Весь сантехник в одной стопке (сборник) - Сэ Слава (чтение книг .txt) 📗
Следующие пять минут её рассказа я привести не смогу, потому что плохо понял. Так вот, белоснежный боинг собирался унести Катю в своих алюминиевых объятиях. Из мира переменчивых мужчин она улетала к океану, который никогда не обнимет, но и не обманет. Он каждую минуту разный и постоянен в своей переменчивости. Когда до побега осталась ночь, Катя не выдержала ещё раз, позвонила Генриху. Просто спросить, как дела, и попрощаться. Почти муж всё-таки. Она чувствовала, что выдержит разговор. В ней всё уже перегорело, даже гордость. И пусть он знает, он для неё – пустое место.
Генрих поднял трубку и заговорил быстро, не давая вставить ни слова. Снова называл её ангелом. Говорил, что сам собирался звонить. Невероятным образом в ту ночь он отыгрался. Он знал, что отыграется, и поклялся завязать, если деньги вернутся. И загаданное сбылось. Конечно, ей всё это безразлично, он понимает. На прощение не надеется, но хотел бы увидеть её в последний раз и вернуть всю сумму. И просто взять её за руку, если можно.
Катя молчала в ответ. То есть, как молчала. Её пробило сразу после слова «привет». Он всё говорил, говорил, потом спросил, почему она не отвечает. И можно ли приехать. Она сказала «угу».
Он добирался час, она взяла себя в руки. Даже улыбалась. Встретились как чужие, говорили о пустяках. Сидели там же, у камина. Чаепитие не предвещало ничего выдающегося. И вдруг раз – они уже голые. До сих пор не понятно, как это вышло. Он уснул, она ревела. А поутру улетела в Америку. Всё было кончено, но из аэропорта она снова позвонила, сказать, что добралась, и всё отлично. Потом ещё из Калифорнии позвонила, рассказала в двух словах, как устроилась. Потом позвонила предложить остаться друзьями. Ну и просто голос услышать, как он там. И слушала пять часов. Вскоре выяснилось, что прилететь назад дешевле, чем вот так висеть на телефоне. Взяла и вернулась. Втайне от Саши Иванова. Её бывший до сих пор уверен, что она лечит разбитое сердце Тихим океаном. Он добряк, но лишён фантазии. Он старается её не тревожить, спрашивает в скайпе, как ей тамошний климат. Катя отвечает – замечательно. Для правдоподобности сочинила смешных американских соседей. Саша им уже приветы передаёт. Признаться, что она снова с Генрихом, – невозможно.
Она вернулась в Юрмалу, в этот самый дом. Иванов говорил, что не собирается сдавать в аренду. Хлопот много, выручка не окупит ремонта. Русские курортники – буйные. Что не перебьют, то перемажут. Вот Катя и живёт по секрету. Генрих в Москве, отрабатывает долги. Катиных денег он больше не берёт, хоть она и предлагала. Сама она преподаёт йогу, рисует картины и водит японских туристов. Она знает японский, ничего себе. Добрые небеси кружат бывшего мужа, он весь в делах. А если и приедет, поворчит и успокоится. Он добрый. К тому же Генрих вот-вот рассчитается и тогда – в Норвегию. Или в Америку. В общем, всё хорошо, только вот кое-кто все шмотки выбросил.
Катя вздохнула, посмотрела и улыбнулась. Она больше не сердится. Ей даже смешно, почти. Приехала такая, открыла шкаф, там пусто. И мужчина выходит, трясёт кочергой. Испугалась, конечно. А это просто бывший муж сдал дом собственному издательству. Тут Катя повела рукой в мою сторону, будто показывая невидимым японцам последний, самый странный экспонат музея. Воображаемые туристы смотрели на меня с интересом. Катя опустила руку, экскурсия закончилась.
Конечно, теперь она снимет квартиру. Просто жалко, столько связано… Генрих приезжает на выходные. В общем, вы простите, сказала Катя.
Рыба моего разума бессильно шлёпала хвостом по пляжу. Где-то тут засада, сети и капканы, но мне плевать было на опасности. Заприте сонного эссеиста в клетку с ухоженной кокеткой на целую ночь. К утру он станет податливым, тёплым дураком. Я предложил неслыханную наглость – разделить кров. Впереди лето. Дети под присмотром кота уедут к бабушке. Вернутся в сентябре. Сам я тихий, только стучу на компьютере всякую свою ахинею. По ночам, почти беззвучно. А Катя – тихая, интеллигентная девушка. Это я сразу заметил.
– Вы ведь, Катя, не увлекаетесь шумными танцами?
– Ну что вы, Севастьян. Я инструктор по йоге. У нас всё шёпотом.
Мы улыбались друг другу. Наш мир был полон интеллигентных, культурных людей.
– Господин генерал-майор, у меня к вам заявление! – крикнул я капитану. Он поднял голову. Посмотрел как разбуженный меведь, недовольно.
– Иди сюда, – сказал полисмен и бросил в меня ключ, средневековую железяку размером с молоток. Я увернулся, болванка врезалась в стену.
– Вот безрукий… – сказал он беззлобно.
Открывать клетку сквозь прутья не очень удобно. Катя взялась помогать. У неё смуглые запястья и ловкие детские пальцы. Никакого маникюра. Чего, интересно, не хватало тому дураку, чьей щеки касались эти пальчики? Я без раздумий прыгну в кадушку с холодом, кипятком и молоком, лишь бы поменяться с ним местами. Если сильно повезёт, мы с ней, может быть, подружимся.
У нас будет целое лето. С моим воображением успею развестись и жениться несколько раз. Она даже не узнает. Дочь Маша считает, хорошая дружба может перерасти в симпатию, а потом и в любовь. По крайней мере в кино. Например, друг Гарри Поттера придурок Рон Уизли именно так женился на Гермионе Гренджер.
Замок щёлкнул. Я подошёл к начальнику, перегнулся через стойку.
– Господин маршал, понимаете, такое дело… По правде если – мы любовники. Повздорили. Она меня приревновала. Но теперь всё в порядке. У вас тут замечательный микроклимат. Спасибо вашему дому, мы помирились, теперь хотим домой.
Полицейский сомневался. Было что-то странное в том, что ухоженная Катя ревнует жёваного меня. Пришлось пояснять:
– Я писатель известный. Не здесь, конечно, в России. Если вы согласитесь пройтись со мной до банкомата, я с радостью распечатаю необходимые справки и доказательства.
Капитан запыхтел. Его внутренний полицейский уступал натиску человечности. Служебный долг боролся с желанием помочь влюблённым сердцам. Он растолкал помощника, велел перебраться спать за пульт. Катю оставил в заложницах. На случай, если я бегаю быстрей и спиной отклоняю пули. Расплачиваясь, я шепнул ему, что очень, очень рад знакомству.
…В четыре утра такси, дребезжащее, как свадебный лимузин, доставило нас на улицу Променадес, КВ-7-Н. Лет десять я не испытывал такого трепета, как на заднем сиденье той машины, случайно коснувшись её бедра. Мир был прозрачен и свеж, хоть и тёмен ввиду раннего времени. Мы пожелали друг другу спокойной ночи. Она поднялась к себе. Я примостился на диванчике в гостиной. Предчувствие великих перемен мешало спать.
– Сева, вы всё-таки отдайте вещи. Куда вы их дели? – сказала Катя утром.
– Катя, я не могу.
– Не кокетничайте.
– Я не кокетничаю. Правда, выбросил одежду.
– Не смешно. Отдайте вещи.
– Говорю же, затолкал в мусорные пакеты и вынес на помойку.
Долгая, мучительная пауза.
– Вы идиот?
– Мне ваш Иванов разрешил. Сказал, можно выбросить. Я звонил ему…
Катя не дослушала. Повернулась и пошла наверх, оставляя дымный шлейф. Кажется, наша дружба ни во что не перерастёт. Судя по тому, как хлопнула дверь, перспективы только что сдохли. Странно, вчера мне казалось, она всё поняла. А сегодня решила, что снилось.
Положение дурацкое. Муж Иванов мог бы доказать мою невиновность. Но я обещал не выдавать Катю. К тому же стоит нажаловаться – она уедет в Калифорнию. А это страшно далеко. Вот теперь она спускается, гремит кастрюлями. А я чужой, приблудившийся пёс, не понимаю, из какой миски лакать. Возвращаться в хрущёвку нелепо. Это же мой дом, оплачен из моего гонорара. И я детям уже рассказал с утра, что в сентябре будем жить в настоящем тереме со своей отдельной ёлкой. Тут, если высунуться по пояс, вдали блестит река. И ещё у меня были планы показать Люсе, какой я теперь не нищеброд. Если она увидит дворец и Катю в нём, выйдет даже лучше, чем мечталось. Может, и хорошо, что Катя пустила здесь корни. Просто потерпи, сказал я себе. И стал терпеть.
