Трое на прогулке - Джером Клапка Джером (читать книги онлайн бесплатно полные версии TXT) 📗

— Раз уж все так обернулось, — размечтался Гаррис, — то неплохо было бы, если бы поблизости оказался какой-нибудь захудалый трактир!

— По мне, уж либо мокнуть, либо голодать, — сказал Джордж. — Дождь на пустой желудок — это уж слишком. Жду пять минут и иду.

— Эти уединенные уголки в горах, — заметил я, — хороши в ясную погоду. В дождь же, особенно когда ты уже немолод…

Тут мы услышали, как нас окликнул какой-то почтенный господин, стоящий под большим зонтом футах в пятидесяти от нас.

— Что же вы не заходите? — крикнул он нам.

— Куда? — огрызнулся я. Я было подумал, что он из тех болванов, что вечно пытаются острить, когда надо бы плакать.

— В трактир, — ответил он.

Мы покинули наше укрытие и устремились к нему. Нам захотелось разузнать о трактире поподробней.

— Я же кричал вам из окна, — недоумевал почтенный господин, когда мы добежали до него, — да вы, видать, не слышали. Эта гроза на час, не меньше, вы все промокнете.

Какой это был добрый старик, как он о нас заботился! Я пустился в объяснения:

— Очень любезно с вашей стороны было выйти к нам. Только не подумайте, что мы сбежали из сумасшедшего дома. Мы не стали бы прятаться от дождя под деревом, если бы знали, что в двадцати ярдах от нас в чаше деревьев спрятан трактир.

— Я так и подумал, — сказал старик, — потому и вышел.

Оказалось, что и посетители трактира все полчаса, что мы мокли, с любопытством смотрели на нас из окна, обсуждая между собой возможные причины столь странного поведения. Если бы не этот симпатичный старичок, то эти болваны глазели бы на нас до самого вечера. Хозяин перед нами извинился, объяснив, что мы показались ему «ну, вылитыми англичанами». Это отнюдь не образное сравнение, относимое местными жителями к людям с отклонениями в психике и поведении. Слова эти следует понимать буквально. На континенте искренне верят, что все англичане — малость не в себе. В этом их разубедить невозможно, как невозможно поколебать веру английского фермера в то, что французы питаются исключительно лягушками. Даже когда пытаешься личным примером доказать, что англичане — люди нормальные, это не всегда удается.

В трактирчике было тепло, уютно, готовили там хорошо, а Tischwein [22] было великолепно. Мы просидели там два часа, наелись, обсохли, поговорили о красотах природы и даже собрались уходить, как вдруг на наших глазах начали разворачиваться события, должные показать, насколько в этом мире зло сильнее добра.

В трактир вошел путник. Вид у него был измученный, в руке он сжимал веревку, к которой был привязан кирпич. Вошел он торопливо, опасливо озираясь, тщательно закрыл за собой дверь, проверил, плотно ли она захлопнулась, долго и напряженно смотрел в окно и лишь после этого, с облегчением вздохнув, положил кирпич рядом с собой и заказал обед.

Было в его поведении что-то интригующее. Хотелось разузнать, зачем ему кирпич, почему он так тщательно закрывал дверь, почему смотрел из окна с такой тревогой, но он сидел с таким скорбным видом, что донимать его вопросами казалось бестактным. Но чем больше он ел и пил, тем веселее становился. Вздыхал он теперь не так часто. Наконец, покончив с обедом, он вытянул ноги, закурил сигару и запыхтел, наслаждаясь покоем.

Тут-то все и началось. События разворачивались столь стремительно, что мне не удалось восстановить их ход во всех подробностях. Помню, что из кухни в зал вошла служанка, в руке она несла сковороду. Я видел, как она прошла к входной двери. Затем все полетело вверх тормашками. Это походило на балаган, где сцены менялись так быстро, что ничего не успеваешь понять: звучит тихая музыка, кругом цветы, над ними парят облака и воздушные феи — как вдруг невесть откуда вваливается орущий полицейский, спотыкаясь о пищащего младенца, выбегает Арлекин, падая на ровном месте, кривляются клоуны, а Панталоне с воплями лупят друг друга колбасой. Стоило служанке лишь дотронуться до дверной ручки, как дверь тут же распахнулась настежь, словно под ней собрались все силы ада, только и ждавшие этого момента. В комнату ворвались две свиньи и курица; кот, дремавший на пивной бочке, яростно зашипел. Служанка от неожиданности уронила сковороду и рухнула на пол. Господин с кирпичом вскочил, опрокинув стол со всей стоящей на нем посудой.

Кинулись искать виновника несчастья и тут же нашли его. Злодей предстал в образе терьера с ушами сеттера и хвостом колли. Из своей комнаты выбежал хозяин, намереваясь пинком выкинуть его за дверь. Но ничего у него не вышло: вместо собаки он угодил в свинью, ту, что была пожирней. Это был мастерский, великолепно поставленный пинок; свинья получила сполна: концентрация энергии была поразительна. Было жаль ни в чем не повинное животное; но наша жалость не шла ни в какое сравнение с той жалостью к себе, что охватила несчастную скотину. Она перестала метаться и рухнула посредине зала, призывая весь христианский мир подивиться на несправедливость, учиненную над ней злыми людьми. Ее причитания были столь выразительны, что слышно их было во всех долинах окрест, и люди ломали голову, тщетно пытаясь понять, что за катаклизм разразился в горах.

А курица с воплями носилась по залу. Эта птица обладала волшебным даром бегать по стене; за ней носился кот, и все, что ни попадало ему на пути, летело на пол.

Не прошло и сорока секунд, как по комнате металось девять человек, стремящихся пнуть собаку. Время от времени удача улыбалась то одному, то другому — собака иногда переставала лаять и начинала жалобно скулить. Но это ее нимало не обескураживало. Она, по-видимому, считала, что даром ничего не дается, в том числе и охота на свиней, и, в общем, игра стоит свеч. Кроме того, она со злорадством отметила, что на каждый пинок, перепадающий на ее долю, приходится два пинка, которые достаются другим живым существам, бегающим по залу. Бедолаге же свинье, которая так и сидела в самом центре свистопляски, горько сетуя на свою судьбу, в среднем приходилось по четыре. Попытки пнуть собаку походили на игру в футбол с исчезающим мячом — не тогда, когда целишься, а когда уже занес ногу и уже не можешь удержаться, уповая лишь на то, что под ногу подвернется что-нибудь твердое, способное принять удар на себя, и ты не полетишь на пол с грохотом и треском. Если кто и попадал по собаке, то совершенно случайно, когда пинать ее, собственно говоря, и не собирался и, не будучи готовым к соприкосновению со зловредной тварью, как правило, терял равновесие и падал. И через каждые полминуты кто-нибудь спотыкался о свинью — ту, что лежала на полу и была не в силах убраться с дороги.

Сколько бы еще продолжалась эта свистопляска — сказать не берусь. Суматоха прекратилась благодаря мудрому поведению Джорджа. Некоторое время он гонялся — нет, не за собакой, а за второй свиньей, той, что еще могла бегать. Наконец ему удалось загнать ее в угол и разорвать порочный круг, прекратив суматошное кружение по залу. Он дал ей хорошего пинка и вышиб за дверь.

Подавай нам обязательно то, чего у нас нет. Свинья, курица, девять людей, кот — что они для собаки по сравнению с ускользнувшей жертвой? Не подумав, она ринулась в погоню, а Джордж захлопнул дверь и для верности запер ее на щеколду.

С пола поднялся хозяин. В трактире царил разгром.

— Игривый у вас песик, — сказал он человеку с кирпичом.

— Это не моя собака, — угрюмо отозвался тот.

— А чья же? — спросил хозяин.

— Не знаю.

— Дешево вы не отделаетесь, — сказал хозяин, поднимая с пола портрет кайзера и протирая его рукавом.

— Знаю, что не отделаюсь, — ответил человек, — я и не рассчитывал дешево отделаться. Мне уже надоело говорить всем, что это не моя собака. Все равно никто не верит.

— Зачем же вы ходите с ней, если это не ваша собака? — удивился хозяин. — Что в ней такого нашли?

— А я с ней и не хожу, — ответил человек. — Это она ходит со мной. Она пристала ко мне в десять утра и с тех пор не отстает. Когда я вошел сюда, мне показалось, что наконец-то удалось от нее отвязаться. За четверть часа до этого я оставил ее поохотиться на гусей. Боюсь, на обратном пути придется за них рассчитываться.