне ни к чему мухи на окнах. Хуже не бывает. Я не потерплю этот зверинец псу под хвост. Года не пройдёт, я не останусь в этом доме ни одной минуты. Уйду отсюда как пить дать, чтоб мне провалиться. Пускать корни, где меня не ценят, нашли дурака.

Зловещие слова, и, по правде говоря, я не удивился, когда тётя Делия, услышав их, взвыла, как вожак собачьей стаи, от которого удрала лисица. Анатоль снова принялся махать на Гусика кулаками, и тётя Делия к нему присоединилась. Сеппингз, почтительно стоявший сзади, кулаками махать не стал, должно быть, потому, что никак не мог отдышаться, но он бросил на Гусика укоризненный взгляд. Было ясно, что Огастес Финк-Ноттль, забравшись на крышу, допустил непростительную ошибку. Мне кажется, в данный момент о нём были лучшего мнения в доме Г.Г.Симмонса, чем в Бринкли-корте.

— Убирайся, псих ненормальный! — вскричала тётя Делия звенящим голосом, от которого в своё время особо нервные члены охотничьего клуба теряли стремена и валились с лошадей, как снопы.

Вместо ответа Гусик отчаянно зашевелил бровями. Понять его было нетрудно.

— Он желает довести до нашего сведения, — сказал я (добрый, старый, разумный Бертрам, готовый всегда прийти на помощь в трудную минуту), — что если он попытается стронуться с места, то сломает себе шею.

— Что с того? — спросила тётя Делия.

Я, конечно, ей сочувствовал, но мне казалось, можно найти более приемлемый выход. Слуховое окно было единственным во всём доме, которое дядя Том не заделал намертво железной решёткой. Должно быть, он посчитал, что жулику, которому хватит духа до него добраться, причитается всё, что он сумеет украсть.

— Если открыть окно, он сможет спрыгнуть, — предложил я.

Тётя Делия подхватила мою мысль на лету.

— Сеппингз, как открывается слуховое окно?

— Длинной палкой, мадам.

— Немедленно принесите длинную палку. Две палки. Десять палок.

Не прошло и двух минут, как Гусик присоединился к нашей компании. Он стоял с опущенной головой и явно чувствовал себя как один из тех деятелей, о которых пишут, что они попали в затруднительное положение.

Должен сказать, поза и выражение лица тёти Делии никак не способствовали возвращению Гусика в нормальное состояние. От дружелюбности, которую она проявила за фруктовым салатом, обсуждая выступление несчастного бедолаги в Маркет-Снодсбери, не осталось и следа, и я не удивился, когда Гусик попытался что-то объяснить, да так и замер с открытым ртом, глядя на свою мучительницу. Тётя Делия, добрая душа, умудрявшаяся ласково уговорить свору собак взять след, не часто даёт волю своим чувствам, но когда она выходит из себя, мужественные люди залезают на дерево, отталкивая друг друга ногами.

— Ну? — сказала она.

Вместо ответа из горла Гусика вырвался какой-то нечленораздельный звук: то ли он икнул, то ли застонал.

— Ну?

Лицо тёти Делии потемнело. Охота, если заниматься ей на протяжении многих лет, обветривает кожу, можно сказать, на всю оставшуюся жизнь, и закадычные друзья тёти Делии не посмели бы отрицать, что даже в лучшие времена её лицо сильно смахивало на спелую клубничину, сейчас же оно приобрело такой насыщенный цвет, которого мне ещё не доводилось видеть. Физиономия тёти Делии была как перезревший помидор, требующий, чтобы на него срочно обратили внимание.

— Ну?

Гусик честно попытался что-то произнести, и на мгновение мне показалось, что наконец-то он разродится. Не тут-то было. Кроме предсмертного хрипа, он ничего из себя выдавить не сумел.

— Ох, убери его отсюда, Берти, и положи ему льда на голову, — сдалась тётя Делия и повернулась к Анатолю, взвалив на свои плечи непосильную ношу успокоить гения, который быстро бормотал себе под нос, явно сам себя в чём-то убеждая.

Видимо, почувствовав, что в данной ситуации Бинго-бруклинский англо-американский язык недостаточно хорош, чтобы выразить обуревавшие его чувства, он перешёл на родной французский. Слова типа «marmiton de Domange», «pignouf», «burluberlu» и «roustisseur» слетали с его губ, как синицы с крыши. Жаль, я ничего не понял, потому что хоть я и подвизался во французском, отдыхая в Каннах, дальше Esker-vous-avez у меня дело не пошло, а если б я только знал, что значат эти шикарные слова, они могли бы здорово пригодиться мне в будущем.

Я помог Гусику спуститься по лестнице. Моё хладнокровие, которое даже не снилось тёте Делии, позволило мне сразу разобраться в тайных побуждениях, которые двигали Гусиком, загнав его на крышу. То, что тётя Делия приняла за каприз поднабравшегося придурка, было на самом деле страхом удиравшего со всех ног фавна.

— За тобой гнался Тяпа? — сочувственно спросил я.

Гусик затрясся с головы до ног.

— Чуть было не схватил меня на верхней площадке лестницы. Я с трудом протиснулся в окошко на чердаке и пополз по карнизу.

— Это охладило Тяпин пыл?

— Да. Но потом я понял, что мне некуда деться. Крыша была покатой во всех направлениях, а обратно я вернуться не мог. Мне пришлось ползти по карнизу дальше, а затем я вдруг оказался на слуховом окне. Кем был тот тип?

— Тот тип, как ты его называешь, — шеф-повар моей тёти Делии, Анатоль.

— Француз?

— От кончиков ногтей до корней волос.

— Тогда понятно. Никак не мог взять в толк, чего я хочу. Все французы бараны. До них доходит, как до жирафов. Если человек видит, как человек торчит на крыше, должен же человек понять, что человека надо впустить. Так нет же, вылупился на меня и стоял столбом.

— Махая десятком кулаков.

— Вот именно. Одним словом, баран. Слава богу, всё обошлось.

— Да обошлось: временно.

— А?

— Я подумал, Тяпа вряд ли угомонится. Наверняка рыщет по всему дому.

Гусик подпрыгнул, как молодой козлик.

— Что же мне делать?

— Не трусь. Будь мужчиной. Иди к себе и забаррикадируй дверь.

— А если он рыщет по моей комнате?

— Переберись в другую.

Но наши страхи оказались напрасными. О Тяпе не было ни слуху ни духу. Гусик юркнул в свою комнату, захлопнул за собой дверь, и я услышал, как ключ поворачивается в замочной скважине. Понимая, что в данный момент я больше ничем не могу помочь страдальцу, я решил вернуться в столовую и обдумать ситуацию за порцией фруктового салата. Но не успел я положить салат в тарелку, как в комнату вошла тётя Делия. Вид у неё был далеко не радостный.

— Принеси мне чего-нибудь выпить, Берти, — сказала она, устало опускаясь в кресло.

— Что именно?

— Что угодно, только покрепче.

Обратитесь к Берти Вустеру с подобной просьбой в любую минуту, и я гарантирую, вы не пожалеете. Сенбернары, спасавшие альпийских туристов, вряд ли действовали бы решительнее, чем я. В течение нескольких секунд было слышно лишь бульканье: тётя Делия утоляла жажду, увлажняя обезвоженные ткани своего организма.

— Ты должна как следует отдохнуть, тётя Делия, — добродушно посоветовал я. — Здорово тебе досталось, что? Наверное, вся издёргалась, пока утешала старину Анатоля. — Я с наслаждением откусил кусок тоста с анчоусным паштетом. Надеюсь, всё уладилось в лучшем виде?