Рассказы - Завражный Юрий Юрьевич (версия книг .TXT) 📗

Ай-яй-яй! Нашего командира роты в госпиталь уложили. Грыжа. Не приведи Господь, хотя — что такое грыжа? Ерунда, чик — и гуляй.

Кэп наш тогда был капитан третьего ранга, полгода как пришел с бпк «Керчь», где браво изображал командира БЧ-2. Мы его знали еще по корабельной практике после третьего курса, и когда нам его представили, строй чуть не запищал. Ур-ра! Звали его — Владлен (это имя такое), а фамилия была — Коваленко.

В госпитале, ясное дело — дисциплина. Госпиталь военный, врачи военные. От капитана до полковника. Это врачи. А вот медсестры...

Медсестры — они всегда медсестры. Добрые, милые, на любой возраст и на любой вкус. Блондинки, шатенки, брюнетки. И практикантки из медучилища — еще не медсестры, а потому не имеющие доброго чувства юмора и на все обижающиеся. Чуть что — губки надули, бе-бе-бе...

В палате, где обитал Владлен, имелось еще трое обитателей. Со всеми ними веселый и озорной наш кэп махом нашел общий язык — и пошло: анекдоты, преферанс, портвейн (в умеренных дозах)... Особенно сошлись с одним майором, морским летуном-бомбардировщиком. Шалили на славу, а объектом легких и веселых проказ, как правило, были две насупленные и мстительные практиканточки. Как положено — блондинка и брюнетка, симпатичные — ни дать ни взять, «Баккара» в молодости, но с чувством юмора у обеих были серьезные проблемы. Проще говоря, добрых и безобидных шуток Владлена они упорно не понимали. А потому мстили всеми доступными им способами — старались укол вколотить побольнее, лекарства на тумбочку не клали, а швыряли, презрительно отворачивались и гордо уходили, не отвечая на призывы, громко хлопнув дверью, а если и отвечали, то яду во фразах — как от ста гадюк. Шипели и извивались, глазки сузив и сквозь зубки белоснежные гадости цедя. Девчонки молодые, что и говорить.

Хоть и молодые, да четко знали, когда час реванша. Терпели, огрызались, но твердо верили, что победа за ними. А беззаботные майоры — летун да моряк-ракетчик — понятия не имели, а потому развлекались вовсю, щипали практиканток за филейные места, пускали слюни, изображали состояние, близкое к оргазму, делали предложения выйти замуж сразу за обеих и жить вчетвером (это в те-то годы!), сдавали в баночках анализы пота из-под мышек, капризничали, отказывались от лекарств, хватались за сердце и все такое. Опять же — лето на дворе... И зрителей навалом, все вояки, всем радостно, все счастливы. Кроме, «Баккары», в деталях разработавшей план вендетты.

И час наступил! В день операции по вырезанию. Сперва для бомбардировщика.

— Спирохетов! На выход! — сияющая блондинка Лена облокотилась на дверь палаты. Вообще-то фамилия летуна была Шпирагетов. Ничего не подозревающий сокол пожал плечами и отправился в процедурную, проблеяв:

— Уй-юй-юй! Щас опять больно сделают, садистки юные! Опять я плакать буду и маму звать...

— Будете, будете, — успокоила его брюнетка Наташа (руки в боки, ножка на отлет — ух!).

В процедурной с летуна игривое настроение как ветром сдуло. Стройные девочки в коротеньких белоснежных халатиках сбросили свои колпаки, разбросали пышные волосы по восхитительным плечикам, расстегнули по пуговичке сверху и пуговичке снизу (летуна просто в пот бросило), кокетливо напыжили губки и вручили ему древний ржавый станок с тупым-претупым лезвием «Нева», после чего приказали брить густо заросший черным мхом лобок. А сами уселись напротив, сексуально забросив ногу на ногу, и принялись упоенно наблюдать за ходом процесса. С комментариями друг дружке на ушко. Бедный майор совсем духом упал — а куда денешься? Снял штаны от пижамы, трусы, горестно посмотрел на ТУДА.

— А это... хоть намылить дайте, сестры... милосердия, матерь вашу! — последние два слова шепотом.

— Нету у нас! Быстрее, быстрее давайте, через пятнадцать минут уже клистир и на стол! — а сами чуть не пищат от счастья.

Тьфу ты! Клистир еще какой-то... Тоскливо глянул на лезвие, чертыхнулся и начал царапать. Тупым лезвием. На сухую. А эти что — триумф долгожданный.

Ноги широко расставляя, кое-как приземлился в палате — только для того, чтобы плюхнуться на край койки к Владлену и горестно промямлить:

— Ну, с-сучки же!.. — и далее в двух словах. Владлен нахмурился, а потом просиял.

— Фигня. Иди давай на стол, все будет нормально. Если я правильно понял, следующий в стволе я, да? А раз так — гы-гы! — боевая тревога, ракетная атака.

И майор уполз в операционную, кряхтя. А Владлен, напевая под нос « Yellow submarine », начал что-то собирать в целлофановый пакетик. Потом выудил из тумбочки бинт и попросил второго соседа, подводника-торпедиста, забинтовать ему кисти обеих рук. Дверь открывается:

— Коваленко!

— Я, мои солнушки!

— В процедурную шагом марш! — Сияют, красавицы. Хоть бы пуговички-то застегнули, лолитки, тудыть-растудыть...

— А заче-ем? (это кокетливо так)

— Там узнаете. Марш! Ой... что это у вас с руками?

— Пустяки, девчата. Баночку с анализом раскокал... нечаянно. Вот, лапки себе порезал маленько... пройдет...

Девки переглянулись, чувствуя подвох. А время идет. Владлен встал и твердым шагом — в процедурную. Пакетик кончиком мизинца держит, что из-под бинтов торчит. Практиканточки — следом, и даже забыли спросить, что за пакетик-то.

Вошел, осмотрелся деловито. Кончиками пальцев не спеша начал разворачивать пакет. Девки-гадюки в ту же позу напротив уселись, глядят, усмехаются. Владлен на них исподлобья щурится, серьезный такой. И на свет появляется импортный станочек «Шик», пенка для бритья «Флорена» и шикарный помазок, тоже «Флорена». У девок глаза — как дырки в стволах главного калибра.

— Эх, девчата... руки же... что делать-то будем?

Короче, через полминуты — картина: лежит наш Владлен на белой медицинской тахте, а две практиканточки, «Баккара» то есть, лобочек кучерявый пенкой мылят, шипя сквозь зубки змеиные, и импортным станочком тщательно бреют это самое то место, кое сам Владлен никогда не брил — ни до, ни после. А кэп наш руки за голову сложил, наблюдает внимательно и еще советы подает, как лучше. Девки чуть не плачут от досады, но работают споро, невзирая на удалую эрекцию.