– А сейчас нам нужно уйти отсюда, и побыстрее, – сказал Кречетов, взял ее за руку и потащил за собой. – Я видел, он сам открыл дверь. Почему? Что он тебе сказал?
– Извинился и попросил досчитать до тридцати.
Егор притормозил, оглянулся и посмотрел на Катю.
– А подробнее?
– Не знаю, – она пожала плечами. – Он вроде говорил, что не хотел участвовать в похищении, что он неплохой человек. А потом стал извиняться и попросил досчитать до тридцати. Ну, сбежать ему надо было… а самый главный другой – это точно! Он тоже куда-то ушел, наверное, раньше…
– Сознательный нам попался товарищ, – насмешливо сказал Егор и потянул Катю дальше в лес. – Я тебя оставлю у лодочника. Если его нет, просто посидишь в доме и подождешь, хорошо?
– А ты куда?
– Мне нужно вернуться сюда.
– Не-а! Я с тобой!
– Слушайся меня, пожалуйста, – без нажима произнес Егор, и Катюшке стало безумно обидно.
Кажется, он опять в ней видел маленькую девочку, а она-то мечтала… «Пожалуйста, пусть он сейчас остановится, прижмет меня к себе, поцелует, пожалуйста!» Егор необыкновенно сильный, необыкновенно умный, необыкновенно красивый! Да, да, да! – раньше она это тоже знала и чувствовала каждой клеточкой тела, только он был недосягаем: то равнодушен, то холоден, то насмешлив. Она боялась его, и именно страх сжимал сердце и одновременно волновал душу… «Пожалуйста, пусть он остановится!»
Егор думал о том, что ему необходимо вернуться, и сделать это лучше как можно скорее. Тощий отправился за выкупом, а Толстый, похоже, струхнул. Так или иначе он, Егор, не успокоится, пока полностью не обезопасит Катюшку. Ее маленькая ладошка в его руке – бежит котенок, пыхтит, сопит и, кажется, сердится. Егор по-доброму усмехнулся и вынул из кобуры мобильник – пора уже объявить семейству Шурыгиных, что все в порядке. И нужно решить еще один организационный вопрос. Первым он набрал номер Полины, но она оказалась недоступна (чертова связь!), затем набрал номер Оли.
– Да, я слушаю, – раздался взволнованный голос.
– Привет!
– Егор, какие новости?
– Самые хорошие, – он обернулся, подмигнул Катюшке и, сбавляя скорость, протянул ей трубку.
– Это я! Это я! – затараторила она, еще не зная, с кем разговаривает. – Оля! Я соскучилась! Ага, со мной все в порядке! Как Полина, как папа? Он ругался? Я вас всех люблю… – шмыгнув носом, Катя споткнулась и отдала трубку Егору. Слезы потекли рекой, и говорить она уже не могла.
– Оля, у меня к тебе просьба. Мы сейчас движемся к дому лодочника – от турбазы это по течению километра полтора. Он живет на берегу – мимо не пройдете. Мы будем там минут через пятнадцать. Я оставлю Катю и уйду.
– Ты хочешь поймать их, да? Они где?
– Точно не знаю.
– Мы сейчас же отправимся к этому дому! На лодке мы доберемся быстро.
– Спасибо.
Они поняли друг друга без лишних слов, и Егор прервал разговор. Катюшке сейчас нужны внимание и забота, а его ждут Тощий и Толстый.
Затем он набрал номер Шурыгина. Раздалось кваканье вперемешку с шумом, а потом прорвался возмущенный голос Петра Петровича:
– Я звоню, но нет даже гудков! Ты где?
– Связь плохая, вы же сами знаете, – с улыбкой ответил Егор. Вот теперь все вернулось на круги своя, вот теперь их отношения стали прежними – и произошло это в одну секунду. Хорошо, даже приятно! Пошатнувшийся мир наконец-то приобрел устойчивость, воцарилось прежнее равновесие сил – этакая гармония с острыми краями, едкими словами и своеобразным покоем.
– Я оставил сумку с деньгами! Пять минут назад около поваленного дерева! Но он мне пока не звонил, наверное, хочет убедиться, что его не обманули. Я еду в Москву, хотя мне это совершенно не нравится. Было бы разумнее повернуть к турбазе и встретить Катю. Хорошо, что ты там…
– Петр Петрович, жаль, такие деньжищи уплыли, жаль…
– Что? – удивленно переспросил Шурыгин, поймав в тоне Кречетова привычные наглые нотки.
Егор остановился, давая возможность Катюшке выровнять дыхание, и вновь протянул ей мобильник.
– Порадуй папу, – заговорщицки произнес он и увидел в ее глазах блики радости.
– Привет, – тихо произнесла она и зажмурилась, ожидая грома и молний. – Я больше не буду…
Трубка даже квакать перестала.
Что именно говорил Петр Петрович, Егор не знал. Он отошел к пню, наполовину прикрытому муравейником, и поддал ногой прошлогоднюю шишку. Но взгляд тянулся к Кате…
Она смеялась и плакала, обещала быть примерной дочерью, заверяла, что все в порядке («Нет, ничего не болит, только есть хочется»), и постоянно заправляла за ухо каштановый локон. Такая маленькая, смешная, беззащитная… И кусает пухлые губы, волнуясь…
Егор отвел глаза, посмотрел на часы и вернулся к Кате. Она отдала мобильник.
– Как дела, Петр Петрович?
– Ты… – Шурыгин замолчал, явно подбирая слова. Что ж, положение у него было незавидное, впрочем, подобное случалось постоянно, когда дело касалось Кречетова. Крылатая фраза «Победителей не судят» уже давно застряла в зубах. – Спасибо, – весомо добавил он.
– Поворачивайте к турбазе. И созвонитесь с Полиной или Олей, они объяснят, как добраться.
– Но как ты ее нашел? А где похитители?
– Все потом, – коротко ответил Егор и, убрав телефон в кобуру, повернулся к Катюшке. – Нам нужно бежать. Сможешь или устала?
– Смогу.
Ее щеки вновь порозовели, но он сделал вид, будто ничего не заметил. «Котенок, я вряд ли герой в данной ситуации. Тебе нужно успокоиться и прийти в себя».
* * *
На берегу в почти стройную шеренгу выстроились Полина, Оля, Андрей, Никита. Видимо, нетерпение достигло критической точки, и стоило Катюшке выйти из леса, как родственники рванули к ней. Обоюдная радость была настолько сильной, что Егор не сдержал улыбки. Куча-мала, да и только! Все кричали, целовались и обнимались, тормошили друг друга и постоянно твердили «Ну, я знала!», «А я был уверен!», «Наконец-то!».
Облокотившись на перила, неподалеку стоял лодочник Филимон и, почесывая бороду, с недоумением взирал на происходящее. Наверное, он уже успел навестить Анну Григорьевну, получил необходимое прощение и теперь, мучимый похмельем, раздражался и мечтал о тишине и покое. Но не судьба: дощатый пирс громыхал от счастливых прыжков и возни!
Егор, поймав взгляд Полины, махнул ей рукой, что означало: «Берегите Катюшку, а мне нужно вернуться обратно». Полина в ответ кивнула и крепко прижала младшую сестру к груди.
И Кречетов побежал. Свободно, легко, уверенно. Деревья мелькали, зеленые кусты проносились мимо. Цель приближалась.
* * *
– Денежки!
Душа Павла пела и плясала. В его руке – тяжелая сумка, и стоит всего лишь вжикнуть молнией, чтобы увидеть долгожданное богатство. И он уже вжикал (раз пять или шесть). Останавливался, заглядывал внутрь (неторопливо, растягивая удовольствие) и с наслаждением дотрагивался до ровных прохладных пачек. Столько денег он никогда не видел. Невозможно жалко делиться с нытиком Тяпой. Да на что этот капризуля потратит свою долю?! На лекарственные травы и тонометр? На ортопедический матрас и вагон минералки? На лимоны и укроп? Глупость какая-то. Нет, необходим размах!
– Дам ему тридцать тысяч, и хватит, – решил жадный Павел. Особой помощи от Степана все равно нет, так что все справедливо.
