Суер-Выер. Пергамент - Коваль Юрий Иосифович (читать бесплатно полные книги TXT) 📗
– Ага, – отвечала с берега баба.
Боцман спрыгнул в ялик и быстро дорвал вёсла до берега.
– Давай, баба, давай! Ну давай, говори, дура, где лопата?! Показывай, показывай скорей!
– Да вон там…
– Показывай, – орал боцман, увлекая бабу в сарай, – тут, что ли?
– Да не тут…
– Ага, вот она, лопата… так-так-так… слушай, а ведь хорошая лопата попалась, а? Лопата, говоришь, а я-то думаю, ну где же тут лопата? А она… вот-вот-вот… так-так-так…
И больше мы боцмана не слышали, хотя и с немалым любопытством смотрели на сарай. Сарай, грубо говоря, не шевелился, но и баба из него, честно говоря, не выходила.
Прошёл час.
Баба наконец вышла из сарая и, не глянув на фрегат, сказала как бы в воздух:
– Червей копат… на рыбалку, што ль, собрался?… Ой, – зевнула она, – прям, и не знаю, какая щас рыба?… – И она продолжала огребать сено.
Прошло ещё минут десять. Из сарая вышел боцман. Под мышкой он держал что-то чёрное, сильно смахивающее на матросский сундучок, облепленный навозом.
– Ну ладно, Настя, покедова, – сказал он. – Завтра жди об это же время, вернусь. С лещами.
– Червей-то накопал?
– Ага, – сказал боцман. – Полный сундук.
И он погрузился в ялик, бодро дочесал до фрегата и явился на борт.
– Порядок, сэр! – доложил он. – Остров открыл, так что можно плыть дальше. Всё путём!
– А что в сундучке? – спросил лоцман.
– В каком сундучке?
– А вот в этом, который вы откопали.
– А, в этом? А это ведь моё дело. Это мой личный сундучок, господин лоцман, я ведь не знаю, что вы держите в своём сундучке.
– Но на остров вы поплыли без сундучка искать сокровище, и если вы его нашли – обязаны нам показать.
– Это так, – сухо подтвердил и старпом. – Уговор был только ОТКРЫТЬ остров, а про сокровище слов не было. Сокровище надо делить на всех!
– Сэр капитан! – вскричал боцман и обрушился на колени около сундучка. – Разве мы так договаривались?! Вы сами предложили МНЕ открыть остров и копнуть. Я открыл, копнул, а чего откопал – это моё дело. Правильно я думаю, сэр?
Наш капитан сэр Суер-Выер прошёлся по мостику. Положение его было незавидным. Сокровищ тут явно хотелось многим и даже ему самому.
– Один мужик, – сказал он, – вышел рано утром на овсяное поле и увидел: стоит медведь и жрёт овёс, лапами так огребает, огребает и в рот суёт. Мужик от удивления крякнул, медведь напугался и в лес убежал. И с тех пор мужик этот всем рассказывал, как медведь овёс ест. Он приводил на это место всех своих сельчан и приезжих, но больше с тех пор медведя никогда в жизни не видал. Итак, боцман, сундучок – ваш, и пока я здесь капитан – никто его не отнимет. Но интересно, ЧТО в сундучке. Покажите. Я имею право глянуть, ведь я сказал, где копнуть.
– Отымут, сэр, – нервно икал боцман. – Отымут.
– Открывайте! Под моё слово!
– Слушаю, сэр! Сейчас, навоз отмою! Ковпак! Воды!
Кочегар Ковпак подал воды, сундучок окатили и сразу увидели, что вокруг замочка, верней, вокруг дырочки для ключа, вьётся по золотой пластинке какая-то затейливая надпись. Что именно написано и на каком языке, было непонятно. Рядом же с надписью, уже алмазом по платине, выгравировано было что-то вроде рыбы и вроде бы кружка пивная с пеною вразлёт.
Стали открывать сундучок. Совершенно естественно, он не открывался. Ключа никакого не было. Боцман ломал стамески и отвёртки, требовал зубил, подцепливал крышку зубом – всё без толку.
– Кузнец! Куй! Чугун! Лом! Перка! Коловорот!
Ни коловороту, ни перке стенки сундучка не поддавались, потому что сделаны были из металла чёрного дерева особой закалки, осмолки, пропитки и воронения.
– Надпись надо прочесть! Надпись! В ней ключ к отмычке!
Надпись тёрли пемзой и морскими губками, ворсом и траурными лентами и в конце концов всё-таки оттёрли. Она была гравирована особой фрезью, и буковки похожи были порою не только на жучков, но и на пирожки с капустой. Звучала надпись несколько издевательски, но всё-таки в ней был и некоторый смысл:
Глава LXXXVI. Лещ
Даже удивительно, до чего же обиженно надулись губы у боцмана Чугайло.
– Кто?!? – заорал он. – Я купил? Нательных? Какой здесь ключ?!?
– Мда-с, – сказал и Суер-Выер, – ключа в этих стишках пока не видно. А вы как думаете, старпом?
– Пить надо меньше – вот что ясно. А будешь меньше пить – больше денег сэкономишь, и не надо тебе будет никаких сокровищ. Вот что я понял, читая эту идиотскую надпись. Всё! Фор-марсовые, по вантам, товьсь!
– Ну а вы, лоцман?
– Видите ли, сэр, – пожал плечами лоцман, – автор этих стишков, конечно, и автор того содержимого, что в сундучке. Там, очевидно, много денег, и он предупреждает человека, который найдёт сокровище, чтоб всё не пропил, а купил хоть что-нибудь из обмундирования. Сундук надо открывать, но боцману – только, скажем, две доли.
– А ты что скажешь, мой друг? – И сэр Суер-Выер понимающе глянул на меня.
– Если вы не возражаете, сэр, интересно вначале выслушать мнение юнги. У него симпатичный ум, сэр, весьма симпатичный.
– Господин Ю, просим.
– Дорогой сэр! – вскричал юнга. – Я скажу вам, что эта надпись – великолепные стихи! Мало того, я хотел бы прочитать ещё хоть пару строк того же автора!
– Ясно, – процедил Суер. – Юнгу выслушали, – и он снова посмотрел на меня.
Я почувствовал себя зубром, загнанным в угол, и у меня был единственный шанс – бодаться.
– Не понимаю, сэр, почему я? Есть ещё и мичман, и другие члены экипажа. У всех у них очень развитый, резкий, острый, едкий, проницательный…
– Хватит, хватит, – прервал Суер. – Спросим мичмана. Нам известен его острый, резкий, практичный, пахучий, безжалостный…
– Дело тёмное, – сказал мичман Хренов. – Автор, видно, был рыбак и не дурак выпить. Пропил, видно, всё, но в сундучке кой-что на чёрный день оставил. После помер, ключ потерялся. Выход один – ломать. Матросам по рублю на водку, всем по доле, капитану две, боцману – полторы.
– Больше я никого слушать не намерен, – сказал сэр Суер-Выер и требовательнейшим образом посмотрел на меня. – Говори.
– Капитан! Осталась мадам Френкель!
– Мадам занята. Исполняет свой глагол. Толкуй!
– Что значит «толкуй»?! Я не знаю, как истолковать эту надпись, я бы сразу сказал, если б знал. Думать надо, чёрт подери! Принесите мне леща и нательную вещь.
Мне сразу принесли новую тельняшку, а вот копчёного леща искали долго. Принесли, я говорю:
– Подлещик. А нужен именно ЛЕЩ.
Принесли другого.
– Это, – говорю, – уже не подлещик, но ещё и не ЛЕЩ. Это – ляпок.
Наконец принесли нормального леща, кила на полторы.
– На табличке, – поясняю экипажу, – кружка с пеной над бортом. Не пиво ли?
– Пиво! Пиво! – загомонил экипаж.
– Прошу подать кружку с пеной в полгротмачты!
Дали.
Ну что ж, я надел тельняшку. Сел попросту на палубу и стал неторопливо выламывать лещевые плавники, прихлёбывая из кружки.
– В чём же смысл, – думал я, – в чём сногсшибательный смысл этого простецкого стихотворения:
Глава LXXXVII. Сергей и Никанор
Икра, хочу вам доложить, была неплохая. Икряной лещ попался, и я поначалу только с икрой и разбирался, даже горькие её кончики, ну такие, вроде саночки детские, и те не выбросил. Рёбра обсосал, а когда приступил к спинке, тут на меня стали наседать зрители.
– Говори смысл надписи, – покрикивали некоторые, вроде Ковпака.
