Как стать никем. Апокалипсис по-питерски - Гагач Алексей (читать книги онлайн бесплатно полностью .txt, .fb2) 📗
В комнату ворвался встревоженный папаша, за ним все остальные гости. Сцена, представшая перед моими глазами, была достойна пера живописца. Или кисти поэта. Обосранные с головы до пят дети в бассейне с шариками и кучка выпавших в осадок взрослых на почтительном расстоянии. Последние не решались подойти ближе.
Практически весь свой ругательный словарный запас я почерпнул из последующей речи богатого папы:
– Вы… бля… охуели? Серуны кривопиздые! Да я… я… да я вас ща всех хуем порешаю! Тримандаблядская пиздопроушина вам в полный рост!
И так на пять минут, с руладами, оттяжкой и фиоритурами.
Наконец очнулась одна из родственниц, чей ребёнок айсбергом дрейфовал в говнованне, ища если не «Титаник», то хотя бы какой-то выход.
– Стасечка, вылазь быстрее! – позвала она ребёнка, пока папаша именинника переводил дух.
– Стоять! – заорал вошедший в раж папан. – Вдруг это он насрал?!
Стасечка от такой обиды скуксился и заревел, несмотря на свои не детсадовские уже годы, размазывая по лицу слёзы и говно.
– Точно он! – не унимался папаша. – Вон как какахи свои по еблу упоённо размазывает! Своё не пахнет!
Тут бы мне встать и честно-благородно признаться: «Так и так, дамы и господа. Я, Алексей Гагач, насрал в ваш красивый бассейн, полагая по примеру классиков мировой литературы, что в туалете в гостях срать неинтеллигентно!» Но папаня был настолько грозен, что я побоялся отхватить недетских трындюлей. Поэтому просто пониже нагнул голову и энергично водил машинкой по полу, притворяясь, что меня всё это не касается.
– Ты чо, охуел, баран недоёбанный? – взревела мамаша. – Да это твой Борька и обосрался от радости, что мы ему «сегу» из Америки на день рождения привезли!
Ага, блядь! «Сегу»! Моя картонная игра упала в рейтинге подарков ниже подвала, и я задумчиво промолчал.
– Нийя-я-я! – завыл Борька и кинул в неё салфеткой.
Богатый папа не выдержал такого оскорбления и засандалил родственнице по уху. В бой тут же вступил её муж. Комната наполнилась криками, визгами, дерущимися людьми. Я вообще считал, что бить женщин – некультурно. Мой отец, каким бы пьяным ни был, мать ни разу не тронул.
А тут сразу видно – люди книг не читали.
Такое ёблобитие образовалось, хоть свет туши. Кстати…
Я подошёл к выключателю и вырубил свет. Возня в комнате поутихла, а я взял свою куртку, башмаки и тихо выскользнул в коридор. «Хуясе, – думал я, – у парняги обильный день рождения выдался. И „сегу“ ему подарили, и в бассейн насрали, и батьку отпиздили. Будет что вспомнить. „Богатые тоже плачут“ какие-то!»
Дома меня встретил пьяный бедный папа.
– Пап, а почему ты пьёшь? – спросил я.
– Не знаю, – грустно пожал плечами отец.
– Может, эта водка такая вкусная?
– Нет, сынок, горькая.
Я тоже пожал плечами. Тогда вообще непонятно, зачем её пить. Но тут пришла с дежурства мать и начала распекать отца за пьянство. Обычный вечер в нашей семье.
Я взял «Баязет» Пикуля и приступил к чтению.
«Когда-нибудь, – думал я, шурша страницами, – буду тоже писать книги. Про то, как в жизни бывает по-настоящему! И про говно напишу. Обязательно…»
Влекомый творческим порывом, я написал-таки во втором классе некую книженцию под названием «СПРУТ» про приключения «Камиссара Катане». Во время чтения родители чуть не погибли, валяясь по полу, дрыгая ногами и плача от смеха. Благодаря людям, с помощью которых появился на свет, я осознал свой жанр, можно сказать – амплуа, но писательскую стезю отложил на потом. Предстояло взросление!
Глава 5. Фира Филькенгауэр
Годы шли, шли. Был ребёнок, читал классиков, и – бац! – нет ребёнка, есть отрок. Беда была бы не бедой, если бы ребёнок внимал отечественным классикам, допущенным до читателя строгой цензурой, нет – окаянные родители заказали американца-СэШэАиста – Картера Брауна, полное собрание сочинений!
На одну книжку – целых три детектива! Истории американского классика отличались друг от друга, как сосны в бору. Одна повыше, другая пониже, следующая с дуплом, а на иной сидит белка. Ушлый писака менял цвет волос роковых красавиц, размер их сисек, форму челюсти детектива… больше ничего не менял. Но читал я Брауна не для эстетического наслаждения. В каждой серии кого-то эпично жахали! Драли блондинку с крепкой троечкой, дрючили брюнетку с осиной талией, лизали влажный кудрявый мох знойной шатенке. Именно этого не хватало постсоветскому бесноватому отроку – влажного кудрявого мха. Половой вопрос стоял колом, а из подходящей литературы – газета «СПИД-Инфо», с весьма противоречивым и отнюдь не приоткрывающим завесу женских тайн содержанием, да фишки-лизалки с голыми моделями. И где тут подростку брать гуманизм и мораль, завещанные нам глыбами литературы, когда всё его внимание обращено на пол на женский? Особенно – стойкость духа, целомудрие и предначертание? Где, спрашиваю?
Современным отрокам развивать мысль и фантазию не нужно, у них всё в смартфоне есть. Бабу голую – на. Двух баб голых – на. Математику можно так изучать. Сколько будет, если одну маленькую белую женщину поделить на пять здоровых негров? Правильно – полмиллиарда просмотров. Заодно и сочинение можно написать – «Первый кастинг Наташи Ростовой», «Что видел кожаный диван?», «Пьер Вудман – француз в плену у русских».
В отличие от миллениалов, мне, как и многим моим ровесникам, приходилось усиленно фантазировать ввиду отсутствия под рукой наглядных, тык сказать, пособий. И от этой напряжённой работы ума такие философия, гуманизм и мораль произрастали, что Нобелевская премия мира маячила ровно на расстоянии вытянутой мозолистой руки.
В мечтах, когда школьные красотки были трахнуты по сотне раз при всех возможных обстоятельствах, во всех возможных позах, озорной глаз юного гуманиста-фантазёра упал на персону попроще.
Я уверен, что Фира Филькенгауэр очень удивилась бы, если не сказать – охуела, узнав, что в школьные годы на неё кто-то вздумал дрочить. Да, глубокому мыслителю приходилось поднапрячься, чтобы выдумать обстоятельства, при которых соитие с Фирой было бы возможным, ибо девушка махнула рукой на половую жизнь ещё в первом классе. Блёклая, тонкая, длинная и угловатая Фира, слегка выпучив свои белёсые глазки, оттопырив ушки, с хрустом грызла гранит науки, намереваясь получить все золотые медали и прочие регалии, причитающиеся отъявленным зубрилам и ботанам. Поговаривали, что если выиграть все районные олимпиады, то победительницу ждёт интеллектуально-развратная ночь с Максимом Поташёвым или даже с Фёдором Двинятиным.
Единственным поступком, которым Фира запомнилась одноклассникам, был психоделический бросок стулом в учительницу по русскому языку, которая посмела поставить Фире четыре с плюсом за рядовое сочинение и оттого едва не попрощалась со своей низкооплачиваемой постперестроечной жизнью. Фира всерьёз рассчитывала на знатоков-дефлораторов и сметала все препятствия на пути.
