Похождения бравого солдата Швейка - Гашек Ярослав (версия книг txt) 📗
— Гулять с крадеными собаками, господин поручик, никак не сочетается с честью офицера. Вы не знали? Офицер не имеет права покупать собаку, не убедившись предварительно, что покупка эта не будет иметь дурных последствий! — гремел полковник Краус, гладя Фокса-Макса, который из подлости начал рычать на поручика и скалить зубы, словно полковник науськивал его: «Возьми, возьми его!»
— Господин поручик, — продолжал полковник, — считаете ли вы приемлемым для себя ездить на краденом коне? Прочли ли вы моё объявление в «Богемии» и «Тагеблатте» о том, что у меня пропал пинчер?.. Или вы не читаете объявлений, которые ваш начальник даёт в газеты?
Полковник всплеснул руками.
— Ну и офицеры пошли! Где дисциплина? Полковник даёт объявления, а поручик их не читает!
«Хорошо бы съездить тебе раза два по роже, старый хрыч!» — подумал поручик, глядя на полковничьи бакенбарды, придававшие ему сходство с орангутангом.
— Пройдёмте со мною, — сказал полковник, и они пошли, продолжая милую беседу.
— На фронте, господин поручик, с вами такая вещь во второй раз не случится. Прохаживаться в тылу с крадеными собаками, безусловно, очень некрасиво. Да-с. Прогуливаться с собакой своего начальника! В то время как мы ежедневно теряем на полях сражений сотни офицеров… А между тем объявления не читаются. Я мог бы давать объявления о пропаже собаки сто лет подряд. Двести лет! Триста лет!!
Полковник громко высморкался, что всегда было у него признаком сильного раздражения, и, сказав: «Можете продолжать прогулку!» — повернулся и пошёл, злобно стегая хлыстом по полам своей офицерской шинели. Поручик Лукаш перешёл на противоположную сторону и снова услыхал: «Halt!» Это полковник задержал какого-то несчастного пехотинца-запасного, который думал об оставшейся дома матери и не заметил его.
Суля солдату всех чертей, полковник собственноручно поволок его в казармы для наложения взыскания.
«Что сделать со Швейком? — раздумывал поручик. — Всю морду ему разобью. Нет, этого недостаточно. Нарезать из спины ремней, и то этому негодяю мало!»
Не думая больше о предстоящем свидании с дамой, разъярённый поручик направился домой.
«Убью его, мерзавца!» — сказал он про себя, садясь в трамвай.
Между тем бравый солдат Швейк всецело погружён в разговор с вестовым из казарм. Вестовой принёс поручику бумаги на подпись и поджидал его.
Швейк угощал вестового кофеём. Разговор шёл о том, что Австрия вылетит в трубу.
Говорилось об этом как о чём-то, не подлежащем сомнению. Один за другим сыпались афоризмы. Каждое слово из этих афоризмов суд, безусловно, определил бы как доказательство государственной измены, и их обоих повесили бы.
— Государь император небось одурел от всего этого, — заявил Швейк. — Умным-то он вообще никогда не был, но эта война его наверняка доконает.
— Балда он! — веско поддержал солдат из казармы. — Глуп, как полено. Видно, и не знает, что война идёт. Ему, наверно, постеснялись бы об этом доложить. А его подпись на манифесте к своим народам — одно жульничество. Напечатали без его ведома — он вообще уже ничего не соображает.
— Он того… — тоном эксперта дополнил Швейк. — Ходит под себя, и кормить его приходится, как малого ребёнка. Намедни в пивной один господин рассказывал, что у него две кормилицы, и три раза в день государя императора подносят к груди.
— Эх! — вздохнул солдат из казармы. — Поскорей бы уж нам наложили как следует, чтобы Австрия наконец успокоилась.
Разговор продолжался в том же духе. Швейк сказал в пользу Австрии несколько тёплых слов, а именно, что такой идиотской монархии не место на белом свете, а солдат, делая из этого изречения практический вывод, прибавил:
— Как только попаду на фронт, тут же смоюсь.
Так высказывались солдаты о мировой войне. Вестовой из казармы сказал, что сегодня в Праге ходят слухи, будто у Находа уже слышна орудийная пальба и будто русский царь очень скоро будет в Кракове.
Далее речь зашла о том, что чешский хлеб вывозится в Германию и что германские солдаты получают сигареты и шоколад.
Потом они вспомнили о войнах былых времён, и Швейк серьёзно доказывал, что когда в старое время в осаждённый город неприятеля кидали зловонные горшки, то тоже не сладко было воевать в такой вони, Он-де читал, что один город осаждали целые три года и неприятель только и делал, что развлекался с осаждёнными на такой манер.
Швейк рассказал бы ещё что-нибудь не менее интересное и поучительное, если б разговор не был прерван приходом поручика Лукаша.
Бросив на Швейка страшный, уничтожающий взгляд, он подписал бумаги и, отпустив солдата, кивнул Швейку, чтобы тот шёл за ним в комнату.
Глаза поручика метали молнии. Сев на стул и глядя на Швейка, он размышлял о том, когда начать избиение.
«Сначала дам ему раза два по морде, — решил поручик, — потом расквашу нос и оборву уши, а дальше видно будет».
На него открыто и простосердечно глядели добрые, невинные глаза Швейка, который отважился нарушить предгрозовую тишину словами:
— Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, что вы лишились кошки. Она сожрала сапожный крем и позволила себе после этого сдохнуть. Я её бросил в подвал, но не в наш, а в соседний. Такую хорошую ангорскую кошечку вам уже не найти!
«Что мне с ним делать! — мелькнуло в голове поручика. — Боже, какой у него глупый вид!»
А добрые, невинные глаза Швейка продолжали сиять мягкой теплотой, свидетельствовавшей о полном душевном равновесии: «Всё, мол, в порядке, и ничего не случилось, а если что и случилось, то и это в порядке вещей, потому что всегда что-нибудь случается».
Поручик Лукаш вскочил, но не ударил Швейка, как раньше задумал. Он замахал кулаком перед самым его носом и закричал:
— Швейк! Вы украли собаку!
— Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, что за последнее время я не запомню ни одного такого случая. Позволю себе заметить, господин обер-лейтенант, что после обеда вы изволили с Максом пойти погулять, и я никак не мог его украсть. Мне сразу показалось, что дело неладно, когда вы вернулись без собаки. Это, как говорится, ситуация. На Спаленой улице живёт мастер, который делает кожаные сумки, по фамилии Кунеш. Так стоило ему выйти с собакой на прогулку, он тут же её терял. Обычно он оставлял собаку в пивной, а иногда у него её крали, а то даже одалживали и не возвращали.
— Молчать, скотина, чёрт бы вас подрал! Вы или отъявленный негодяй или же верблюд, болван! Ходячий анекдот! Со мною шутки бросьте! Откуда вы привели собаку? Откуда вы её достали? Знаете ли вы, что она принадлежит нашему командиру полка? Он её только что отнял у меня на улице. Это позор на весь мир! Говорите правду: украли или нет?
— Никак нет, господин обер-лейтенант, я её не крал.
— А знали, что пёс краденый?
— Так точно, господин обер-лейтенант. Знал, что пёс краденый.
— Иисус Мария! Швейк! Hirnmelherrgott! Я вас застрелю! Скотина! Тварь! Осёл! Дерьмо! Неужели вы такой идиот?
— Так точно, господин обер-лейтенант, такой.
— Зачем вы привели мне краденую собаку? Зачем вы эту бестию взяли в дом?
— Чтобы доставить вам удовольствие, господин обер-лейтенант.
И швейковские глаза добродушно и приветливо глянули в лицо поручику. Поручик опустился в кресло и застонал:
— За что бог наказал меня такой скотиной?!
В тихом отчаянии сидел поручик в кресле и чувствовал, что у него нет сил не только ударить Швейка, но даже свернуть себе сигарету. Сам не зная зачем, он послал Швейка за газетами «Богемия» и «Тагеблатт» и велел ему прочесть объявления полковника о пропаже собаки.
Швейк вернулся с газетой, раскрытой на странице объявлений. Он весь сиял и радостно доложил:
— Есть, господин обер-лейтенант! Господин полковник так шикарно описывает этого украденного пинчера, прямо одно удовольствие читать, и ещё сулит награду в сто крон тому, кто его приведёт. Очень приличное вознаграждение. Обыкновенно в таких случаях даётся пять — десять крон. Некий Божетех из Коширже только этим и кормился. Украдёт, бывало, собаку, а потом ищет в газетах объявления о том, где какая собака потерялась, и тут же идёт по адресу. Однажды он украл замечательного чёрного шпица и из-за того, что хозяин нигде ничего не объявлял, попробовал сам дать объявление в газеты. Истратил на объявления целых пять крон. Наконец хозяин нашёлся и сказал, что это действительно его собака, она у него пропала, но он считал безнадёжным искать её, так как уже не верит в честность людей. Однако теперь он, мол, воочию убедился, что есть ещё на свете честные люди, и это его искренне радует. Он принципиально против того, чтобы вознаграждать за честность, но он дарит ему на память свою книжку об уходе за комнатными и садовыми цветами. Бедняга Божетех взял чёрного шпица за задние лапы и треснул им того господина по голове и с той поры зарёкся помещать в газеты объявления. Уж лучше продать собаку на псарню, раз сам хозяин не даёт объявления в газеты…
